Я помню как все это начиналось,
Мы были друг для друга созданы.
И Ваших рук касательная малость
Мне сходу оттопырила штаны.
Вы говорили что-то о высоком,
Вы про семейную мне говорили жизнь.
А в это время, как сказал Набоков,
Мое белье пропитывала слизь.
Потом мы спали долго и упорно,
И наши чувства возводились в куб,
И мой язык облизывал проворно
Приятность всевозможных Ваших губ.
Но вдруг все кончилось,
опять настали будни.
До канделябра вдруг растаяла свеча.
И чувства стали холодны как студни
Внутри у трупа в Мавзолее Ильича.
Вы сообщили мне про до свиданья ,
Сказали про гуд-бай, про чао и пока.
Мой Хэ, как укрощенная пиранья,
Затосковал за молнией замка.
В Вас не совать уж мне упругой тростью,
Нам не лежать уж на скрипучем канапе,
Моему Хэ не быть уж боле гостем
В отныне недоступной Вашей Пэ.
Не целовать мне Вас в макушку или в пяты,
Не выпускать мне в Вас или на Вас,
И слизь моя, обильная когда-то,
Выходит нынче только лишь из глаз.
P.S.
Но полно мне. Поменьше пессимизма.
Что все случилось так - я даже рад.
Вы - усложненный аппарат для онанизма,
И я найду попроще аппарат.