БААЛЬБЕКА СТАЛЬСКАЯ
или
ЛЕДИ МАКБЕТ ФУЕВСКОГО УЕЗДУ
(феерия)

(Перед прочтением настоятельно рекомендуется освежить в памяти сюжеты повести Н.С.Лескова «Леди Макбет Мценского уезда» или оперы Дм.Шостаковича «Катерина Измайлова».)

Глава первая
ПОЧЁТНАЯ ЖЕНА БУЛЬДОЗЕРИСТА СТАЛЬСКОГО
В далёком 1999 году от Рождества Христова главный фуевский бульдозерист Занзибар Стальский женился.
Жена его, Баальбека Ебабольговна, была без ноги, но работящей. Каженный год приносила она Занзибарушке по ребёночку, которые почему-то все без исключения являлись на свет Божий в огнеупорных колбочках, причём накрепко запечатанных сургучом с оттиском жлобинской ликёро-водочной артели «Пуазон».
Отец Занзибара, старик Родедормыч, ворчал и матерился по этому поводу, частенько лупцевал Баальбеку по налитому, как зрелая дыня, заду хворостинкой и приговаривал : «Сука-бля, бля-сука, ну чего ж они все, бля-сука, сука-бля, в колбочках-то, сука-бля, бля-сука, на хер?!» «Бо у вашего Занзибара резьба не на ту сторону!» – кряхтя от боли в изодранных ягодицах, поясняла несчастная жёнушка. Но Родедормыча этот довод никак не радовал.
Наконец, как-то мартовским утром 2006 года от Рождества Христова Занзибар сел на свой именной бульдозер и поехал в соседнюю Нахапетовку за картонными дюбелями повышенной прочности. (Крайне необходимы были они в занзибаровском хозяйстве.) Баальбека долго махала ему вслед из окна серым и засморканным носовым платком, пока не поскользнулась на натёртом мастикой полу и не выпала через подоконник прямо на мостовую. И неизвестно, чем бы эта история закончилась, если б это не оказался первый этаж.

Глава вторая
ПРОЛЕТАЯ НАД ФУЕВЫМ
В этот же самый мартовский денёк у лётчика Петрова, выполнявшего крайне опасное боевое задание (бомбардировка Санта-Барбары и её окрестностей), на высоте 1600 метров отказал мотор. Лётчик не растерялся, а, не теряя ни секунды, перекрестился, обделался и катапультировался к едреней фене.
Когда до земли оставалось чуть более тридцати сантиметров, Петров внезапно вспомнил, что так и не открыл свой парашют. Он судорожно рванул кольцо и со страшным грохотом врезался в рыхлую почву подворья Стальских.
Приземлился Петров плашмя, причём спиною вниз, в результате чего наружу из земли остался торчать только его фаллический атрибут, - толщиною, цветом и размерами более всего напоминающий закарпатскую трембиту.
Баальбека в этот момент выглянула из окна, и, увидев возносящийся из земли к небесам фантастический член, коротко ахнула и вновь выпала на мостовую. На этот раз, к сожалению, это был пятый этаж. Но у Баальбеки не было времени обращать внимание на подобные мелочи.
Она подбежала к пенису и, прижав его к сердцу, произнесла : «Мой!» «Нет, мой!» – ответил Петров, выбираясь из-под грунта.
И тут доблестный авиатор и Баальбека взглянули друг другу в глаза и прямо-таки охуели от великого чувства, охватившего их обоих. «Наш!» – произнесли они хором и принялись страстно целовать друг друга во все парные и непарные органы.

Глава третья
ОЖИВЛЁННЫЙ СОВОКУПЛЯЖ И МИНЕТЫ
С того самого дня, как привёл Занзибар Стальский в дом Баальбеку, старик Родедормыч быстро приметил своим недремлющим оком все пышные прелести своей симпатичной невестки, - и появилась в тот же миг у него мечта : выебть Баальбеку самшитовым страпоном, который он сам и выточил на детском токарном станке «Пчёлка-22» с ножным приводом.
Эх, не было его в ту секунду во дворе, не видел он, как изменяет сыну его прекрасная Баальбека с грязным и вонючим Петровым во всех ста семидесяти шести известных науке позициях, - занят был шибко в это время Родедормыч – любовно касаясь кончиками пальцев гладкой поверхности, шлифовал он мелкой наждачкой свой самшитовый страпон, губами причмокивая да глаза под веки закатывая.
А Петров с Баальбекой, потные, липкие и счастливые, валялись, никого не стесняясь, в грязной луже посреди двора, да отдыхали после очередного своего соития.
«Ну чё, дура, может исчо под фост?» – задумчиво спросил Петров и выплюнул дотлевшую до самых губ «Беломорину». «Под хвост! Под хвост!» – радостно заверещала Баальбека. «Есть – под фост!» - щёлкнул Петров каблуками, отдал честь и с готовностью заехал своим неутомимым дрыном в баальбекову вагину.

Глава четвёртая
КАК ПИЗДАНУЛСЯ РОДЕДОРМЫЧ
«Всё! – решился старик Родедормыч. – Сегодняшней ночью я её трахну этим дивайсом!» – и свёкор любовно прижался щекой к хитро выточенной деревяшке…
Ровно в полночь он подкрался к дверям баальбековской светёлки и, деликатно кашлянув, грохнул в неё кулаком.
«Кто?!» – спросили из-за дверей басом.
«Однако!… - подумал про себя Родедормыч. – Сука-бля, бля-сука, чтой-то у ей с голосом, бля-сука? Охрипла, шо ль, сука-бля, на хер?»
«Откройте! – произнёс он вслух с грозной интонацией. – Милиция, бля-сука!»
«На хуй ходи! – донеслось из-за двери. – Пикарас грёбаный!»
«Я пошутил! – сказал тогда Родедормыч. – Я, бля-сука, сука-бля, не из милиции! Я, сука-бля, из цирка, бля-сука! Клоун, на хер!»
«Уходи, клоун! – ответили из-за двери. – Не до тебя нонче!»
«Нет!!! – завопил в отчаянии старик. – Нет, сука-бля, бля-сука! Я, бля-сука, не клоун! Я – это… Бля-сука… Сука-бля… На хер… Я – по делам!!!»
«По каким?…» – спросили из светёлки.
«По делам дегенеративных пороков человечества, на хер, и их влияния на половую, бля-сука, сука-бля, жизнь ежей, пчёл и бульдозеристов!» – заорал первое, что пришло в его пустую голову, Родедормыч.
«Ну нет!!! – твёрдо ответил Петров из-за запертых дверей, поглаживая Баальбеку по жирной пизде. – Ты не мент и не клоун! Ты – гадкий и похотливый Родедормыч, и нет таким, как ты, места в наших постелях!»
«О-о-о! ! ! – взвыл, потрясая кулаками, Родедормыч. – О-о-о-о-о-о-о ! ! ! ! !» – и от безысходности взял он и выгреб сам себя вот тем же самым самшитовым страпоном, на который (в тупости своей беспросветной) столько надежд возлагал. И порвал себе Родедормыч сфинктер, и повредил себе этим сверхпрочным страпоном все кишки и внутренности, и умер, короче говоря, с этой самой поганью, торчащей из окровавленной жопы.
А Петров с Баальбекой ещё раз пятнадцать трахнулись, а потом всё ж-таки в милицию позвонили.
«Сидоров на проводе!» – ответила трубка.
«У нас вот тут труп! – сказала Баальбека. – С деревянным членом в заднице!»
«Труп! – радостно воскликнул сержант Сидоров. – С членом! В заднице! Так-так… Всё ясно – это дело рук исламских террористов! Я надеюсь, что вы со мной согласны?»
«Конечно, согласны! – отвечает Баальбека. – Только б вы его увезли отсюда поскорее, а то над ним уже мухи кружатся…»
«Заберём!» - услышала она в ответ, и тут ей захотелось. Он швырнула трубку на рычаг и, схватив Петрова за дурака, потащила его в спальню.

Глава пятая
КАК ПИЗДАНУЛСЯ ЗАНЗИБАР СТАЛЬСКИЙ
Они ещё тогда раз двадцать пять перепихнулись, и тут как раз в дверь постучали.
«Занзибар вернулся! Муж, то есть!» – полыхнули алым щёки Баальбеки.
«Муж, муж… Хуй я ложил на твово мужа!» – ответил Петров и, не вставая с постели, выстрелил из ручного миномёта в дверной проём.
Оглушительный БАБАХ!!!  потряс стены спальни, а на месте, где ранее стояла тяжёлая дубовая дверь, теперь стоял бульдозерист Стальский с ведром картонных дюбелей в руках и огромной шишкой на голове. «Мина попала в темечко…» – констатировал лётчик и спрятался в шкафу.
С потемневшими от гнева глазами подскочил ревнивый бульдозерист к шкафу и распахнул настежь дверцы. «Задушу!!!» – закричал он страшным голосом и впился кривыми волосатыми пальцами в петровское горло. Петров долго и усердно отбивался вешалкой, но силы были неравны, - сознание медленно покидало затуманивающийся мозг героя нахапетовского неба.
И вдруг (!) – метко пущенная пуля вонзилась в затылок ревнивца Стальского, - Занзибар зашатался, издал бычий рёв и, испустив последние в своей жизни газы, свалился на спину в лужу собственной крови.
«Сержант Сидоров! – представился с порога кривоногий милиционер с дымящимся Макаровым в волосатой руке. – Ну, где тут у вас труп с хером в сраке?»

Глава шестая
В ПРЕДЧУВСТВИИ ПИЗДЕЦА
«Чегой-то? – удивилась Баальбека. – Чегой-то ты делаешь, а, Петров?!»
«Да вот, - отвечает Петров, пыхтя и отдуваясь, - мальца одного подушкою душу!…»
«А зачем?!» - ещё более удивилась Баальбека.
«Да хуй его знает, душа моя! – По сюжету, понимаешь ли, так положено!»
«А-а… - протянула Стальская. – А что это тогда за хмырь тут стоит и наблюдает?»
Петров обернулся через плечо и пристально посмотрел на стоящую в двух-трёх метрах от него фигуру в чёрной эсэсовской форме.
«Да это ж фашист Дорофеев! – воскликнул он. – Слышь, Дорофеев, ты это – смотреть смотри, да только никому про то, что видел, не рассказывай, понял?!»
«Даже сержанту Сидорову?» - спросил фашист Дорофеев.
«Даже ему! – ответил Петров. – Ну что, обещаешь?»
«Слово чести фуевского офицера!» – высокомерно скривив губу, бросил Дорофеев, выполнил команду «кругом» и мелкой рысцою потрусил на улицу имени дня смерти Леси Молдаванки, дом 3425, кв. 02, - стучать, стучать и ещё раз стучать сержанту милиции Сидорову обо всех и обо всём, что ему сегодня посчастливилось увидеть.

Глава седьмая
ПИЗДЕЦ БЛИЗОК
Фашист Дорофеев распахнул ногой дверь милицейского кабинета и истошно завопил : «Убили, товарищ сержант! Мальчонку-то! Мальчонку-то порешили, бляди! Как есть придушили, золотушного!
«Тихо! – суровым голосом произнёс Сидоров. – Тихо, товарищ стукач! Кого, говорите, убили?» – и он пододвинул к себе стопку формуляров и шариковую ручку без стержня.
«Мальчонку захуярили! – с чувством продекламировал Дорофеев. – Маленького совсем ещё! Лет восемнадцати-девятнадцати!»
«Мальчонку – это хорошо! – потёр переносицу Сидоров. – Из таких вот самых мальчонок, товарищ стукач, и вырастают самые настоящие преступники! Кто знает, - не придуши его сегодня, так он завтра возьмёт и овощной магазин ограбит! Это ж просто катастрофа! Он же, стервец, может весь Фуев без спаржи оставить! Ну да ладно!… А кто душил-то, товарищ стукач, - или, как всегда, не заметили?…»
«Этот… Ну… - наморщил лоб Дорофеев. – Ну этот… Как его…»
«Исламский террорист?!» – с надеждой в голосе спросил Сидоров.
«Не, не исламский… - развёл руками фашист. – Петров, по-моему…»
«Плохо! – отрезал посуровевший сержант. – Очень плохо! Был бы исламский террорист, всё было бы гораздо проще!…»
«А почему?» – заинтересовался Дорофеев.
«Потому что я знаю, в какой стране он живёт! – пояснил Сидоров. – Могли бы прямо сейчас нажать на красную кнопку и размазать их всех к ёбаной матери! Ну да ничего, товарищ стукач, будет ещё и на нашей улице праздник! До всех доберёмся!… – разглагольствовал он, беря в левую руку осколочную гранату,  а в правую – переходящее красное знамя района. – Веди же меня, товарищ стукач, туда, где люди еще по-честному жить не научились! Веди быстрее!»
Они вышли на улицу и, прячась за деревьями, колодцами и проезжающими грузовиками («Маскировка – это главное в нашем опасном деле!» – пояснил Дорофееву Сидоров), стали приближаться к подворью Стальских.

Глава восьмая
А ВОТ И ПИЗДЕЦ
Дорогой читатель, попробуй отгадать с трёх попыток, чем в это самое время занимались доблестный лётчик Петров и его прекрасная Баальбека.
Собирали урожай баклажанов? Нет!
Белили потолки в недостроенном ватер-клозете? Снова мимо!
Еблись страшным ёбом? Наверняка, сука, ты знал отгадку!
Но всё это к нашей феерии мало относится, а если же и относится, так лишь тем, что Сидоров и Дорофеев, вбежав в светелку и страшными голосами заорав: «Сдавайтесь! Стреляем без предупреждения!», имели возможность лицезреть вышеупомянутого Петрова и его сладкую возлюбленную в весьма хитрой позиции, нарушающей все законы долбанного всемирного тяготения.
Возникла напряжённая пауза.
В этот момент из пизды любвеобильной Баальбеки с хлопком вырвался наружу накопившийся воздух.
Сидоров вздрогнул и, машинально рванув чеку, швырнул осколочную гранату под ноги Дорофееву. Раздался ужасающей силы взрыв, и клубы густого удушливого дыма заволокли спальню.
Баальбеку и лётчика, в пылу любви так ничего и не заметивших и не переставших совокупляться, ударной волной выбросило в распахнутое окошко, Дорофеева со всей силы влепило в потолок, и лишь один сержант Сидоров остался гордо стоять в обрывках милицейской формы, с почерневшим от гари лицом, крепко сжимая обожжёнными до волдырей пальцами обугленное древко переходящего красного знамени.
«Сдавайтесь, исламские террористы! – прокричал бесстрашный милиционер в вынутый из-за пазухи мегафон. – Сопротивление бесполезно!» – и, потеряв сознание, плашмя рухнул на пол, усыпанный битыми стёклами и обломками антикварной мебели.

Глава девятая
ВОПРЕКИ АВТОРУ
«Вот это оргазм!!!» – сказала Баальбека.
«Дык, бля, дело не в этом… - пробормотал Петров, застёгивая зиппер. – Дело, блин, в том, как мы на улице очутились? Начинали ж, ёлы, вроде как на кровати!»
«Ну а что у нас по сюжету-то дальше?» – спросила Баальбека, также поднимаясь с земли и одёргивая задранные юбки.
«По сюжету… - Петров наморщил лоб. – А! По сюжету у нас Сонетка какая-то, и я будто бы её ебу, а тебя – наоборот – совсем уже даже и не пользую, а потом…»
«Гм… - перебила лётчика Баальбека. – Говно прямо какое-то, а не сюжет!»
«А потом, - продолжил Петров, - потом, значить, ты её мочишь и сама тоже самоубиваешься!…»
«Н-да… - помрачнела героиня. – А что ж это за умник такие сюжеты хуёвые выдумывает, а?»
«Это Лесков такой! – пояснил доблестный авиатор. – Друг Гоголя, Пушкина, Тютчева и Бонч, бля, Бруевича!»
«А это что за банда?! – перепугалась Баальбека. – Тютчев какой-то, Хуютчев…»
«А это тоже такие писатели, - они все дюже великими считались, пока Питрасян творить не начал! А как начал, так тут все и поняли сразу, что этот Пушкин со своею шоблою – говно, а не писатель!…» – растолковал Петров.
«Слушай, - сказала Баальбека и широко распахнула прекрасные очи свои, - Петров, мудила, а может ну его на хуй, Лескова того?… Может никто никого убивать и не будет?… Ну их в дупло, писателей этих, пущай себе дерьмом бумаги мажут! А мы – птицы вольные, мы сами себе счастье построим, а? Полетели вон к тебе в Нахапетовку, - корову купим, колодец выроем, спаржу посадим, – заживём, как люди! Надоело ить, - четверть века хуйнёю маемся! Что думаешь, лётчик?!»
«Я, в принципе-то, согласный! – отвечает Петров. – Токо б вот щас политурки бахнуть на коня не помешало б!»
«А идём к Нефёдову в гости! – обрадовалась Баальбека. – А писателю этому ёбаному – хер в сраку!»
«Один – мало! – сказал Петров. – Десять херов ему в сраку!»
И они, обнявшись, пошли в гости к Нефёдову пить политуру, и не думая о том, как в данный момент крутиться в своём дубовом с кистями гробу лучший друг Пушкина, Тютчева и Бонч-Бруевича, несчастный обладатель с лёгкой руки Петрова аж десяти херов в анальном отверстии, нагло объёбанный и кинутый своими же персонажами, писатель Николай Семёныч Лесков…