А вот еще случай был. В одна тыща семьсот девяносто седьмом годе завелся в уральских лесах страшный зверь. Окрестные деревни страху натерпелись, што и словами не передать. Мужики лес валить отказывались, бабы за грибами токмо батальёном цельным ходили, думали – нечистый в лесу объявился, последние дни наступают. Еще курей двухголовых тогда много народилось, да кто-то, говорят, в дальнем селе чудного человека Тришку видал, а то уж верный признак.

В скорости дошло это дело до губернатора, губернатор отписал в столицу – акандемика вызвал. Долго ли – коротко ли, приехал акандемик, учёный – страсть. Очевидцев послушал, на улики через стекло особое поглядел, да все как есть сразу и понял. И говорит: «То не чорт али другой нечистый, то древний доисторический зверь елдазабр». Надобно, говорит, того зверя поймать да в Кунцкамеру выставить, добрым людям – на потеху, акандемикам – на препарации. И уехал. А через месяц, зима уж началась, прислали из ближайшего гарнизону цельную роту солдат – ловить чудесного зверя. Кажный солдат был при сабле, с ружом и барабаном, штобы древнего животного пугать. Плюс к роте был вызван из самого Петербургу чиновник особый, с высоким повелением – руководить охотой, вона как, да.

Чиновник хитрый был, сразу прознал, што зверь тот обычно на озере местном плавал, проходящим девкам из воды всякие неприличности строил, посредством лап и прочих конечностей. Это, надобно сказать, было основное его занятие. Сразу порешили – зверя напугать до усёра барабанным боем, да как только на берег вылезет, сразу и заарестовать.

Ну, согнали на озеро солдат, те стали в барабаны греметь. Лед тогда еще не встал, а елдазабр, натурально, испужался, да в глубь, под воду, и ушёл. Чиновник говорит – вперёд, догнать, сей же час поймать, да мне лично представить! Полезли солдатики в воду, а куда денешься – приказ, да чегой-то обратно и не вылезли… Зверь-то, вишь, дышать под водой обучен был, а солдаты-то – нет… Ну, што ж делать, всяко бывает. А зверь убёг, да в лесу затаился.

Чиновник тогда осерчал крепко, ничего, говорит, не можете, все самому делать надо. А потом крепко задумался, и придумал План, хитрющщий – што твой аблакат. И сразу повелел горючего матерьялу набрать – бонбу заделать.

Сказано – сделано. Набрали, значит, пороху да всякого горючего матерьялу, бонбу заделали да рядом с колокольней местной и положили. В самой колокольне отряд солдат схоронился, а чиновник снаружи, в засаде залёг. А к колокольне девок деревенских согнали, до которых елдазабр большой любитель был. И только зверь из чащи лесной заявился, да поближе подбежал, бонбу и подорвали. Бонба рванула, колокольня порушилась, да елдазабра обломками-то и завалила. А заодно и всех солдат, которые в колокольне сидели, ну да что ж теперь делать, зато высокое повеление исполнили.

Так што, с божией помощью, отловили зверюку. Потом оказалось, елдазабр уже старый, и никаких злодействий творить не может, а может он токмо бегать как угорелый, неприличные знаки казать да орать дурным голосом. Потому ему словесно внушение сделали, да под конвоем в столицу и сопроводили, а там в Кунцкамеру сдали.

Правда, с чиновником тем государственным неприятная штука вышла – покуда елдазабра в засаде ждал, испражниться решил, да примерз задом к железяке какой-то. Через это самое на морозе и околел, морозы-то тогда лютые были – страсть.

А елдазабр так и прожил в Кунцкамере, за стеклом с решеткой, пару лет. А потом решила Её Императорское Величие, развлечения ради, самолично на чудесного зверя взглянуть, да со всею своею свитой в Кунцкамеру, значит, и заявилась. А елдазабр, который привычек своих старых отнюдь не бросил, сквозь стекло ей такую штуку показал, што у особо впечатлительных придворных дам истерика вышла. Да и Её Императорское Величие, говорят, до конца жизни ночами по дворцу в чем мать родила носилась, хихикала да вопила чегой-то непонятное.

Император на то рассердился до чрезвычайности, и указ издал – зверюку лютой смертью казнить. Да не вышло – отпустил животного кто-то из сердобольных служителей, и пропал елдазабр. А Император да акандемики о нем через полгода начисто забыли – им из самого Парижу прибор прислали, названием «рентхен», чтобы кажного человека, каков он есть, сквозь одёжу видеть. Вот они и изучали чудно устройство, на практике, в Смольном Институте, себя не жалея – аж до обезвоживания организьмов доходило.

А елдазабр опосля на Урал вернулся, отощавший весь, прибился к деревне одной. Пожалели его люди, да и животиной он оказался чрезвычайно в хозяйстве пользительной – за водой, там, сходить, огород вскопать, сторож, опять же. Оно, конешно, бывало, носился по лесу ровно конь бешеный, да девкам всякие неприличности казал, ну да они уж не боялись, понимали, што зверюка это не со зла. Так – отдубасят коромыслами, не сильно, больше для порядку, да пожрать потом чего дадут. Мол, животный ведь, чего с него возьмешь. А он еще и на гармони играть намастачился – как, значит, сядет вечером, да начнет песни жалостные выть – вся деревня заслушивалась. И частушки матерные мог, да, а куда ж без них. Такой вот был зверь.