Сначала было большое дерево в космосе. Его не видно с земли, потому что оно очень далеко; скорее всего, оно скрыто плотным облаком галактик в созвездии Волосы Вероники и находится на расстоянии 25 миллионов парсеков от Земли. Ну, вы, конечно, скажете, что в космосе не растут деревья. Ни фига. В космосе есть такое дерево, это ясень, и он называется Иггдрасиль. Ясень растет в очень дальнем космосе, и на нем висят души младенцев, как звезды. Когда кто-то на Земле хочет ребенка, он зовет аиста и говорит, кто ему нужен — девочка или мальчик. И аист отвечает: «Нет, мальчики закончились» или «Девочки закончились, принесем в следующий раз». Иногда мамы с папами ждут, а иногда берут то, что есть. Аист подцепляет звезду длинным клювом, и она падает на землю, но очень медленно, целых девять месяцев. За это время у звезды появляются ручки и ножки, и даже волосики на голове. Потом мама одевается как принцесса, в длинное платье с фатой, выходит из дому и ловит ребеночка в подол. Несет его домой, и все радуются. Отсюда выражение «принести в подоле».

    Валя поболтала кисточку в мутной воде. У звезды растекся один лучик, и его пришлось промокнуть ваткой. Нужна была тонкая колонковая кисточка, а этот козел Вадик, наверное, снова ее спер. Если он опять что-то собрался клеить Валиными кисточками, его убить мало. Отмываешь потом весь день. Звезды были разные: белые и голубые сверхгиганты, белые, коричневые и красные карлики, красные гиганты. Больше всего оказалось желтых звезд, потому что желтая краска на черном выглядит красивее. Валя не знала, как нарисовать пульсары и черные дыры, а то бы тоже наляпала их для красоты. Вадик рассказывал, что если пройти через черную дыру, можно переместиться в другое время, а в самой черной дыре время останавливается за счет мега большой гравитации. Вадик много знал: и про дерево в космосе, и про викингов, и про индейцев, и про кусачую собаку Каштанку, и про доктора-каннибала, который скушал маленькую девочку по имени Кларисса.

Если на уроке природоведения вам не сказали про космический ясень, это еще не значит, что его нет. Елена Григорьевна говорила, что Деда Мороза тоже нет, но на самом деле он есть и живет со Снегурочкой в Великом Устюге. А еще есть Санта-Клаус, и он живет в Лапландии. Те бородатые дяденьки, которые приходят на Новый год, — это, конечно, ненастоящие дедморозы, потому что всех детей один дедушка обслужить не может. Настоящие дедморозы приходят только к правильным детям, которые весь год хорошо себя вели, а плохим детям подарки покупают папа с мамой и потом нанимают таких вот дяденек, чтобы пели дурацкие песенки под елкой и играли на баяне. А к Вадику Дед Мороз вообще больше не приходит, потому что Вадик — козел и чмошник, не играет с ней и берет без спросу ее вещи.

Валя слезла со стула и тихонько подошла к двери брата. Он как раз вывесил собственноручно сделанный плакатик: «Не входи — убьет!» Такие еще нарисованы на трансформаторах. Током оно, конечно, не било, зато брательник дрался как сумасшедший. Вадик вообще был на редкость противным мальчишкой и не хотел играть с ней. В прошлом году отказался вести на елку в «Юбилейный». Настоящий сукин сын. Валя поскреблась в дверь — никто не ответил. Приложила ухо к бежевой гладкой поверхности. Он был с другом Сережей. Наверное, сидел за компьютером, потому что слышно было, как щелкает мышь. Она просунула нос в щель. Дверь заскрипела, и ей навстречу пролетел тапок.
— Козел! Я маме скажу! — Слезы хлынули из глаз, и Валя размазала их по ушибленному носу, чтобы брат осознал всю мерзость своего поведения. По правде говоря, нос почти не болел.
— Так… Я что сказал?! Когда ты видишь этот плакат, входить нельзя. Поняла? А то умрешь от радиации.
— Врешь ты всё. — Валя просунула в щель ногу.
— Ну, проверь. — Невозмутимо ответил братец. — Когда волосы вылезут, поверишь. Но будет уже поздно. Правда, Серега?
— Ага! — Отозвался сиплый голос из темноты.
— Врешь. — Тихо повторила Валя.
— Пошли! — Вадик рывком втащил сестренку в комнату. Она успела заметить нереальное голубое излучение от монитора. Вадик поволок ее прямо к смертоносному экрану. Вывернулась, опрометью бросилась в коридор, влетела к себе в комнату и задвинула дверь креслом. На недавно лакированном паркете остались четыре свежие царапины от кресельных ножек. Валя затерла их сворованным у мамы бесцветным лаком для ногтей. На кисточку налип длинный волос — это неспроста.
Поглядела в зеркало: вроде, волосы на месте. На всякий случай подергала себя за челку. Выпало два волоса. Как назло, зачесалось в затылке. Почесала. Выпало еще пять. «Вылезают!!!» — Пронеслось в голове. Валя знала, что волосы выпадают и просто так, потому что вырастают новые, но было все равно неприятно. Она не могла понять, врет Вадик или нет. Он еще говорил, что в Интернете есть какой-то смертоносные сайты, на которые можно заходить только мальчикам, потому что девочки от них умирают, как в фильме «Звонок».
Рисунок уже успел высохнуть, и бумага покоробилась. Надо было обвести черной краской разноцветные звезды, а потом закрасить остальное пространство. Колонковая кисточка завалялась под столом — наверное, Вадик уронил, когда вытирал пыль, и не поднял. Валя снова села рисовать космический ясень, маму в принцессином платье и папу. Вадика на картинке не было. Лучше бы его вообще не было — только Валя, мама, папа, Маркиз и бабушка Света. Вадик только мешает. Вадик дурак и козел.
Все стены в Валиной комнате были увешаны рисунками. Шершавые листки держались на цветных кнопках, незакрепленные углы трепетали от сквозняка; иногда картинки падали, и хозяйка комнатки дарила их разным людям — одноклассницам, маминым подругам, бабушке Свете и еще кому-нибудь. Особое место в Валином творчестве занимали Дикие Мальчики с клешнями вместо рук. Этими уродливыми конечностями гадские мальчики отрывали головы девочкам, потому что они ненавидели девочек и хотели, чтобы вокруг были одни мальчики. Существа с клешнями жили в Дальнем Космосе и прилетали в гости к Вадику, потому что в космосе им холодно и одиноко, а еще с клешнями трудно причесываться и мыться. Вадик говорил, что помогает им приводить себя в порядок, и это была чистая правда: Валя слышала их голоса в ванной, они смеялись, возились и плескались там, а потом громко шлепали по коридору босыми ногами. Когда приходили Дикие Мальчики, она даже голову боялась высунуть в коридор, потому что клешни у них острые, как у Эдварда Руки-Ножницы. Брат говорил, что они очень красивые, голубоглазые, с длинными белокурыми волосами, как ангелы. Валя втайне надеялась, что в один прекрасный день космические девочконенавистники заберут брата с собой, раз он им так нужен. Правда, это вполне могли быть школьные друзья брата, но Валя почему-то не хотела проверять, кто они на самом деле. Дикие мальчики накидывались на нее из темноты, она визжала и вырывалась, даже укусила одного за руку. Это была настоящая рука — наверное, космические убийцы девочек иногда снимают клешни, чтобы никто не понял, кто они такие, и не вызвал милицию.
Иногда, когда мама ездила в командировку или в Саратов к бабушке Свете, Дикие Мальчики оставались на ночь. Папа все время стучал им в стенку, чтобы сделали музыку потише.
Валя дождалась, пока высохнут краски, сложила кисточки, вылила воду в кухонную раковину и прикнопила космическое дерево у двери, под выключателем. Взяла Маркиза и пошла в гостиную, смотреть на дивиди фильм про Эдварда Руки-Ножницы.
В комнате брата было совсем тихо, только в системном блоке чуть слышно шумел вентилятор. Монитор по-прежнему сиял голубой радиацией, слабо освещая футбольные постеры, книжные полки, стойки с дисками. Дисков было столько, что они валялись на полу, на подоконниках, в коробках и просто так. Старые заслуженные диски, которые уже нельзя было прочитать по причине большой затертости, Вадик повесил у окна на лесках. Они начинали крутиться от сквозняков и в хорошую погоду отбрасывали солнечные зайчики.
Серега задремал на диване. Полные восточные губы приоткрылись, смуглая кожа в голубом сиянии пошла пятнами, как у покойника. Тени лежали в провалах глазниц, пальцы слабо сжимали пульт от музыкального центра. Вадик ласкал взглядом его худые колени под тонкой синтетической тканью тренировочных штанов. Друг принципиально не пользовался тапками и ходил босиком даже в гостях, Вадику нравились его узкие ступни с высоким подъемом. Ему почему-то хотелось прижаться к ним лицом, гладить, ощущать запах пота и мокрых кроссовок. Пятки шершавые, с еле заметными трещинами. Хоть так потрогать…
— Чё ты делаешь… Мне щекотно… — Серега дрыгнул ногой и лег на бок, поджав колени. — Ну чо ты лезешь, гондон… Я в пять утра встал, сочинение это гребаное переписывал.
— Спи, Серый. Укрыть тебя?
— Не, нихуя… У тя родаки сегодня вернутся?
— Не… Отец налево пошел, как я понял. Брился после работы. А матуха опять в Саратове.
— Заебись. — Друг сощурил глаза. — Чо делать будем?
— Хуй знает. Можно порнуху посмотреть. Сестру из гостиной выгоню, там экран больше.
— Да ладно, она у тебя и так зашуганная. Пиво есть?
— Есть. Ща, найду кой-чо и принесу.
    Вадик привычно скролил очередную веб-страницу. Многоугольники на бэкграунде перемещались, мешая рассмотреть текст, и его приходилось выделять, чтобы читать. Сергей смотрел на экран, это было у него чем-то вроде условного рефлекса. Редкие щелчки «мыши». Тонкие губы Вадика улыбаются чему-то. Наверное, интересный сайт.
— Так ты пиво принесешь?
— Щас… Не, нихуя… Пойду куплю. — Вадик быстро слез со стула, забегал по комнате, разыскивая шапку и перчатки. — Чирик дай.
— Бери. — Серега перевернулся на другой бок, подставляя карман.
Вадик деликатно потащил двумя пальцами недостающую десятку.
Сергей раздраженно стряхнул его руку:
— Чо ты меня все время трогать боишься! Надо взять — бери нормально. Чо ты, брезгуешь? Думаешь, у меня штаны грязные? Как пидор, чесслово…
— Сам ты пидор. — Вадик слегка пнул его коленом по заднице и вышел в коридор.
    Сергей потянулся, хрустнул пальцами и перелез на еще теплое сиденье. Пробежал глазами текст: «Всех baggyers можно разделить на четыре группы:

1. Baggyboys (собственно бэггеры) — предпочитают носить длинные кофты (и футболки) с капюшоном из тонких тканей и широкие спортивные или скейтерские штаны с резинками или шнурками на концах штанин и рукавов. Испытывают сексуальное возбуждение во время ношения этой одежды, во время общения с другими бэггерами, при взгляде на их одежду, любят спать ночью одетыми в такую одежду и меняться одеждой с другими бэггерами. Как правило, бэггеры стремятся найти себе в жизни близкого друга, чтобы жить вместе с ним, спать в одной постели в обнимку, обниматься в бэггерской одежде, забираться друг к другу под одежду и совместно мастурбировать (драчить друг другу член и кончать в такую одежду). (пример)».
— Блять… — Вырвалось у Сергея. Он был одет в кенгурушник и необъятные треники. Ладони покрылись холодным потом, засосало под ложечкой. Сама мысль о том, что он одет как какие-то сумасшедшие педрилы, вызывала дрожь. Проскролил страницу дальше — там говорилось еще про каких-то саггеров, которые любят, чтобы штаны провисали на попе, и делают друг другу «миньет», про вэттеров, которые дрочат в воде или мыльной пене, и про дастеров, которые валяются в грязи. Сергей вспомнил, что месяц назад они с Вадиком поменялись кенгурушниками, потому что другу не нравился цвет. Он часто ночевал у Вадика и, конечно, спали они на одном диване. Пиздец… Вадик скользит по его члену своими тонкими злыми губами, заглатывает, облизывает головку кончиком языка, как порнотелка… Не, нихуя, такого не может быть. Они друзья. С третьего класса всё делают вместе: ночуют друг у друга, вместе ходят на футбол, даже домашние задания всегда делают вместе, Вадик — по русскому и литературе, а Сергей — по физике и математике. Ну, подумаешь, дрочили пару раз в одной комнате. Но друг друга-то за хуй не держали…
    Дальше было написано про девчонок, которые только и ждут, что захомутать парня, женить его на себе по залету и нарожать детей. «Правильно написано, — Подумал Сергей. — Только этого и ждут». Он пощелкал по ссылкам и увидел несколько фоток: парень в джинсах запустил руку другому в серые треники. Владелец серых треников напряженно улыбался, всё его топорное лицо выражало неземное блаженство. Сергей нервно сглотнул.
    Ему захотелось тут же забыть об этом дурацком сайте, о пидорах, которые считают себя непидорами. С другой неумело сделанной страницы на него уставились два белокурых подростка в хоккейках, они обнимали друг друга за плечи, как настоящие парень и девушка. «Отстой пидорский», — сказал он вслух и пошел на сайт газеты «Спорт-экспресс».
    Вадик вернулся минут через пятнадцать, громко затопал в коридоре, чтобы стряхнуть с ботинок мокрый снег. Джинсы были забрызганы грязью выше колена, с волос стекали капли воды — шапку так и не нашел.
— Ну чо расселся, иди, бери! У меня руки, блять, замерзли! — Он кинул пуховик на стоящий рядом табурет.
    Серега почему-то не вышел. Вадик вытер рукавом мокрое лицо:
— На тротуаре говнище. Такой снег, что в пяти метрах нихуя не видно. Я пять ебаных ларьков обошел, пока искал твое ссаное «Клинское». Мог бы жопу от дивана отодрать?!
— Чо разорался, пидорас?! Я те не жена, чтобы на меня орать! — Сергей пинком распахнул дверь. — Ты что, нарочно мне подсунул про этих жопотрахов? Я обблевался весь, пока читал!
— Они не жопотрахи. — Сквозь зубы ответил Вадик. — Ебля в жопу унизительна.
— Абасрацца и не жить… — Прошипел Сергей. — Ты уже рассуждаешь как эти хуесосы.
— Ебало завали, сестра услышит. — Вадик подхватил пакет с пивом и втащил друга в комнату.
— Чо ты меня лапаешь?! — Сергей вырвался и забился в дальний угол дивана, как будто боялся, что его замарают чем-то грязным.
— Чо ты ведешь себя как баба? Возбудился, да? — Вадик взял с компьютерного стола прозрачную зажигалку и с негромким хлопком сковырнул крышечку первой бутылки. — Держи. Когда допьешь, можешь ее себе в очко забить.
— Пидорас… Наспускай туда и жри сам.
— Бэггеры не пидоры. Пидоры — манерные. А бэггеры вообще не геи, они просто не ебутся с бабами. Я тут в «Технологии» с мужиком одним базарил, он чуть ли не лидер питерских бэггеров, сечешь? Здорово объясняет.
— Ты чо, совсем ебанулся — с пидорасом базарить? — Сергей запрокинул голову и залпом выпил треть бутылки. Громко рыгнул.
    Вадик спокойно продолжал:
— Я же говорю, бэггеры не пидорасы. Просто дрочат вместе. Мы же с тобой смотрим вместе порнуху?
— Больше не смотрим.
— Да не пизди. Щас сеструху из гостиной выгоню — и пойдем. Короче, Серега… Ты мой самый близкий друг. Так?
— Ну… — Сергей соображал медленно. — Ты чо, пидорасом стать решил? Тока меня на свои хуйни не подписывай, да? — Сглотнул слюну и сделал пару глубоких вдохов. Уже одно слово «порнуха» действовало магнетически, хуй реагировал как стрелка компаса.
— Серый… Во-первых, я не пидорас. И ты не пидорас. Мы с тобой просто друзья. Во-вторых — у тебя стоит. В-третьих — мы с тобой все равно дрочим вместе. Почему мы не можем просто помочь друг другу кончить? Это же не ебля, просто дрочка. Те не посрать, кто твой конец держит — ты сам или кто-то другой? — Вадик сел рядом на диван. Положил руку на спинку. Сергей неотрывно смотрел на тонкие аристократические пальцы друга. Они слегка поглаживали шелковистую синтетическую обивку. Длинные женственные пальцы, привыкшие перебирать струны гитары и топтать клаву, держать кисточку, сигарету и стакан. Про таких говорят: «Ничего тяжелее хуя в руки не берет». Пальцы ласкали ткань. Сергей обратил внимание, что обивка того же цвета, что и его треники.
    Вадик придвинулся ближе:
— Ну?!
— Давай! — Сергей немного сполз на сидении, оттянул резинку. Мутный взгляд скользнул вниз. Пальцы двигались осторожно, еле касаясь поверхности одежды. Легкие руки. От них как будто исходил слабый, еле ощутимый электрический ток, и мурашки пробегали по коже. Сергей положил сверху свою — большую, грязноватую, с обкусанными ногтями:  
— Быстрее давай… Пидорас…
    Глаза Вадика сияли, как будто ему подарили, по меньшей мере, новый компьютер:
— Погодь… Я хоть диск поставлю. — Он метнулся к одной из стоек.
    
    Через десять минут Вадик ощутил, как большой и средний пальцы залило теплым. Аккуратно, чтобы не задеть ткань, вытащил руку, оглянулся, ища, чем бы вытереть, и украдкой слизал остывающие тягучие капли. На языке остался терпкий щелочной привкус.
— Обязательно в штаны дрочить? — Проворчал Сергей. — Ёбнутые гомосеки, типа в штанах не так стыдно, что ли?
— Ну, хули, это америкосы придумали. Чо с них взять кроме анализа.
    Вадик отвечал таким тоном, как будто в гробу видел всех этих зарубежных педрил.
— Выключи порнуху. — Скомандовал Сергей.
    Вадик метнулся к компьютеру и нажал светящийся рубильник на сетевом фильтре. Монитор погас.
    Их глаза не сразу привыкли к темноте. Потом в свете фонаря проявились белые руки, губы, смутные очертания лиц. Вадик шептал другу: «Серый, ты для меня значишь больше, чем родаки. Больше, чем сестра. Семью не выбирают, а друга можно выбрать, правда? Ни с одной телкой так никогда не будет, понимаешь? С ними ты будешь ебаться, но духовной близости у вас не будет. А ты мне как брат. Как я сам». Сергей поминутно огрызался: «Хуйню не неси?!»
    Вадик что-то доказывал, Сергей слушал. Сдался наконец:
— Можешь сделать мне миньет.
— Не миньет, а минет, чучундра. — Поправил Вадик, опускаясь на колени.

    Фильм про Эдварда Руки-Ножницы кончился. Вайнона Райдер, неубедительно загримированная под старушку, уже рассказала «внучке» сказку на ночь. Облетели последние блестки-снежинки. Валя тихонько выключила дивиди-плеер и прокралась по коридору к запретной комнате. Заглянула в щель под дверью. Голубого сияния не было — значит, входить не опасно. Папа куда-то запропастился, в желудке голодно булькало и сосало. В животе попискивало, как будто там засел новорожденный котенок.
— Вадик, я есть хочу! — Она распахнула дверь.
    В комнате брата было темно, и ей показалось, что Вадик куда-то ушел. Нашарила выключатель.
    Вадик стоял на коленях перед своим одноклассником и делал что-то очень неприличное. Оба зажмурились от яркого света, Вадик выплюнул что-то длинное, и одноклассник поспешно натянул штаны.
— Чего приперлась, дура?! — Вадик заслонил ладонью слезящиеся глаза. — Давай-давай, вали в свою конуру. Сучка недоношенная…
— Я маме скажу.
— Что ты «маме скажешь», дефективная… Что ты вообще в этом понимаешь…
— Я скажу маме, что вы целовались. — Победно прокричала сестренка и захлопнула дверь.
Ей даже есть расхотелось. Она вбежала к себе и привычно подперла дверь креслом. Кресло отодвинуть было нетрудно, поэтому Валя выстроила за ним в ряд стулья и стол, последний стул упирался в батарею, так теперь точно дверь не открыть. Села в кресло для большей надежности, отдышалась. Вадик ломился снаружи до тех пор, пока не постучали по батарейным трубам соседи снизу.
— Вадян, пошли. — Негромко приказал Сергей. — Пошли, я еще хочу.
    Вадик потер отбитое ребро ладони:
— У меня уже настроения нет.
— Пошли. Мы еще хуй знает когда одни будем.
— Ладно.
    Они разложили диван и улеглись на нем прямо в одежде. Сергей тихонько ворчал, что это пиздецки приятно и вообще жалко, что они не додумались до этого раньше. Вадик работал ртом, сдерживая рвотные позывы. Гладил грудь Сергея под футболкой, гладил его худые ноги, руки, шею, лицо. Вдыхал запах пропотевшей ткани. Спросил, задыхаясь:
— Сделаешь мне тоже?
— Нихуя. Я не пидор. — Сергей обхватил его затылок, чтобы глубже сосал.
    Когда в рот брызнула теплая струйка, Вадика немного стошнило.
— Ты охуел, что ли, пидорас! — Брезгливо прошипел друг. — Слизывай сейчас же. — Он откинул голову, чтобы не видеть бурую лужицу у себя на животе.
    Вадик швырнул ему скомканное полотенце:
— На, вытри, Непидор.
— Вадян, ты чо, обиделся? Я же правда не пидор… — Сергей неловко вытерся, потом долго отмывался на кухне.
    Вадик у него за спиной делал бутерброды. Отрезал ровные аккуратные куски батона и художественно укладывал на них ломтики ветчины. Они застилали всю намазанную маслом поверхность, как пазл.
— Это ты мне, да?
— Можешь взять один. — Ответил Вадик, не глядя в его сторону. — Не всё, что я делаю, — для тебя.
— Вадян, прости. Я не считаю, что ты пидор. — Сергей несмело обнял его худые плечи.
— Нет, я как раз-таки пидор. Не мешай.
— Ты не пидор. Ну, хочешь… хочешь, я у тя тоже пососу?
    У Вадика сладко заныло в груди. Он чувствовал, что надо еще поломаться:
— Не надо. Не притворяйся, что тебе на меня не похуй.
— Мне не похуй. — Выдавил Сергей.
— Поставь чайник, мне надо сестру кормить.
    Серый чувствовал, что попал в немилость. Унизил своего лучшего друга, назвав пидором. Вадик гордый, он не простит.
Еще Серый смутно понимал, что Вадик умнее его, лучше пишет сочинения, прочитал больше книжек, более правильно говорит. Что у Вадика родители богаче, квартира больше, комп мощнее. Вадик собирался через два года поступать в университет — Серый о такой роскоши и не мечтал, хотел со следующей осени пойти в техникум.
— Вадян, прости меня, я ЧМО.
— Я уже простил. — Холодно ответил Вадик, раскладывая чайные пакетики и сахар по трем кружкам.
— Вадян, прости! — Сергей старался поймать его взгляд. Он уже чувствовал себя полным дураком.
— Ладно. — Вадик еле заметно улыбнулся. — Так и быть, живи.
— Ну, я пойду, в халф-лайф поиграю?
— Ага, иди. — Рассеянно кивнул Вадик.
— А ты не перестанешь быть моим другом?
— Не перестану, не перестану. — Вадик нетерпеливо переступил ногами. — Зови мелкую.
    
Валя проснулась оттого, что сдвинулось кресло. Стул вылетел из шеренги под ударом двух тел. Дикие мальчики все-таки пришли за ней! Подхватили, посветили ей в лицо яркой лампой. Она зажмурилась и завизжала. Ткнули в шею чем-то холодным.
— Будешь ябедничать? — Спросил Вадик.
— Буду! — Она попыталась укусить чьи-то пальцы. Свет не давал увидеть лица Диких Мальчиков,  Вале показалось, что их очень-очень много.
— Ладно, пойду в халф-лайф играть. — Руки на Валиных запястьях разжались, хлопнула дверь.
— Жрать хочешь? — Устало спросил брат.
— Хочу. — Буркнула Валя. — Я маме скажу, что ты меня не кормил. И с другим мальчиком целовался.
— Говори что хочешь. Только потом не жалуйся, что Бог тебя наказал.
Брат вышел из комнаты. Принес тарелку бутербродов и остывший чай. Валя ковырнула ветчинный пазл, сжевала половину.
— Убери, я больше не хочу.
    Брат расставил мебель по местам, подобрал на полу под выключателем рисунок с космическим ясенем и аистом. Дикие Мальчики больше не действовали, радиация — тоже. «Целовался с другим мальчиком» — вот стерва… И ведь скажет матери, ей это как два пальца обоссать. Про сигареты уже донесла, и про бухло, и про голых баб в телевизоре. Сигареты — хуй с ними, он давно хотел курить в открытую. Сигареты — это хуйня, это не стыдно. А за порнуху убил бы мелкую мразь.
— Валюха, спать будешь? — Он погладил сестренку по спутанным длинным волосам.
— Ага.
— Тебя заплести?
— Давай.
    Он нашарил на тумбочке расческу, посадил сестренку перед зеркалом и начал неспеша драть эти космы, придерживая у корней.
— Хочешь, я тебе несколько заплету? Как у африканской девочки. Потом будут мелкие кудряшки.
— Хочу.
    Пальцы брата слегка касались кожи головы, как будто массировали. Концы волос приятно щекотали шею. Вадик часто ее заплетал, у него это получалось даже лучше, чем у мамы и бабушки Светы. Валя заметила темные круги у брата под глазами. Пальцы пахли мылом и были слегка влажными после мытья; от них исходил еще один еле уловимый запах, то ли грибов, то ли псины. Она кашлянула:
— Вадик…
— Что? — Он посмотрел на отражение ее широко распахнутых серых глаз.
— Вадик, а как Бог наказывает?
— Нуууу… По-разному. Если, например, кто-то врет, ворует, ябедничает, говорит про людей гадости… Особенно если всякие гадости говорит… В общем, ему потом бывает очень плохо. Или руку сломает, или деньги потеряет, или вообще умрет ни с того ни с сего. Или у него кто-то из семьи умрет. Мама, например.
— Понятно… — Валя поерзала на сидении тощей попкой. — А Бога зовут Иисус, да?
— Так его тоже зовут. — Ответил Вадик, накручивая на конце косички резинку. — Вообще его зовут по-разному. И представляют тоже по-разному. Щас, доплету и покажу кой-чо. Те понравится, там про космос.
    Он сбегал за каким-то журналом и сунул его сестренке. Она сразу стала похожа на модницу в салоне красоты, которая перелистывает «Космополитен».
    Это был журнал «Итоги» с фотографиями фресок, на которых сидел Христос в шлеме, в окружении других космонавтов. В небе летали спутники, а позади Христа виднелся космический корабль с четырьмя соплами.
— Это в Болгарии есть такая церковь. В селе Добрско. — Пояснил Вадик. — Ее построили в 12 веке. Правда, похоже на космонавтов?
— Ага. — Тихо согласилась Валя.
— Они и есть космонавты. Господь послал Иисуса на землю в виде сперматозоида и оплодотворил девственницу, — продолжал Вадик. — И родился младенец со сверхъестественными способностями. Когда Иисус рождался, его Отец наблюдал за ним сверху с орбитальной станции, поэтому все думали, что в небе над этим местом зависла огромная звезда. Иисус рос как обычный ребенок, а потом набрал тусу из двенадцати человек и пошел творить чудеса. Мертвых оживлял, лечил слепых, подвергал население массовому гипнозу. Сечешь? Тремя рыбами тысячу человек мог накормить. Учил, как правильно жить. Ну, типа, все должны любить друг друга, не врать, не воровать, не убивать. Не спать с женщинами… У Иисуса не было жены, он с девушками дружил так же, как с пацанами. В общем, он был как человек, только намного лучше. Ну, естественно, местные жители его не так поняли и решили, что он просто очередной лох, который хочет выкачать из них деньги. А ему на самом деле деньги были не нужны, он же сын божий. Потом какие-то козлы его арестовали и распяли на кресте. А потом началось самое интересное: его положили в гроб и спрятали гроб в пещере. И привалили вход огромным камнем. Когда эти чуваки вернулись ночью, то увидели, что камень кто-то отодвинул, и Христос возносится на небо. В сиянии. На этих фресках нарисовано, как он садится в космический корабль, — это он возвращался к своему отцу.
— Ага. — Зачарованно подтвердила Валя. — И еще он умел бегать по воде и  проходить сквозь стены, как ниндзя. И летать по воздуху.
— Точно. — Вадик чмокнул сестру в теплую макушку.
— А Иисус до сих пор жив? — Спросила она с опаской.
— Конечно. Он наблюдает за нами из космоса. И видит, кто делает нехорошие вещи.
— Поняяяятно… А он живет в Дальнем Космосе?
— Конечно. Где же ему еще жить?
— Вадян, у тя комп ключит! — Крикнул Серый из-за двери.
Валя вздрогнула и выронила журнал.
— Вадян, там какие-то хуевы иконки с порно на экран повылезали. И окон штук сто.
— Бля, пиздец! Ничего не трогай! — Вадик выбежал в коридор.
    Валя услышала, как в комнате брата что-то тяжелое упало и покатилось по полу. Скрип мебели. Что-то разбилось.
— Пиздец, из-за тебя система полетела, долбоеб! Мне одних сцаных прог терь полночи ставить! — Задыхаясь, шипел Вадик.
— Блять, ну я же не знал, чо это за хуйня… — Мямлил Сергей. — После этих хуйней она еще ни разу не летела, а тут вдруг наебнулась. Морду-то зачем бить?
— Заслужил, блять.
— А мелкой спать еще не пора? Скока время? — Серый явно пытался сменить тему.
— Не скока время, а который час. Гопник.
— Вафлёр.
— Быдло.
— Пидор.
    В комнате брата снова что-то упало.

Брат вернулся взмыленный через десять минут. Следом за ним протиснулся красный как рак Сергей.
— Валька, щас пойдешь в койку, короче. Зубы чистить будешь?
— Буду. — Тихо ответила сестренка.
— Ванну тебе налить?
— Налей.
    Сергей всё еще топтался в дверном проеме:
— Вадян… Слышь, а ты когда винды поставишь?
— Серый, сдрисни. Телик посмотри, обезьяна косорылая. Его ломать труднее. Там всего двадцать одна кнопка на пульте, эт как раз для тебя. — Сквозь зубы ответил Вадик.
— Вадян… Ну поставь винды, а? Она и без тебя спать ляжет. — Серый потянул его за капюшон кенгурушника.
— Нихуя. Я ей спину потереть должен.
— Да блять, ей восемь лет. Самой пора научиться. Чо ты с ней как мамаша носишься? Ты ей жопу еще подотри.
— Отвали. Она моя сестра.

Валя мало что понимала из их слов, но смутно чувствовала, что они неприлично ругаются матом. Надо было сказать маме. И еще сказать, что Вадик трогал Сережу за писю. И сказать, что не покормил ее, когда она просила. Потому что Вадик хоть и брат, а все равно козел и не играет с ней.
    Пока Валя бултыхалась в мыльной пене, брательник растворил в стакане пепси-колы полтаблетки папиного феназепама, чтобы лучше спала. Проследил, как она выглотала пузырящуюся темно-коричневую жидкость, полил сестру из душа, вытер, одел в ночнушку и отнес в кровать. Кот немедленно запрыгнул на свое обычное место в ногах и по-пластунски заполз под край одеяла; снаружи остался только пушистый полосатый хвост.
— Свет тебе оставить?
— Оставь. — Зевнула сестренка.
    Серый снова приперся и царапал открытую дверь:
— Вадян… Поставь винды… Ну будь другом, а?
— Отвали. Поставлю через час. — Вадик включил маленький синий ночник над кроватью у сестры и вырубил верхний свет. — Всё, Валюха, спи давай. А то Питер Пэн прилетит и заберет на остров, где дрозды живут.
— Не прилетит. — Уверенно возразила сестра. — Мне Елена Григорьевна сказала, что его на самом деле нет.
    Серый еле заметно улыбнулся. Вадик подмигнул ему.
— А откуда Елена Григорьевна знает, что Питера Пэна нет? — Серьезным голосом спросил Серый. — Ко мне, например, прилетал пьяный Питер Пэн. И больно драл по жопе. То, что он твою Елену Григорьевну никогда не пиздил, — это еще не значит, что его нет.
— А зачем Вадик тебя в писю целовал? — Глазенки девочки заблестели.
— Блять… — Лицо Серого вспыхнуло, но при свете ночника это было незаметно. — Никто никому писю не целовал, слышь, ты, пизда мелкая?
— Я маме скажу, что ты матом ругался. Она запретит тебя пускать. Понял? — Валя показала другу брательника две маленькие фиги.
— А я скажу Иисусу, что ты подглядывала и ябедничала. — Пообещал
брат. — Потом не жалуйся, что Бог тебя наказал. Я предупреждал. Пошли, Серый.
— Вадик, не уходи! — Крикнула Валя вслед.
— Ну, чего еще? — Томно простонал брат.
    Валя спрыгнула с кровати, догнала его и сунула в руки картинку с космическим ясенем:
— Это тебе. Нравится?
— Очень красиво. Всё, спи давай.

    В гостиной было почти темно, только неяркий синий свет лился с широкого экрана. В космических лучах плыл сигаретный дым. Пиво уже успело охладиться, и парни досасывали по второй бутылке. Грудастая немка, сидя на корточках, насаживала свое растянутое анальное отверстие на член порноактера в желтых ботинках и клетчатом шарфе.
— Заебало. Хоть квартиру снимай — лезет и лезет. Она раньше такой не была. Злится еще, что я ее посылаю. Прикинь, меня с шести лет заставляли с этой тварью нянчиться. Она по ночам орала как резаная свинья, я хотел ее в форточку выкинуть или башкой разъебать об стену. Потом, блять, уступи ей — она маленькая, сдачи не давай — она маленькая, игрушки отдай — типа, ей нужнее. Когда этой пизде два года было, она мой плеер себе в рот потянула. Ну, прикинь, нахуя двухлетнему ребенку плеер? Я отнимать начал, она визг подняла, потом влетает мать и начинает меня хлестать половой тряпкой по лицу — она пол как раз мыла. Типа, я ее кровиночку обидел. Как будто я, блядь, приемный сын. Кстати, я тогда боялся, что родаки меня не сами зачали, а усыновили. Типа, сначала они отчаялись родить ребенка и взяли меня в детдоме, а через шесть лет сами смогли, и я им стал не нужен. Я на них даже не похож. Эта сука мне всё детство отравила, понимаешь?
— Забей на нее болт. — Серый обнял друга за плечи.
— Знаешь, может, я и мудак, типа нельзя так относиться к родной сестре. Я эту мелкую проблядь вообще сестрой не считаю. Я ее ненавижу. Мне иногда хочется, чтобы она вообще не рождалась. Не дай бог, какая-нибудь баба от меня залетит. Я тогда руки на себя наложу. Кстати, родаки всегда хотели девочку. Типа, девочки послушнее, умнее и ваще венец творенья, а мальчики — говно. У матухи резус-фактор отрицательный. Меня она нормально родила, а потом у нее несколько лет были выкидыши.  И она постоянно пиздела при мне, как ей хотелось родить девочку, как она лежала на сохранении, чтобы родить девочку, как она обрадовалась, что родила девочку. Значит, когда я родился, она не радовалась. Когда мне было десять, я их брачное свидетельство нашел, там дата регистрации — за три месяца до моего дня рождения. И еще матуха на меня постоянно орала при ней, пока какая-то баба-психолог не объяснила, что так нельзя делать. Мне эта баба потом втирала, что я должен дружить с сестрой. А я НЕ ХОЧУ с ней дружить. Я сам выбираю, кто мне нужен. И мне посрать, что она сестра. Я, может, брата хотел, такого как ты.
— Да я, типа, уже понял, кого ты хотел. — Хихикнул Серый.
— Долбоеб.
    Вадик завалил друга на ковер и уселся сверху. Серый извивался и елозил по длинному ворсу босыми ногами, пытаясь освободиться.
— Слезь, пидорас. — Серый улыбнулся и закрыл глаза. Ощутил, как напряженный язык Вадика раздвигает его зубы. Мотнул головой. — Ммммм… Отвали.
— Не отвалю. — Вадик уткнулся носом в теплую ложбинку у основания шеи. Лизнул соленую от пота кожу.
— Пидор… — Вздохнул Серый.
— Нихуя. Я бэггер.
— Бэггер… — Серый вытер шею рукавом.

    Валя лежала с открытыми глазами и сворачивала в трубочку оборки ночной рубашки. Картинки на стенах временами приподнимались от сквозняка и шевелились как живые. В синем свете они стали черно-белыми. Дикие Мальчики угрожающе поднимали руки-клешни. Валя догадывалась, что брат все-таки наврал ей, и никаких таких мальчиков на самом деле нет, но где-то в темном уголке сознания эти мальчики были живее всех живых. Как инопланетяне. Если их никто не встречал, это еще не значит, что их нет. Валя ни разу в жизни не видела настоящего живого кита, но ведь киты где-то живут и плавают. Инопланетяне есть и живут в этом самом дальнем космосе. Просто они слишком умные, чтобы так вот прилететь и выдать себя. Земляне еще не достойны контакта с высшим разумом. Особенно такие как Вадик и Сережа.
    Иисус за нами наблюдает. Наверное, и в туалете подглядывает. С его стороны это некрасиво и некультурно. Как бы так сделать, чтобы Бог не смотрел? Может, накрыться простыней и так писать? Под простыню-то он не будет заглядывать.
    Зачем Бог за нами наблюдает? Ему что, заняться больше нечем? Суется не в свои дела, а потом еще и «наказывает» — какое он право имеет? Валя уже ненавидела этого вездесущего Бога, который каждой бочке затычка. Про него тоже говорят, что его нет, а вдруг он на самом деле есть? Кто его знает?
    Ночник отражался в оконном стекле маленькой синей звездой. Остальная поверхность стекла была черной с фиолетовым отливом. Валя знала, что там, за окном, идет мокрый снег и качаются мокрые черные ветки, снег превращается в бурую слякоть. За окном дул ветер; временами он со свистом врывался в форточку и играл листками бумаги на стенах; короткая тюлевая занавеска билась и надувалась парусом.

    Дикий Мальчик на рисунке у окна достал мачете из ножен, висевших за спиной. Комната стала больше, и в ней появился пятый угол. Валя не удивилась. Она хотела встать с постели, но не смогла пошевелить ни рукой, ни ногой, как будто ее разбил паралич. Дикие белокурые мальчики сходили со стен, трогали ее своими шипастыми красными клешнями. Они все как один оказались одетыми в синие тренировочные штаны от «Адидас», длинные светлые волосы падали на обнаженные плечи. У белокурых мальчиков были огромные голубые глаза, маленькие носы и еле заметные ротики, как в японском аниме. Только Мальчик с мачете походил на мексиканца: у него были широкие индейские скулы и раскосые глаза, его прямые черные волосы блестели, словно в них прятались маленькие звездочки. Вале показалось, что его волосы — это и есть созвездие Волосы Вероники.
    Мальчик с мачете поддел острием одеяло, и ткань стекла по обе стороны клинка как тающее сливочное масло.
— Правда, острое? — Мальчик улыбнулся.
    Валя снова попыталась пошевелить хоть пальцем. Мальчик провел холодным широким лезвием по тоненькому горлу. Валя почувствовала, как покрывается гусиной кожей. Остальные мальчики столпились у постели, обнимая друг друга клешнями за плечи. Она хотела ответить, но не смогла.
— Общайся с нами телепатически. —  Разрешил Мальчик с мачете. Валя поняла, что он главный, потому что у него единственного были настоящие руки. Его смуглое индейское лицо побелело и вытянулось, черты стали тонкими, как у Вадика, губы скривились в усмешке.
— Что вам от меня надо? — Подумала Валя.
— Твою голову. — Мальчик сладострастно потянулся. — Мы ее высушим горячим песком, так, что она сморщится и станет размером с кошачью. Подарим ее твоему брату, потому что мы его любим.
    Покрытые шипами красные клешни превращались в обнаженные руки, за спиной у Диких Мальчиков медленно поднимались белые крылья, как у архангелов в «Героях».
— Надо так надо. — Решила Валя. — А почему вы его любите?
— Должен же его кто-то любить. — Ответил архангел с широким мечом.
    Пронзительно-белый луч прорезал стену, и в комнату через пятый угол вошел Иисус в белых одеждах, с огромными, злыми, черными, как у гуманоида, глазами на темном потрескавшемся лике. Мальчики расступились, и архангел отсалютовал Христу своим огненным джедайским мечом.
Бог простер над Валиной постелью широкие летящие рукава. Она почувствовала, что задыхается, дернулась всем телом и поняла, что лежит на полу. Разбуженный кот взвыл и больно вцепился в ее левую ногу. Вскочила, путаясь в простыне, распахнула дверь и выбежала в непроглядную коридорную темноту. Пальцы чиркали по стенке, ища дверную ручку, под ноги попадались какие-то ботинки, сапожки и тапки. У нее внезапно прорезался голос:
— Вадик!
    Никто не ответил. Она нашарила круглую шишечку, торопливо повернула, подпрыгнула, ударила ладонью по выключателю, желтый свет резанул глаза. В комнате брата было пусто. Осколки стекла торчали в оконной раме.
— Вадик! — Завизжала Валя, срываясь на хрип. Душа ушла в пятки и почему-то захотелось в туалет. Из окна сильно дуло. Наверное, Дикие Мальчики все-таки унесли Вадика с собой, потому что они его любят.
    Валя почувствовала, как раскалывается голова — будто по ней рубанули мачете. Подобрала обеими ручонками подол ночной рубашки и разревелась.
— Ва-а-а-а-дик!!! — Она рыдала и икала от холода. Маленькая диафрагма вздрагивала. — Ва…дик… Ты гдеееее?!! Ва-а-а-а-дик! Я больше не буууууду!

    В гостиной по-прежнему двигались на экране пышногрудые немки, Серый храпел на диване с полуоткрытым ртом, Вадик спал сидя рядом на полу, привалившись затылком к его бедру.  Кто-то звал его во сне. Фройляйн взгромоздилась к нему на колени, а ее ёбарь в желтых носках приставал сзади. Когда Вадик открыл глаза, то сначала решил, что перед ним стоит маленькое привидение. Призрачная девочка протянула лунные ручки к его лицу, боязливо тронула, ощупала, чтобы убедиться в его реальности.
— Вадик, я хочу в туалет. Мне одной страшно. И Бог подглядывает.
— Госсспади… — Простонал брат. — Ну, пошли. Только не говори, что тебе еще и попу надо подтирать. Совсем охамела. Тебе восемь лет уже! Я тебе нянька, что ли?
    Шатаясь от усталости, он наблюдал, как сестра снимает трусики и усаживается на пластиковое сиденье. Скомкала подол ночнушки, вскинула огромные серые глазищи:
— Зачем тебе моя голова?