Есть у меня, значит, адин старый знакомый, ну, пускай его зовут Саня. Такой, знаете интересный типус, занятный. Из разряда живчиков – еду-еду хуй приеду, а наеду – так песдетц. Вроде большой такой, неповоротливый, а как побежит иле начнёт руками и нагаме махать, спасайса кто может. Ну вот мы с ним так и познакомелись. Случайно на улице я его плечом торпеднул, а ему, видимо, не понравилось чёто… Еле присесть успел, не то бы заболел я сотрясением мозга и переломом челюсти. Он такой мне говорит: «Ещё никто не успевал приседать…». «Вратарь», - говорю, - «бывший». Реакция типо, ага. И пригатовелся ему в атветку песдонуть а он мне и говорит мирно так:
-    Ну, так приходи завтра, с пацанами попинаем шар.
-    …Не вопрос, давай адресок.


Ну, он Александр, я тоже при своём. Свой в доску. Скорешились, пиво там, тёлки, шишки, все дела. Падонак он – таких ещё паискать. Ну да только он об этом не догадывается нихуя. И я ему не гаварю – зачем человека нервировать. Не всем нравится.


Поехали мы с ним как-то к барыге, такие в предвкушении едем, значит и хуяк – светофор. Красный. Стоим. Гаишник чёта у бордюра суетится, кнопки жмёт какие-то, палкой туда-суда крутит. Работает короче человек, трудится, еби ево мать… Мы созерцаем всё это дело, философски относимся к профессии и вдруг этот толстый дядя роняет какую-то мелкую хуйнюшку, свисток или хуйвознаит чё ещё. И нагибается над ней. Вы видели нагибающуюся бочку? Нет? Это смешно.


За неимением рекламных плакатов и всяких других отвлекающих факторов весь ряд машин фтыкает в немую сцену: гаишник поворачивается к нам сракой, нагибается и с таким охуенным треском его пердак разрывает казённое серое обмундирование. Большая часть машин пять минут ходила ходуном и со светофора нихуя уехать не смогла. Бля, уже и курить не надо. Но кое-как едем. Рожи красные, живот болит, ссать хочеца неимоверно, слезы наворачиваются. Все признаки кароч. И тормозят нас метров через сто коллеги того дяди. Выйдите из машины, фся хуйня, багажник, аптечка-хуечка, тушитель-мушитель… А я на Саню посмотрел и мы как начнём ржать, блять, что аж музыку заглушили. Ну, ребятки повыхватывали свои пукалки, выходи, блять, щас огонь открою, сука и прочее. А вылезти из машины никакой возможности нет совершенно, «Полис нужен?», - говорю, гогоча. А сержантик слюнями брызжет, выходи, падла, иначе огонь открою на поражение. Вылезли кое-как, на ногах не стоим - перед глазами дядя в трусах, как в анекдоте про чукчу: спереди жёлтые, сзади коричневые суканах. И смех и грех. И тут в их машине рация запердела: «патруль сто семнадцатый, агент ноль ноль семь, у меня ЧП(!), прибыть по адресу такому-то СРОЧНО, блять!!!».  А адресок нам знакомый и мы просекаем моментально, кто и куда их вызывает и регочем, как раненые бронтозавтры, чуть не ползаем.


Обошлось вобщем – мы кое-как объяснили, что там за ЧП и подарили им улыбки. Двинулись дальше, все дела сделали, заехали в тупичок какой-то, раскурились, размышляем сидим, каждый о своём. «Хули стоять», - думаю, двигацца надо, движение – жизнь. И стартанул. Да как-то совсем неудачно, надо сказать, стартанул. Сзади помойка стояла, а я вместо первой заднюю педерачу воткнул и бодро так на тапку нажал. А в помойке той, как потом выяснилось, мужик ковырялся, чёто ему там надо было. И мужик, увлечённый поисками, перегнулся через край, а тут я с другой стороны в памойку бампером – Нннааа-ааа, блийа…  Мужик, как ихитиандр ебучий, туда - брык и арёт, - добралсо значит. Как в децкой шутке, ага: «…раздалсо голас ис памойки, када туда влетел кирпитч…» Видимо, мужику там было уютно, потому что в течение следующих десьти минут он так оттуда  не выбрался. Да и хуй с ним, мы домой уехали.


Саню я подбросил, приехал к себе в берлогу и как назло, на хавчик пробило. А в доме продуктов – ноль целых хуй десятых и приимущиствинно такие, которые без хлеба хуй съешь. Не лезет. Попёр в магаз. Захожу, а там очередь. Стою, думаю, хлеба взять или может быть нуивонахуй? Туплю страшно, даже забыл, чё хотел купить. Но тут под ложечкой заныло («засосало» как-то ахтунговато читается) и мысль оформилась: ага, жрать, жрать, срочно жрать, немедленно нужно жрать! Впереди меня мужик стоит местный, декламирует: «Мне два батона хлеба, две бутылочки пива и честер синий». «Нихуясе…» - думаю, откуда этот мужичок знает, что мне нужно купить? Стою, вкуриваю напряжённо и тут голос: «Следающий, заказывайте». А это мне оказывацца, говорят. Я подрываюсь и оперативной скороговоркой рапортую: «Мне две бутылочки хлеба…». Продавщица эта, старая обезьяна, прихуела слехка, вошла в ступор и зенки на меня лупит: «Ээээ, чего Вам дать?» - говорит. А я сам понимаю, догоняю так постепенно, - чёто я не то сказал, не в кассу. Очередь начинает тихо ржать. Самое противное, пелотка там одна из двора, нравится мне очень…


«Как же мне из ситуации такой нехорошей выкрутиться?» - думаю. И выдаю: «Мне ещё берёзовый сок с мякотью, коробку воды и бутылку печенья». Тут очередь начинает глумиться уже над продавщицей, потому что такие глаза делают только сидя с запором на толчке. Как мне показалось, я достойно вышел из ситуации. Избежал позора. И жрать почти расхотелось. Домой тоже не хочеца. Дай, думаю, к Коляну заскочу, тему ему двину, что вон в том магазе хлеб в бутылках продаёца, посмотрю на его реакцию. Коля очень мне обрадовался, принял три паровоза и сел смотреть телевизор. Только не включил. Я так настороженно его спрашиваю: «Колян, тебе телевизор-то включить?»
-    Да ну нахуй, отойди с экрана!
-    А чо ты там смотришь?
-    Чё надо, то и смотрю.
-    Ну, смотри, говорю, - и отошёл.

«Там в магазе, кста, хлеб в бутылках продают» - Коляну говорю, а сам индифферентно так держусь, с отсутствующим видом, типо не при делах. Коля не отреагировал. Задумался видимо. Как он мне потом объяснил, он в своё отражение втыкал. А это триллер беспесды. Патамушто Коля такие ёбла умеет строить, что квазимода отдыхает. Абасрацца можно.


Я сижу у Коли на кухне, поглощаю всё, что находится в поле зрения и тут заходит Коля и голасом Штирлица грит: «Анегдот хошь?» и прищуривается, сцуко, как чекист. Бля, хочу, конечно, и набитой жратвой пачкой  киваю интенсивно: «ага, ага, хочу!», мол. А Коля рассказчик такой, интересный, наверна, блять, сам Оле Лукойе учил ево басни травить. Даже если и старый анекдот расскажет, то расскажет так абассачно, что «пацталомнах» – это норма. Корёжит рожи, голос изменяет, мимика, движения… Натурально, блять,  изображает персонажей, правдоподобно до ужоснаха. И, сцуко, крайне редко ведь рассказывает, поэтому оччень интересно. И рассказал он мне такую мульку, что я вдоль и папирёк абассал Колин сортир, даже на лампочку попало децл…. Камрады, вы представьте, как он рассказывает и вникните:


«Идут вместе Белоснежка, Дюймовочка и Шрек. Белоснежка говорит: «Я самая красивая на свете!».  Дюймовочка поддакивает: «А я самая маленькая на свете» и Шрек добавляет: «А я самый страшный и уродливый на свете». Идут-идут и вдруг видят замок. Замок пуст, заходят они в него, по залам ходят и вдруг видят - «Зеркало Правды». Решили посмотреться. Белоснежка посмотрела и говорит печально: «Оказывается, есть на свете краше меня. Спящая красавица, вот она - красавица…». Дюймовочка тоже посмотрелась и удручённо говорит: «Оказывается, есть такой на свете – Мальчик-с-Пальчик. Вон он действительно маленький». Шрёк посмотрелся, репу чешет и говорит: «Эй, девчонки, а вы не знаете, кто такой Ющенка?»».


Коля всё это театрально представил...


Часа через палтара я смок сказать чтото вроде: «Паканах» и отбыл к себе. Прихожу домой, по квартире хожу, а света нет нигде. Отключили, наверное, суки, - думаю. А как же я жрать без света буду? Что-нибудь не то захаваю и песдец. Попробовал включить. Ага, включается! Ну, значит, с голоду не помру. Время одиннадцать. Схомячил бутерброды с хлебом, маслом и шпротами, пиво вылакал… Сожрал абсолютно всё, что нашол и с сигаретой сел музыку слушать. Включил свою систему – соседи в дверь звонят: «Выключи халабуду свою, ирод, у нас форточки открываются и посуда дребезжыт!»


«Аааа, думаю, гады, проняло вас, будете знать, как свои машины на моё любимое парковочное место ставить. Чтоп вас панос прохватил в триццатьри струи, не щитая мелких брызг. Четыре «тридцатьпятых» колонки – это вам не хуй собачий». Сжалился, сделал потише, пусть люди отдохнут. Поставил песенку помелодичнее, Линкин Парк помоему, не помню уже. Или Апокалиптику. Такая, душевная мелодия… И спать лёг.


Бля, а завтра утром в магазин надо, за хлебом…