С утра отрубили электичество, так что все заказы пришлось записывать на бумаге, и теперь надо было вбить эту мутотень в базу. Наташа близоруко щурилась, высматривая позиции в выпадающем списке; правая рука на автомате щелкала «мышью».
— И обзвонишь еще поставщиков, оки? — Вадим потрепал ее по подбородку и скрылся за дверью, на ходу застегивая куртку.
    Она закапала «Визин» в уголки покрасневших глаз и привычно ткнула кнопку на многоканальном телефоне. Встряхнула головой:
— Сам обзвонишь… Козел!
    Вадим не услышал ее — он спускался на лифте вниз. Когда-то он был ее начальником, но теперь они оба трудились менеджерами в одной и той же фирме. Вадик почему-то сохранил свои замашки босса, постоянно перекидывал на нее свои дела и уходил курить, пить кофе, трепаться с другими офисными сидельцами. Считал, что может слинять, когда ему вздумается — нашел дуру, как же там.
«Надо! — Подумала Наташа, — Мне же потом и влетит. Он-то у Юрий Михалыча жопу подлижет, как обычно».

    На улице стемнело. Из коридора доносились тяжелые шаги, это действовало Наташе на нервы. Топали в уличной обуви — разносили грязь. Сначала она позвонила мужу. Собственно, Вася был не муж, они просто жили вместе четыре года. Как-то раз она спросила: «Почему бы нам не пожениться?» Он удивился: «А чо, ты залетела, что ли?» С тех пор Наташа перестала интересоваться датой свадьбы.

    Голос Васьки в мобильнике был вялым — опять нализался, скотина. На улице начался дождь. Немного погодя повалил мокрый снег. Наташа с тоской уставилась в угол, где под вешалкой стояли ее новые замшевые сапожки — сверху мех, снизу стальные шпильки. Придется ловить такси. Можно еще зайти в какой-нибудь бар, выпить, познакомиться с кем-нибудь. Ваське все равно. Припрется домой в шесть, сразу переоденется в треники, возьмет какие-нибудь чипсы-хуипсы, рухнет на диван, тык пультом — и счастлив. Животное.

    Наташа закончила с накладными и принялась за спам на корпоративном мыле. Никто не хотел заниматься этой нудной обязанностью, поэтому электронную почту, как и всю остальную парашу, доверили ей — мало ли, вдруг что-то важное? «Что-то важное» не пришло еще ни разу за два года, но Наташа добросовестно проглядывала бесконечные рекламные письма. Вдруг она подумала, что спам — это как ее жизнь, такой же непрерывный поток словесного мусора. Реклама, какие-то идиотские предложения, просьбы помочь на операцию неизвестным детям, «письма счастья». И всё это говно она вынуждена читать, хотя это вовсе не ее дело. По большому счету, и этот офис — не ее дело. Она могла бы стать дизайнером, журналисткой, фотографом. Да мало ли еще кем. Хоть моделью. Фигура у нее не хуже, чем у этих дур с обложки. Если бы можно было выключить эту жизнь как надоевший телевизор, она бы сейчас так и сделала.
Решила все-таки позвонить поставщикам. Последний по счету, как выяснилось, уже ушел. Поискала его домашний номер.
— Здравствуйте, позовите, пожалуйста, Антона... Мммм…— Отчество, как нарочно, выскочило из головы. — Антона Михайлыча.
— Ты можешь поговорить со мной. — Мрачно провещал бабский голос. —  Можешь даже в гости приехать. А потом я тебе пизды дам.
— Это за что? — Возмутилась Наташа. — Так. Женщина, вы напились. Позовите Антона Михайлыча!
— Прошмандовка ты. — Еще более мрачно произнесла поддатая баба. — Ты ко всем мужикам в штаны полазила. Сука в ботах.
— Чтоооо?
— ТЫ СУКА В БОТАХ! А Я ЖЕНА! Я ТЕБЕ РОЖУ ПОРЕЖУ, ПРОСТИТУТКА! — Взвыла бабища.
    Наташа швырнула трубку так, что на столе подпрыгнула коробка со скрепками. Локтем опрокинула подставку с карандашами и кружку остывшего кофе. Разноцветные фиговины брызнули в разные стороны, покатились карандаши, плавно слетели на пол накладные. Коричневая лужа медленно и ехидно залила свежие распечатки. Наташа брезгливо подняла один листок и уронила обратно. Все вокруг стало мутным и серым.
— Сука! — Из глаз хлынули слезы.

    За стенкой кто-то спустил воду. Там был женский туалет. «Надо умыться», — подумала Наташа. Взяла пластиковый чайник, чтобы заодно набрать воды. Подставка не хотела отпускать емкость для воды, зависла на мгновение и отвалилась. Такое случалось довольно часто, но в этот раз от белого пластика откололся кусок, в том самом месте, откуда торчал жирный белый шнур. «Ирэна с утра разорется, — Наташа поежилась. — Может, успею купить такой же или этот склею? Интересно, он еще работает?» Что-то больно кольнуло пальцы, Наташа выронила подставку, и та разлетелась на две части. Теперь Ирэна точно разорется. Ирэна была маленькой тощенькой брюнеткой с большим кавказским носярой. Вечно говорила гадости за глаза, отвлекала своими дурацкими рассказами за жизнь. Иногда эта курва от нечего делать вставала за спиной и тыкала когтистым пальцем в монитор: «У тебя тут ошибка! Да не тут, а вот тут!» Сучка… Что она там просила сделать? Точно, отксерить какую-то херню для своей дочки. Учебник по английскому. Вечно они что-то просят. А попробуй откажи.

    Наташа сунула в рот сигарету, тихонько проскользнула в коридор и заглянула в туалет. В просторном помещении никого не было. Заделанный под мрамор белорусский кафель сиял белизной, мертвенно-белый свет резал усталые глаза.
    Двери пяти кабинок были открыты, а в шестой явно кто-то сидел. Тихо, как мышь. Наташа зашла в соседнюю, подстелила бумагу на сиденье, чиркнула зажигалкой. В соседней кабинке тоже чиркнули. Наташа затянулась и почувствовала знакомое головокружение.
— Блиа, ты чо, табак куришь? — Сдавленно спросил низкий женский голос.
— Ну да. Сигарету. А мы разве знакомы?
— Ну ты ваще смелая пелотка, абасрацца и не жыть! — Выдохнула незнакомая женщина. — Вот прямо так ф цартире косяк забила — и всё! И похуй, что на два года закатают. Они же по оффлайнам шарят как нефиг делать! — Женщина произносила все слова внятно, проговаривая гласные, как будто читала по бумажке. — Абасрацца и не жыть! Слушай, мне дашь дернуть?
— «Дернуть»? Это еще зачем? Это негигиенично. — Удивилась Наташа. — Я вам пачку могу принести.
— Пачку… Ну ты дайош стране угля! Хуясе, барыга. Риспект. — Важно пробасила неизвестная матершинница. Из ее кабинки струился знакомый сладковатый дымок, навевавший воспоминания о каникулах в Казахстане. Наташа принюхалась, и у нее от волнения закрутило в животе. Женщина курила МАРИХУАНУ.
— А у вас… Разве не косяк?
— Да хули, какой косяк. Это ж цыгарки. Косяки с желтым вертят. Кста, цыгарку хочешь?
    В проем снизу просунулась рука с зеленой пачкой сигарет. Посередине красовался портрет зеленого Че Гевары с сигарой, а сверху шла белая надпись: «Лигалайз супер лайтс». Зеленый ноготь неторопливо барабанил по целлофану. Наташа робко вытащила одну штучку, понюхала, ковырнула зеленоватое содержимое сигареты с фильтром.
— Бери, ты чо, это же не «Чуйка» какая-нибудь. От лайта крышу ваще не сносит.

    Наташа сунула странную сигарету в карман жакета и выбежала из кабинки. Упрятала подарок на самое дно сумочки, нашарила сигареты и примчалась обратно. В кабинке как раз спустили воду. Щелкнула задвижка, и…
    Нет, зеленые волосы — это нормально, и красные глаза, и черные губы тоже. На девушке был черный деловой костюм  странного покроя с поперечными «молниями» на груди. Чего только не придумают модельеры… И грудь у девушки была что надо, четвертого размера, Наташа сама мечтала о такой. Но ниже пояса творилось что-то совсем непотребное: из расстегнутой ширинки эластичных брюк торчал здоровенный половой член с обрезанной крайней плотью.
    Наташа шарахнулась и прижалась к раковине.
— Чо? — Невозмутимо спросила девушка. — У меня макияж съехал, да? — Она достала из маленькой сумочки на поясе какую-то палочку и обвела по контуру свое заплаканное лицо. Следы слез исчезли, кожа подтянулась.
— У вас… У вас, простите, это самое. ЭТО! — Наташа обалдело смотрела на девушкин эрегированный орган.
— Аааа, шыринку ща застегну. Надеюсь, я тя не шокировала? У тя, по ходу, нет хуя. Ты, новерно, не замужем?
— Не замужем… — Пискнула Наташа и начала пробираться к двери.
— Оно и видно, раз хуя нету. И не сочти это нескромным, блиа, но ты одета как моя прабабушка и песдетсваще. Ты чо, на ретрадискатеку собралась? Я те мешаю, да? Или жаба задушила желтым делицца?
    Наташа кашлянула.
— Что такое желтый?
— Ну табак же, не ори, блиа. — Прошипела девушка, поспешно включая воду. — Тише ты. Сафсем отмороженная!
— Берите. Хоть всю пачку. — Наталья сунула ей в мокрые руки початый «Парламент», стрелой пролетела по коридору и заперлась у себя в офисе.
Кофейная лужа на полу растеклась вширь, и Наташа вляпалась. Вытерла липкую ногу о накладную. Что за бред!
Она снова отправила накладные на печать. В дверь постучали:
— Слы! Йа, канешна, дико извиняюсь… Но мне кажецо, шо йа где-то не там нахожусь.
— Да, вы явно не там находитесь. — В сердцах крикнула Наташа. Она осмелела, потому что чувствовала себя в безопасности. — Вам… Вам в гей-клуб надо! Гермафродит!
— Хуяссе, гермафродит! — Рыкнула девушка. — Гермафродитизм врожденный, между прочим. Биологию надо было учить, дома у компа типо сидеть, а не по улицам шароебицо. Идиотко. Ты просто завидуешь, потому что на хуй накопить не можешь. Нищая шваль. Клерк, блиа, задроченный. Открывай, блиа.
— И не подумаю. Щас милицию вызову. — Пригрозила Наташа.
— А нахуй пошла! — Пробормотала девушка. — Щас твои порты как выебу…
    Дверь исчезла. Не распахнулась, не проломилась, даже не растаяла, а просто исчезла, как будто кто-то сменил кадр. Гермафродит убрал в сумочку на поясе какой-то небольшой серый предмет, похожий на пульт от телевизора.
    Наташа онемела.
— Слы… А чо у тя срачь такой, внотури? Цацки какие-то антикварные. Кста, по ходу, у тебя не запаролено нихуйа. Я чисто попробовала, можно ли сломать, а тут хуякс — и делит нах. Типо сафсем ретро.
— Ретро? — Наташа почувствовала, что у нее трясутся ноги, и неловко села на вертящийся стул.
— Ну ретро же, блять. Как в двухтысячном году. Ты, по ходу, фанатка этого дела. Реконструкторша, штоле? Я, канешна, дико извиняюсь, но мне кажецо, шо я чегевары перекурила. Я чо-та в пространстве не очень хорошо ориентируюсь.

    Сумасшедший бабец оценил убранство офиса, удовлетворенно хмыкнул и развалился на черном диване у окна, обтянутом искусственной кожей. Вытянул вверх мускулистые ноги, похлопал ботинком о ботинок.
— Хуяссе, диванчик. Тожэ антикварный?
    Наташа на всякий случай кивнула.
— Если тебе эти засцанные бумажки не нужны, могу убрать. Не нужны?
    Наташа помотала головой.
    Бабец достал серый пульт и направил его на кофейную лужу. Исчезли скрепки, мокрая бумага. Будто снова сменился кадр.
— Слы, тиолка бес хуя, ты пароли-то поставь. Если кто узнает — спиздят все на свете. У тя тут антиквариата, по ходу, на миллион еврикоф. Дык вот, о чем я? Какое сегодня число? И скока время? У меня универсалка глюкнула. Мне говорили: не бери «Соню», не бери «Соню». Пральна говорили — вишь чо творит, падло.
— Падло. — Послушно повторила Наташа.
— Ну, а я о чем! Я поставила выход на три часа, как раз накладные забить. Босс — мудаг недоебаный. Сиськотряс туркменский. У его жены, новерно, тоже хуя нет. Бешенство жопы у мужика патамушта. Наорал, шо я никогда ничего не успеваю. Ну и вот, я в оффлайне хотела спокойно все доделать, покурить заодно. И тут меня заносит в какой-то чужой цартир.
— Да уж. — Вздохнула Наташа.
— Оффайн — эт такая вещь. Расслабляет очень. Все время прибавляешь таймиков, прибавляешь, пока ваще работать не расхочецо. А другие клерки тоже постоянно в оффлайн лазят: хер поймешь, кто начал рабочий день, кто кончил. А если еще универсалка глючит, так ваще возвращаются не туда. Ну, чо я тебе рассказываю, ты и сама знаешь. У нас еще баба-задрочка есть, так она за один оффлайн все делает и с утра домой норовит упиздовать. Она-то напортачила и слилась, а я на месте сижу, как желтый бобик, и на меня все катяхи валятся. Шеф злится, что никто по нормальному времени не работает. Ну, и посадил меня координатором времени, а мне еще эти накладные надо было забивать, и поставщикам его сраным звонить, и спам слушать. А терь мне ваще кирдык будет за то, что в оффлайн смылась.
— Точно, кирдык. — Посочувствовала Наташа. — Я вот тоже тут сижу как проклятая, а эти козлы чаи гоняют. Одна за весь офис отдуваюсь.
— Во, брат по разуму. Кста, ты в технике рубишь? — Девушка помахала пультом. — Может, скажешь, чо такое с моей универсалкой?
— Ну, дай, посмотрю. — С замиранием сердца предложила Наташа. Нетвердыми ногами подошла к бабцу и наклонилась над пультом.
— Во, глянь. — Зеленовласка сунула странный предмет ей в руку. — Можно, я у тебя тут желтым пыхну? А то от него такая вонища, мало ли, унюхает кто.
— Пыхни. — Разрешила Наташа.

    Девушка блаженно откинулась на спину и закурила Наташин «Парламент».
— Кайф, блиа! Ыыыыыыы!!! — Она выдохнула густой клуб дыма. — Всякие ебаньки говорят, что от желтого рак начинаецо. Эти уроды его просто никогда не пробовали. А от лигалайза, между прочим, мозги в трубочку сворачиваются, он намного вреднее. И от спирта язва начинается только у полных синяков, он тоже не вредный. Вот это меня бесит: спирт нельзя, а кокос можно. Его в любом ларьке купить можно, даже если тебе шестнадцати нет. Ну а то, что они вчера пиво запретили, это ваще песдетснах.
— Пиво запретили? — Осторожно поинтересовалась Наташа.
— Ну да, ты чо, новости не смотришь? Ща покажу. — Бабец лениво слез с дивана и навис над Наташей. Неловко взял «мышь».
— Во, бля, заставка-хуявка. Двадцатый век прямо.
    Экран прояснился, и девушка принялась неумело водить по нему курсором.
— Ишь ты… Майкрософт Експи. Риспект тебе, чувиха. У меня тоже майкрософтовское все. Ненавижу линухоидов. Майкрософт из-за них разорится скоро фпесду.
— Точно! — Вякнула Наташа, прыская в кулачок.
— Не смешно. — Помрачнел бабец. — Я бы памятник Биллу Гейтсу поставила. Это был великий человек. И то, что каждая ламерская шавка его обсирает… Короче, мрази они, эти линухоиды. Ой, тут колесико в ручном манипуляторе! Пиздец. Где достала-то?
— В магазине…
— Ыыыыыыы… Это у тебя шо, Яндекц такой? Ну, тормоз. Бляпездец.
    В браузере медленно появились знакомые желтые цвета. Бабец похлопал глазами, пригляделся, словно не веря в то, что видит на экране. Нажал ссылку новостей.
    
«Выступая в понедельник на пресс-конференции в Рамалле, глава палестинской администрации Махмуд Аббас Абу Мазен заявил, что он не планирует уходить в отставку в знак ...
Партия ФАТХ, напомним, проиграла ХАМАСу, который в 132-местном Законодательном собрании палестинской автономии получит 74 мандата, в то время как ФАТХ — всего 45».

— Какая, блять, Палестинская автономия? Чо это за комп ваще музейный? Я чо, в музей по зеленке попала, да? — Заистерил гермафродит. — И хуя у тебя нет. Я уже лет пять бабу без хуя не видела!
— Вы успокойтесь! — Наташа чуть не упала со стула. — Вы не нервничайте! Если хотите, я вам даже пива принесу. Вы только успокойтесь.
— А чо, эт можно. — Криво улыбнулся бабец. — Пиво это же зоебись, Дениско. Слышь, спасибо тебе. Я тут, дура зеленочная, вперлась в чужой оффлайн, ору, хозяйничаю, понимаешь. Щас на самом деле таких людей как ты мало осталось. Тебя за пиво и за желтый посадить могут, а ты не боишься даже. Короче, вечный тебе риспект. И уважуха.
— Да ладно! — Просияла Наташа. — Тебе какое пиво? У шефа в холодильнике «Туборг» стоит. Нормально? — Она выбежала в коридор и тут же вернулась с целой пластиковой упаковкой. Плюхнулась рядом на черный диван.
— «Туборг»… — Бабец присвистнул. — Ебать мой хуй!
    Гостья благодарно приняла из Наташиных рук бутылку, дернула кольцо.
— Слы, как тебя зовут-то?
— Наташей.
— Заибись, меня тожэ. Тезки, значит. Можем паибацо и загадать желание.
— Не надо! — Поспешно сказала Наташа.
— Ты ты шо. Па-дружески паибемся. Ты же все равно не замужем.
— Я не лесбиянка!
— Йа тожэ. — Обиделся гермафродит. — Я чо, похожа на террористку? Не, я понимаю, я те не очень нравлюсь. Ты извини. Я же говорю, по зеленке это. Мне потом самой стыдно будет. Накурилась тут в говно и пристаю есчо. Но учти: ты мне очень нравишься. Можем потом в другом оффлайне паибацо, если хочешь. У тя номер универсалки какой?
— У меня нет универсалки. — Честно сказала Наташа.
— Ну что ж. Понятно. — Вздохнул бабец. — Не хочешь, чтобы я звонила. Ладно, не буду. Половинки не всегда сходятся. Вот честно, ты мне очень нравишься. Тебя хоть поцеловать можно?

    Наташа поняла, что отступать некуда, и зажмурилась. Почувствовала, как язык гермафродита разжимает ей зубы. Приподняла веки, увидела неестественно правильный грим, гладкую, без волосков и пор, кожу. Лицо гермафродита ничем не пахло. Наверное, и тело у этого существа было без запаха, упругое, накачанное тело, похожее на силиконовый вибратор. А может, это и был вибратор. Может быть, Наташе все это просто снилось.
— Ну шо, все-таки паибемсо? — Тяжело дыша, спросило существо.
— Гражданка Семенец, отойдите от жертвы. Повторяю, отойдите от жертвы и лягте на пол. — Раздалось откуда-то сверху. — Вы обвиняетесь в табакокурении, употреблении слабоалкогольных наркотиков и сексуальных домогательствах в отношении лица, заведомо не достигшего фаллоносящего статуса. Вы также обвиняетесь в нарушении условно-временных границ и незаконном проникновении в чужое пространственно-временное поле. Гражданка Семенец, лягте на пол и разведите руки в стороны. Вы имеете право хранить молчание. Вы имеете право на один звонок по универсальному центру.
    С потолка медленно спустились два сисястых короткостриженных мужика в зеленой униформе, подхватили распростертую на полу зеленовласку и исчезли. Через секунду один из сиськоносцев вернулся и ткнул своим пультом в пивные бутылки. Сунул в поясную сумочку Наташин «Парламент», хитро подмигнул и пропал снова.

    Наташа очнулась на офисном диване с пультом в руках. Обычный пульт дистанционного управления, с курсором и кнопками. Это было странно, потому что она не смотрела телевизор. Тем более, телика на работе не было. «Идиотский сон» — решила она. Повертела пультом туда-сюда, разминая затекшие кисти. Пульт неожиданно потеплел и завибрировал. Внутри вспыхнуло голубоватое сияние, верхняя панель отъехала вниз. На экранчике появилось изображение разъяренного грудастого старика с зеленой эспаньолкой.
— Наталья! Мать за тебя волнуется! Домой немедленно! — Бесновался он. — И не смей курить никотин в оффлайне! Не смей, тебе говорят! Эгоистка! Наркоманка! Ни о ком не думаешь кроме себя!
— Ее только что забрали. — Тихо сказала Наташа, тыкая все кнопки подряд в надежде, что пульт выключится вместе с кошмарным сисястым дедом.
    Мужчина отдышался, прищурился и приблизил глаз к невидимому объективу:
— Уважаемая пелотка, почему у вас универсалка моей дочери? Где моя дочь?! — Глаз с неестественно широким зрачком вопросительно моргнул.
    Наташа в отчаянии нажала изо всех сил на красную кнопку, и противоположная стена исчезла вместе со столом Ирэны. Пульт плавно закрылся, и голубой свет погас.
    Наташа выронила пульт, как будто ошпарила пальцы. «Почему я не удивляюсь? — Пронеслось в голове. — Это какой-то дурацкий сон, во сне никто не удивляется. Сейчас я проснусь». Она встряхнулась, но офис не исчез, пульт по-прежнему лежал на полу, а стена и стол горбоносой сучки так и не вернулись из небытия. «Наверное, я так осмысляю во сне свою жизнь. Философски». — Решила она почему-то.

    Пульт снова завибрировал, Наташа нажала на красную кнопку и нечаянно удалила в неведомое измерение принтер вместе со столиком и пачкой бумаги «Снегурочка».
— Наташа, это мама! Отвечай! — Верещал манерный мужской голос. — Ты нас всех опозорила! Ты курила никотин! Приставала к женщине из чужого временного поля! Тебя показывают в новостях! — На экране красовался другой сисястый дед, в сиреневом халатике и с розовой прической «каре».
— Да заткнись ты уже! — В сердцах крикнула Наташа и надавила на «Power». Пульт выключился.
    «Наверное, работает как мобила», — решила она. Снова нажала «Power» и услышала:
— Введите ваш индивидуальный идентификационный пароль. В случае неправильного ввода нажмите звездочку и повторите операцию.
    Наташа подбирала пароль, пока вежливый голос не объявил:
— Коммуникативные функции вашего универсального устройства заблокированы. Воспользуйтесь службой напоминания индивидуального идентификационного пароля.
    «Интересно, красная кнопка работает? — Она направила пульт на свой стол. В следующем кадре стол не исчез, но пропала стоявшая перед ним корзина для бумаг. Наверное, нужно было просто надавить посильнее. Надавила. — Ой, что же я делаю? Как его вернуть-то? А дверь? А стена? А стол Ирэны?» На мгновение ей стало жутко, но где-то в подсознании зашевелилось приятное чувство уверенности в себе. Пока работает эта штучка, ни одна Ирэна не посмеет гавкать. Иначе отправится вслед за своим столом и вонючим антикварным компьютером. И босс-козлина уйдет за ними следом. И Вася-алкоголик. Все равно от этого Васи никакого толку. Лучше баба с хуем, чем пьяный импотент.
    Наташа сладко потянулась. Кстати, там в сумочке — лигалайз. Тут скурить или дома?

* * *

    Когда Наташа проходила мимо охранника внизу, он похотливо уставился на ее ножки в сапожках. «Еще раз так посмотришь — хана тебе», — решила она.
    У крыльца переминалась с ноги на ногу бабенка лет сорока в замызганной песцовой шубе. Наташа заметила белые соляные разводы и грязь на ее джинсах. Давно не чищенные сапоги. Быдло.
Бабенка тоже окинула ее недобрым взглядом:
— Ну че, секретутка? Думала, я тебя не знаю? А я про тебя все знаю. Сука в ботах. На свиданку собралась, блядина?
    Наташа нашарила в кармане пальто свою универсалку и направила ее на бабу, как пистолет в довоенных фильмах. Там стреляли через карманы. Она вскинула голову:
— Н-да. Теперь и я все про тебя знаю. Село.
— Чооооо? — Бабенка вылупила воспаленные зенки. Нерешительно шмыгнула носом. — Чо эт ты в кармане шерудишь? У тя там что, баллончик с газом? Надо же, какая запасливая блядь. Чо ты мне пультом от телика в рожу тычешь? Совсем уже, что ли?
    В следующем кадре кое-что изменилось. На тротуаре, покрытом грязно-белым снегом, резко выделялась цепочка следов со слякотным пятачком на том месте, где стояла быдловка. Ревнивица отправилась в подпространство, в параллельную вселенную, в прошлое — подчеркните нужный вариант.

    Наташа проделала от восторга несколько балетных па и вприпрыжку помчалась к остановке. Ей казалось, что за спиной выросли крылья, большие, синие, переливчатые, как у экзотической бабочки. Добежала, оперлась ладонями о мокрое стекло, подставила лицо снежинкам. Через пару минут подъехала маршрутка, забрызганная грязью до самой крыши. Влезла в темный салон, запачкав пальто о подножку. Устроилась поудобнее. Ее глаза блестели, на губах играла еле заметная улыбка, как у невесты, которой только что сделали предложение и которая еще не поняла, шутит Он или всерьез. Наташа боялась проснуться в этот момент, все было настолько замечательно, что хотелось навсегда остаться в этом сне. Теперь можно будет, например, зайти в небольшой магазин, выключить продавщицу и взять что хочешь. И ничего тебе за это не будет. И на работу можно не возвращаться. А еще можно выключить соседей, блохастую кошку, которая вечно писает в подъезде. Выключить Васину мамашу, чтобы не названивала по вечерам. Да мало ли кого еще можно выключить.

    Маршрутка остановилась на площади у метро. Какой-то в жопу пьяный парнишка поскользнулся в паре шагов от Наташи и рухнул в слякоть. Она попыталась поднять его с помощью какого-то мужчины в сером пуховике. Парнишка постоял немного, пошатнулся и снова упал навзничь. Затылок громко стукнулся об асфальт. Полетели брызги.
— Это бесполезно. Всегда одно и то же. Лучше бы не поднимали. — Сказал мужик.
— Как это: всегда одно и то же? — Рассердилась Наташа.
— Да так. Алкаши. Наркоманы. — Мужик плюнул и зашагал через площадь к магазину «Пятерочка».
    Мальчик открыл глаза, слегка приподнял голову, ощупал непослушными пальцами ушибленное место под густыми темно-синими волосами. Разлепил губы:
— Как это йа?
— Понятия не имею, — огрызнулась девушка. — Так и будешь тут валяться? «Скорую» тебе вызвать?
— Нет. Нет! Блиа. Где это я?
— На станции метро «Старая деревня»! — Еще больше раздражаясь, крикнула Наташа. — Тебе какая разница, где ты находишься?! Тебе в вытрезвитель надо!
— Нет никакой старой деревни. — Прошептал мальчик. Это «Путинская». В биореакторе я видел вашу старую деревню. И ваше пиво тоже. И желтый ваш.
    Наташа присела перед ним на корточки:
— Ты что, тоже оттуда?
— Ага. Тоже в теме? «Соня» рулит! Как раньше никто не додумался? Я маяк отключать умею, не то что эта дура. Меня в оффлайне хуй найдешь. А самое заебатое — что у вас тут не запаролено нихуйа. Бери чо хочешь. Старая деревня, хули! — Мальчик улыбнулся.
— Ну, я пойду? — Наташа улыбнулась ему в ответ.
— Ага, песдуй. Удачи тебе. И фсяческий риспект.— Мальчик сверкнул глазенками. — Скоро все, кто в теме, сюда лазить будут.
    

    Дома Наташа первым делом убедилась в отсутствии недомужа Васи. Скурила лигалайз и задремала на разложенном дешевом диване, даже не сняв юбку, жакет и колготки. Так ее и застал Василий.
— Слышь, Натаха! Полтинник дай, а?
— Отвали. — Пробормотала она сквозь сон.
— Ну чо ты жидишься? — Вася весело почесал светлую макушку, потом блестящий от жира и водки нос. — Ну и хер с тобой, сам возьму.
    Он отыскал ее сумочку из искусственной замши и запустил туда лапу, как делал всегда, если сожительница спала.
— Я те в четверг отдам. Ну, Натаха. Я же тебя люблю. Чо ты со мной как с пустым местом? — Он потряс ее за худое плечо.
— А ты и есть пустое место. Пустота. — Наташа скрипнула зубами и повернулась на другой бок. Под кожей заходили желваки. — Не смей ко мне прикасаться.
— Блять. — Тихо сказал Вася. — Чего ты пульт от телика в сумочку запихала? Совсем заработалась девка.
— Не прикасайся к нему! — Велела Наташа.
— Чо значит «не прикасайся»? Во бешеная. А телик я чем включать буду?
— Не смей его трогать! — Завопила Наташа.
— А то что? — Игриво хихикнул Вася. — На, на! Куси!
    Он принялся играть с ней пультом, как с кошкой.
— Положи на место, идиот! — Прорычала жена.
— Да щас! Чо ты как ненормальная. Включу телик — и положу.
    Телевизор исчез. Вася тупо уставился на пыльную тумбочку с темным прямоугольником на том месте, где стояло чудо японской техники.
— Натаха, со мной чо-та не то. Подшиться надо. С завтрашнего утра точно завяжу.
— Отдай пульт! — Взревела Наталья. — Отдай немедленно, пьяный идиот!
— Да забирай. Хоть в жопу себе засунь, мне-то что. — Он протянул злосчастное устройство жене. — Забирай. Жидовка. Чо-то тут кнопки не такие. Это, по ходу, ваще не от нашего телика. Вот эта, красная, — «рекорд», что ли?
— Не нажимай! — Наталья скатилась с дивана.
— Да чо ты бесишься? Хочу и нажимаю. — Вася направил пульт на жену. — Пиф-паф! Ты убита. Натаха, ты где ваще? Ты где, Натаха?!