В день его рождения, вся природа
                                                                                  вела себя странно, не поддавалась
                                                                                  на уговоры и не подлежала предсказаниям.

Лето первое. Зеленый июнь.

Носились по сопкам, донимали мать. Пугали птиц и зазевавшихся бурундуков. Потом все изменилось. Лапы, его лапы не наливались силой. Он не поспевал за братьями, а они, они, толкали и не давали ходу, насмехались и шушукались в стороне. В семье не без урода, так получилось, что этим уродом был он.

Ушел, оборачивался, но никто не догнал, никто не сжалился…



Лето второе. Одиночество.

Голова была набита никчемными мыслями, от них, она распухла и мешала шевелить лапами, лапы спотыкались и он, царапал нос об очередной куст, лиственницы смеялись, а небо, презрительно хмыкало и начинало плакать. Обида глодала кости, бессилие выпивало все поводы для жизни. Он никогда не мог спать, ложился голодный, подымался, злой и разбитый. За это время, острый ветер, выдул весь цвет из шкуры, она стала грязно белой, как ягель, но однажды, все перевернулось, он встретил его, спящего на берегу реки, подле потухшего костра. Стараясь не причинить боль, непослушной лапой, лишил жизни. Сладкая плоть, дала сил для раздумий, легкости бегу и надежд…



Лето четвертое. Дожди.

Его, нашли утром двое зэков, он пытался пролезть сквозь колючую проволоку на территорию лагеря, это было странно.

На грязном полу балка сидел мужчина, утирая кулаком слезы, он, уже не в первый раз, задавал вопрос, - Гражданин капитан, да ну кто же это, кто?

- Местные говорят, что медведь, такая тварь родится каждый третий високосный год. Умный, хитрый.

- Да не медведь это! Как вы не поймете!

- Не ори, сказано тебе, медведь.

- Так он же белесый, морда….глаза…. как у человека, только огромные.

- Медведицу ободрать, так то же - баба бабой, не скули, радуйся живой ведь. До тебя он никого не упускал.

Капитан отвернулся и шепнул одному из солдат, - Дуй в поселок, собирай мужиков…

Осень. Багряный сентябрь.



Бежал, расплескивая багровые лужи Иван–чая, сметая хрупкие ивы, наперегонки с ветром, прятался в упавших на сопки облаках. Снова бежал, вдыхая разбитый багульник. Ворожил, вокруг мест былых пиршеств. Силы кружили голову.

В дверь стучали.

- Начальник!!! Там с поселка пришли, говорят попался, в капкан, прямо на окраине.

- Ага, бегу.

Осень последняя.



Его поселили в клетку, на забаву ребятне, но все обходили ее стороной, и лишь иногда, сонные собаки, пробегали, поджав хвосты, мимо.

Снова одиночество и бессилие, нагая луна и бессовестные, давно умершие звезды, подмигивающие столбам, что-то бубнящим, своими проводами. Кровавое зарево заката, предвещающее завтрашний ветер, подошедший человек, подаривший такой желанный, долгий сон…