Редактор, наблюдатель за работой, помогатель пить пиво и мате: Артём Явас.


О Било Церкво, а то не мисто а село!
О Било Церкво, як хлопци вам не повезло!
© Песня из общежития.

***

    – Извините, я не могу вас пустить без галстука. Да как вы сами не понимаете? Это же правило хорошего тона.
    На коротко стриженой голове охранника появились бисеринки пота. Сбитый, невысокий крепыш уже минут семь пытался объяснить мне, простую на его взгляд, мысль – пройти в клуб без зелёного галстука не удастся.
    – Слушай, ты же видишь – я в костюме, трезвый! Если нет у меня зелёного галстука, и что?
    – Понимаете, в нашем городе зелёный галстук – это символ. Без него я вас не могу пустить, к сожалению. – Сказав это, он вновь обнажил стальную фиксу в корявой улыбке. Клянусь, встреть он меня в тёмном переулке, валялся бы я уже в канаве без личных вещей и прочих мат. ценностей!

    Чёрт же дёрнул напроситься в эту командировку. Позарился на хороший процент. Да, мне удалось добиться подписания договора. Тоже мне, сеть супермаркетов! Три совкового образца гастронома с лёгким налётом европеизации. Это скорее этюды Дали на тему супермаркета. Господи! Что за убогий городишко. Пятьдесят тысяч населения, а производит впечатление хуторка с тремя десятками дворов. Да, уж! Я то думал, удачная поездка сюда – всего лишь ступенька, ведущая к повышению, а это оказывается ловушка. «Ты же понимаешь. Теперь компании нужен постоянный агент в Шуйграде». Я тут рехнусь скоро.
    
    – Ладно, пойду-ка я, поищу этот галстук идиотский. Хотя где его найти в десять вечера? Слушай, а у тебя нет? Всего на вечер, утром верну.
    – Нет, извините нам запрещено держать галстуки на прокат. – И опять эта кривая улыбочка. Ну, я точно сойду с ума в этом городке.

    Я пошел на стоянку, сел в машину и закурил. Может врубить музыку погромче, так чтоб заглушить их идиотский кабачишко. Гордое название такое – «CITADEL». Хотя окошки-бойницы навевают кое-какие мысли. Ничего, посмотрим кто кого.
    
    – Добрый вечер. – Я чуть сигаретой не подавился, когда увидел ту, что ко мне обращалась. Представьте себе типичную жительницу глубинки: курносую, немного полноватую, с прямыми черными волосами, бледным лицом и бордово-кровавыми ногтями. Дополняли композицию: длинная – в пол юбка и белая не то рубашка, не то блузка с орнаментом и рюшками. Хм, интересно, откуда сбежала эта помесь вампира и доярки, никак с театральной постановки. Стоп, тут же нет театра.
    – Здрава будь, боярыня. А меня тут без галстука не пускают. – Глуповато–саркастично сказал я, пытаясь сильно не разглядывать чудо сие.
    – Да, я знаю. Я вас сразу приметила. Вы, наверное, приезжий. Не знаете наших тенденций. – Последнее слово она выговорила с небольшой, но явной натугой.
    – Ну и что посоветуешь?
    – Вот, у меня есть как раз то, что вам надо, – она заговорщицки протянула мне слегка помятый, но чистый галстук – только в благодарность за него вы меня угостите. Договорились?
    – Ладно, давай сюда – сказав это, я отбросил почти истлевшую сигарету – Поможешь мне завязать? А то меня уже руки не слушаются.
    Я снял пиджак, поднял воротник и стал терпеливо переносить одевание галстука. Девица пристально изучила свою работу. Что-то ей не понравилось, и она потянулась поправить. Я почувствовал запах чистого женского тела с лёгким ароматом цветов. Нужно признать, не такая уж она и деревенщина. Есть в ней что-то притягательное. Хотя нет, это у меня от сидения в этом Шуйграде уже вкус атрофироваться начал. Тут я почувствовал легкое касание женкой груди через два слоя материи.
    – Ну, что пойдёт? – Спрашиваю, а в ответ только одобряющая улыбка. – Пойдём?

    Цитадель оказалась простым ночным клубом с легким намёком на средневековый замок. Не так плохо, как я ожидал. Ха, представляю – Артур и рыцари круглого стола в зелёных галстуках. Вот и бар, он-то мне и нужен…

***

    Мутноватое солнце светило в окно сквозь серые облака. И зачем я столько пил вчера? Встав с дивана и натянув тапочки, я пошел на кухню. Интересно, если после пьянки съесть плохо прожаренную печень, это заменит убитые водкой ткани моей родной печени? Попробуем. Как раз только позавчера купил – свежую, телячью. Достав из холодильника здоровенный кусок, я начал его аккуратно нарезать. «Ох, что происходит?» Я почувствовал слабый укол в правый бок и увидел, как кусок свежей плоти превратился в коричнево-серую гниющую массу, из которой поползли маленькие белые черви. Тут я понял – это моя печень лежит на разделочной доске! О, ужас.

    Ночь. На часах три. Черт, приснится же кошмар. Интересно как я попал в гостиницу? В сознании начали проявляться некоторые детали: клуб, зелёный галстук, странная девица. Где это я? Ах, да! «Я тут недалеко живу. Зайдёшь ко мне?». Вот кто так жарко дышит рядом под простынёй. Эх, жаркое это лето. Оно, наверное, совсем отучило меня думать. Да уж. Воды мне, воды, а осмотрюсь потом.

    – Просыпайся, малыш! – я почувствовал легкое прикосновение к носу. Открыв глаза, я увидел над собой веснушчатое лицо, обрамленное короткими рыжими прядями.
    – Доброе утро… Что-то я не понимаю, когда ты успела подстричься?
    – Понимаешь, парик и длинная чёрная юбка – то же, что и зелёный галстук. Понимаешь, традиция такая. – При этом она снова чмокнула меня в нос. Хм, мне кажется, у нас с ней что-то было. Или мне кажется…

    Да уж, мечтал я попутешествовать, но никогда не думал, что путешествия мои будут по таким вот, богом забытым, местам. Ну что ж, сегодня суббота, надо придумывать себе отдых на выходные. Снова щеголять в зелёном галстуке я не собирался. Может, вспомнить детство, купить себе компьютер?

    – Малыш, чай или кофе? Ты любишь розовое варенье? Я вот люблю. А ещё я кошек люблю. Слушай, а ты смотрел «Титаник»? Давай посмотрим! У меня есть на кассете. – Интересно как она умудряется так быстро разговаривать?
    – Зая, скажи, я вчера пил текилу?
    – Да, немного, всего пару стопочек. Не знаю, что ты нашел в этой гадости. Вот мартини… – Она закатывает глаза, при этом её нос смешно морщится. Определённо со мной что-то не так, раньше я бы да же не посмотрел на такую девицу! Это становится опасным, надо поскорей поехать в гостиницу. Обдумать всё, да и раз я тут застрял, неплохо бы и квартирку снять.
    – Давай чай, только без сахара. Зая, скажи, ты сегодня не занята? – Дурак! Что я делаю! Чёрт! Где же мои трусы. Одеваться и бежать, пока не случилось непоправимое. – Созвонимся?

    Интересно, почему шеф решил отправить сюда именно меня? Тут ведь даже ребёнок справится смог бы. Эх, что я всё о работе, да о работе? Ведь выходные, пусть в этом поганом Шуеграде сижу. Может мотнуть домой. Хотя, что там делать? Позвонить, что ли, Насте?

    – Алло. Насть, ты? Это Костя. Покажешь мне достопримечательности местные?

***

    – Алло. Вовка! Слушай, сможешь приехать? Ты уж извини, но ты мой самый старинный друг, а тут такое дело – слушай, женюсь я. Да, ты не ослышался, я решился. Она… Ну в общем она достойна того. Может, конечно… Да, я понимаю – звучит смешно… Помню я, помню всё, но сам понимаешь – то было босоногое детство. Так вот, о чём я? Будешь моим свидетелем? … Да! Я в тебе не сомневаюсь! … Ну, кого я ещё мог попросить? Договорились? … В общем слушай. Её зовут Анастасия или попросту – Настя. Она просто божественна. Да, немного простовата, но с неким шармом, ну ты понимаешь… Жду…

***

    Когда жизнь начинает делать крутые повороты, ты к этому не готов. Всегда не готов. Всегда готовишься. Всегда не готов.
    – Черт побери! Чего тебе не хватает? Ну не могу я постоянно быть при тебе! Нет, решено, на эту встречу я иду один, без сопровождения! И не надо мне истерик!
    – Ты, подлец! Не ценишь свою репутацию! Знаешь, что у нас говорят про мужчин, которые в двадцать семь лет шляются по барам без дамы? Костя, ты понимаешь, что тебя за голубого примут или за бабника!?
    – Слушай, уж не перед ночным ли клубом мы познакомились? Тебе, что так необходимо туда идти? Нет! Решено! Я ИДУ ОДИН!
    – Не кричи на меня!
    – Кто ж кричит то? Ну, успокойся. Я скоро. Наська! Приду домой трезвый, – шепотом, – почти. Ведь знаешь же, мне кроме тебя никто не нужен.

Эх, ну почему я всегда поступаю вопреки голосу здравого смысла? Хотя кто ж знал, что на этом проклятом банкете одним из главных напитков будет моя ненавистно-любимая текила. Наверное, есть такой закон жизненный: «Когда тебе нужна девушка – её нет. Зато когда тебе просто необходимо спешить домой, тут же подворачивается шальная девица, которая не прочь поразвлечься». Эх, будь проклята текила. Всё же текила текилой, а измена изменой. Да, вот она, прелесть жизни в небольшом городке. Я знал, что слухи тут распространяются быстро, но проснуться и увидеть полупустой шкаф – это уж слишком.
Шел дождь. По мокрой аллейке парка шел человек, в душе у него то же шел дождь. Конечно, многие имеют привычку предаваться лирично-грустному настроению в дождь. Но! Когда от тебя уходит жена, причем виной тому ты сам… Грусть остаётся, а лирика уходит на десятый план, заменяясь злостью на самого себя. Поссориться в двадцать семь с женой – совсем не то, что в семнадцать поругаться с очередной девицей. Хорошие жены где попало не валяются. А Настя именно – что хорошая жена. Есть у неё один недостаток: чересчур заботливая, хотя всем бы такие недостатки. И что я сделал? Как закапризничавший ребёнок, который иногда хочет покататься на велосипеде товарища, так и я решил воспользоваться бесхозной девкой. И вот результат – иду в пустующий уже месяц дом. Под дождём, зонт как всегда не взял, некому напомнить. Теплые капли дождя смешиваются с солёными каплями слёз. Что ж это я?..
Мокрый асфальт поблескивал серыми тучами луж. Споткнулся. Сил уже нет идти куда-то. Сел. Скамейка мокрая, – не имеет значения. Достал сигарету, подкурил. Капли летнего дождя стекали за шиворот. Нашел в себе силы встать, пойти дальше. Сигарета намокла – выкинул. Навстречу мне брела девушка. Мокрые пряди обрамляли поникшее лицо. Влажная футболка прилипла к груди. Остановился. Смотрю. Она приближается. Подняла голову, взглянула на меня. Остановилась. Если раньше слёзы были солёные, то теперь стали горькими как крепкий черный кофе. Силы небесные! Она просто прекрасна. Снова глянула на меня, смутилась. Улыбнулась. Побежала. Схватил. Обнял. Стоим – рыдаем в обнимку.
– Прости, прости, прости, прости, – шепчу и прижимаю к себе мокрое трепещущее тело, а она смотрит на меня своими зелёными глазищами. Нижняя губа дрожит, кривится.
– Мне без тебя так плохо, плохо, плохо, – бормочет бессвязно, – ты дурак, а я без тебя всё равно не могу. Дура я…
Мы любили друг друга. Плакали. Лежали в обнимку, прижимались мокрыми от слёз и пота телами. В проигрывателе дисков плакал саксофон. В мокрой постели плакали мы, вновь и вновь нежно любя друг друга. Заснули совсем обессилившими.

Солнечный зайчик прыгнул мне на нос. Я поморщился, открыл глаза. Так хорошо мне не было давно. Она уже не спала. Лежала рядышком, опёршись на руку, и смотрела на меня. Заметила моё пробуждение. Улыбнулась. Только в уголке губ появилась грустная морщинка. Положила голову мне на плечо. Провела пальцем по груди, пощекотав завитки волос. Глянула в глаза.
– Дурак ты, я же тебя люблю. А ты…
– Наська, давай на море съездим.
– Ага, тебе здешних девиц мало?
– Наська, ну прости. Давай на море. В Коктебель, а?!
– А ты будешь хорошо себя вести? Я тут подумываю, может мне плётку прикупить. Так что веди себя хорошо. – Слегка прикусывает моё ухо. – Ты не смотри, что я добрая. На самом деле я жестокая.

***

Эх, Крым. Шум солёного ветра, яркие звёзды, музыка вдалеке. Девчонки болтают о чем-то в комнатке. А мы сидим на балконе, играем в преферанс. Вовка передал мне стакан с портвейном.
– Так, играть ты уже немного умеешь. Теперь проникнись духом преферанса. Конечно, зелёного сукна, мела и свечей у нас нет... Но! Портвейн от преферанса неотъемлем. Ну а теперь давай играть.
– Пас.
– Забрал на раз… Что тут у нас? Сталинград.
– Это значит – я вист?
– Угу. Слушай, скажи мне, когда ты понял, что Юлю любишь?
– Да. Как тебе сказать, мы же одно время вместе работали.
– Ага, помню, что так сразу?
– Да ну, не перебивай. Нет, тогда я на неё почти не обращал внимания. Только когда её перевели в другой филиал фирмы, вот… Ага. Значит, тогда я понял: чего-то мне не хватает. И как-то случайно мы встретились в парке, разговорились. Я пригласил её встретится на следующий день. Мы сидели в кофейне, пили кофе, болтали о чем-то. Незаметно пролетело время. Я провел ее домой, а утром она разбудила меня на работу. Вот, в общем-то, так всё и произошло. Я пока ещё не пожалел об этом. Моих четыре.
– Да, шесть как шесть. Ты сдаёшь. Знаешь, а я как в трясину попал, затянуло моментально. Конечно, первая наша встреча немного шокировала меня, но уже на следующий день я снова был с ней. А неделю спустя я как-то оговорился: «Мы думаем» вместо «Я думаю». Вскоре, как ты помнишь, я позвонил тебе.
– Помню-помню, попросил стать свидетелем. Так-с. Твоё слово.
– Чёрт, пас. Как говорится: «Карта не лошадь – к утру повезёт» Честно, до сих пор ни разу не пожалел о своём выборе. Мы прекрасно дополняем друг друга. Как бы не банально это звучало, но я теперь чётко понял определение инь-янь. Что там у тебя
– И я пас. Да, должен признать, нам без них сложно. Ходи
– Ха, да с ними иногда бывает ещё сложнее. Обязательства. Ну да ты сам понимаешь. Ты, кстати, уже решил, где свадьбу отмечать будешь?
– Ага, у деда. Сельский воздух, можно никуда не торопиться. Дня три погуляем, А?
– Ах ты чертяка. Слушай, старик, я так за тебя рад. За вас, обоих. Надеюсь, Юля тоже счастлива. Ну что? Похоже поровну.
– Так, может пойдём где-то посидим, девчонок с собой возьмём? Ты как на это смотришь?
– Согласен. Пройдёмся по набережной. А где свободно будет, там и упадём.
    – Твоё здоровье… Ух, всё же портвейн крепковат. Я больше люблю мускат, он помягче буде.
– Гусары за партией в преферанс портвейн пили. Ладно, пошли.

***

    Интересная штука – Интернет. Купил домой компьютер. Подключил к сети. Сидим с Наськой в свободное, время дурью маемся. Настя, правда, больше, она ж дома сидит, а я на работе пропадаю. Показал ей сайтец забавный, мне знакомый подсказал, http://udaff.com называется. Она теперь разговаривает на каком-то диком сленге, уже и меня заразила всеми этими «жжот» и «кг/ам!». Я её говорю: «Нась, сделай чайку» а она мне в ответ: «Выпей яду» и смеётся. Надо с эти что-то срочно делать. Совсем уже мужа не уважает. Постоянно цитирует какого-то Арманда Язваса. Мне дала почитать. Так я с ним по сети и познакомился. Оказалось, мы в одном городе живём с этим забавным человеком. Работает в местной литературной газете, критиком. Арманд Язвас – это к тому же и не псевдоним. У него мать француженка, а отец эстонец. Как он попал к нам, не понимаю, но факт. Я с ним договорился пойти пива попить. Наська на удивление легко отпустила, и не напрашивалась со мной пойти. Оказался действительно интересным человеком. Большим поклонником Хичкока, Пелевина, Булгакова и фильмов Стивена Спилберга.
    – Понимаешь, Костян, – говор у него смешной немного картавый. Сам худой и бакенбарды носит. Пиво пьёт цистернами. –  Человек деструктивен по своей природе. Этому разрушителю всегда мало того, что у него есть. И когда подсознание намекает, что налицо потеря свободы, он сразу стремится всё изгадить, поломать. Очень нелегко удержать баланс, если ты связан при этом  с другими людьми. Большинство супружеских пар, сами того не осознавая, посвящают этому занятию остаток своей «взрослой» жизни... Осознанная необходимость, братишка.

Ночь. Настя сидит и молчит, а я не знаю, что сказать. Все слова уже произнесены. Мы просто сидим и держимся за руки. У обоих на душе горько. Почему я такой дурак? Почему мы всё чаще заводимся из-за мелочей? Я понимаю, как люблю её. Я смотрю в её зелёные, заплаканные глаза и ничего не могу сделать, только сжимаю сильнее её ладошку. Она сидит и дрожит. Вскочил. Схватил её. Прижал к себе, а она как безвольная кукла. Что же творим мы? Что же творю я? Ведь мы так любим друг друга. Горячая капля упала мне на плечо. Моё самое любимое существо безмолвно плачет, и виноват в этом я! Только я. Ведь знаю же, что ждёт меня, готовится каждый день к моему приходу. И вот прихожу я. Барин. Суп не так посолен, пол плохо подметен, шторы не того цвета купили. «Не мешай, я думаю о важном – о делах». Ведь так можно потерять любимого человека, а потом будет поздно. Это такое свойство человеческого характера – «с жиру беситься».

Нажрался любимой текилы. Позвонил Язвасу. Он не удивился.
— Ну я же тебе говорил. А это всё циклично, так что зря нажираешься. Обстоятельства меняются каждый час.
Не поменялись. Или я ждал мало? Продолжал пить. Дома старался не появляться – там всё память будоражило. Язвас со мной пить избегал – сказал, что решил следить за своим здоровьем. Это уже потом я понял, что он хотел, чтобы я прошел эти грабли своим умом. Как-то встретились: я впервые за неделю трезвый (а то уже соседи начали морщиться), а он – с двухлитровой баклажкой пива. Навеселе, но сердитый.
– Всё тоскуешь? – говорит.
Я ему всё и выложил. Что желаю ей только добра, но при этом жалею, что она не инвалид, который не мог бы от меня уйти. Психоз, короче.
– Ну, это ты загнул, Пьеро! – говорит он так меланхолично. – При чем тут инвалидность? Ты сильно рад был бы судно выносить? Ну. А вот если бы у вас были дети… Хотя знаешь, старик, еще неизвестно, кому повезло. Помнишь, что я тебе говорил о свободе? Ты же одиночка. А о тихом счастье мечтаешь по инерции – как мечтают все. Просто не созрел еще, видимо. Так что на всякий случай радуйся, что до сих пор на свободе.
Сказал и ушел. А радости у меня не больше, чем у висельника. Правда, с пьяным разгулом заметно притормозил. Рубашки постирал. Как чувствовал, а? Мне всегда этот проходимец попадается в нужный момент со своими речами. Сижу в машине, радио слушаю, жду сигнала светофора. Рядом – магазин. Тут двери открываются…
Я ее сразу не узнал. Просто сидел и смотрел на огромный живот, который шел впереди нее. Очнулся, когда от клаксонов оглох. Беззвучно оскалился-выматерился в сторону козлов, которые тыкались в задний бампер, выскочил из машины… споткнулся и растянулся на асфальте у ее ног.
Вот такая символика.

***

Дети тихонечко спят в своих кроватках. Какие же они ангелочки! Маленькие, смешные, курносые, – мои… наши с Наськой. Вот что интересно: вроде двойняшки, но Петя больше на меня похож, а Дашка на Настю. Хотя им ещё только по два годика, наверно с возрастом изменятся сильно. А пока так. Настя, когда на малышей смотрит, такой смешной становится. Сама на ребёнка похожа. Такое у неё лицо серьёзное, просто умора. Как мы пережили все эти бессонные ночи – не знаю. Хотя заботы в основном легли на Настины плечи. Я – то на работе, то устал, то в командировке. Петрусь вредный, непослушный, если чего хочет, переубедить сложно. Зато Даша спокойная, безмятежная как небо в тихий майский вечер. Но оказывает на брата сильное влияние. Если мы чего от Пети хотим, то говорим это Даше, а уж она его убеждает. Как? Непонятно!

…Время скачет. Вот только вчера в школу их отправили, а теперь они разъехались учиться. Настя вся извелась. Всё порывалась поехать проведать, как там наши малыши. Дашка вся в меня – путешествовать мечтает. Поступила в университет на отделение каких-то там языков, я в этом плохо разбираюсь. В общем, изучает испанский и итальянский языки. Это помимо того, что отлично владеет немецким, французским и английским. Как это всё умещается в её рыжей головёнке? Не знаю. А Петька чистый технарь, изучает программирование. Пытается попутно закончить заочно экономфак. Хочет своё дело организовать. Эх, умные дети. Я, помню, в их годы о будущем почти не задумывался. Жил эмоциями. Хорошо, что они в Настю усидчивостью пошли. Даже Пётр. Вроде упрямый, вспыльчивый, а пока дело не сделает, не отвлекается. Говорю ему:
– Сын! Весна. Девушки. Марш на дискотеку. Ты ж последний год в школе! Потом уедешь, станет совсем не до развлечений.
А он мне в ответ:
    – Мне ещё надо с задачкой разобраться, да и завтра хотел позаниматься.
Ну что тут скажешь? Я уже пытался компьютер запаролить, так он мой пароль сломал, свой поставил. В итоге пришлось ему отдельный купить. Сидит всё свободное время, чего-то там настукивает. Ладно, лишь бы голубым не стал. Совсем с девушками не общается, переживаю я за него. Дашка и та заучка заучкой, а повертихвостить в каком-нибудь клубе успевает. Пора открыть сезон охоты на её кавалеров, а то что-то они совсем обнаглели. Звонят так: «Алло, Дашу позовите!» – ни тебе «добрый вечер», ни «извините, я позже перезвоню»…
Эх, куда Настя мою двустволку подарочную спрятала? Между прочим, мне на сорокапятилетие подарили, а не ей. Хоть я на охоту не хожу, а всё же лицензию получил. Ну да ладно.

– Нась, ну ты же взрослая женщина, ну как ты себе это представляешь? Деньги у них есть, живут в квартире, а не в общежитии. Ты что же, приедешь им сказки на ночь рассказывать, одеяльце подтыкать да с ложечки кормить?
– Как, ты можешь так говорить? Ну да ты же не мучался, не рожал их! Чурбан бесчувственный! Идиот старый.
– Малыш, ну успокойся. – Беру её за руку.
– Какой я тебе малыш? Мне сорок шесть лет. Я скоро бабушкой стану. Так вот! Я не хочу, чтоб это случилось раньше времени!
Смотрю на неё, и почти не ощущаю годы. Да, есть у неё пару лишних морщинок. Ну не девочка, это точно. Но всё равно раз в недельку затаскиваю её в постель – вспомнить молодость. Я ведь её, по-прежнему люблю. Нет, это не та молодая страсть, когда мы в постели мирились. Да уже и в разных комнатах спим, чтоб не храпеть друг у друга над ухом. Но спокойно, безмятежно на душе. Мы уже и не ссоримся почти.

Ну дети, ну сорванцы. Хотя какие там сорванцы. Красивый парень, бледноватый, правда, из-за своей компьютерной работы, но со своим шармом. Хорошо хоть спорту какое-то время уделяет, да и вымахал выше меня. Дашка же цветущая юная девушка, постоянно с загаром. Прислали нам приглашение на свадьбы, оба, с разрывом всего в два месяца. Дашка в очередной поездке в Италию встретила там какого-то «мачо своей мечты». Итальянца, значит. За неё я, правда, не так переживал. Она у меня пробивной малышкой выросла. А вот Петя приятно обрадовал. Я думал, он со своей работой на ноутбуке женится, повживлял себе какие-то микрочипы в руки или я не знаю... А вот и  нет. Приезжал к нам со своей невестой – милая девушка. Архитектором работает. Миниатюрная такая, жмётся к Петьке. Глаза огромные, испуганные. Хотя чувствую – не быть Петру главой семьи. Ну да ладно.


***

Настя уехала. Мать у неё заболела. Да что-то отъезд затянулся. Недавно сообщила, что там всё плохо, и ей придётся остаться. Чёрт, что за погода, сижу дома – волком вою. Привык уже к ней за годы. Жизнь словно сплела верёвку с петлями на двух концах и накинула нам на шеи. Когда она уехала, верёвка эта натянулась. Я почти физически ощущаю, как она не даёт мне дышать. Просыпаюсь ночью, брожу по дому как неприкаянный. Выкинул обе наши кровати, купил двуспальную и жду её приезда. Позвонила, сказала тихо так: «Мама умерла». Бросил все дела, поехал к ней. Несчастный мой малыш. У неё ведь кроме мамы никого не было. Вернулись после похорон подавленные, оба.

Я теперь просыпаюсь раньше неё. И вижу, как она во сне плачет. Бужу, успокаиваю. Помню, было время – я так любил проснуться раньше неё. Наблюдать за её пробуждением: проснётся, откроет один глаз и на меня смотрит. Улыбается, потягивается. Я её щекочу или целую. Ворчит сонно – как кошка мурлычет. Я-то вообще поспать люблю, но ради этого просыпался раньше. А теперь…

– Родная, я подсчитал наши сбережения и решил! Поехали мир посмотрим, пока силы ещё есть. Помнишь, ты в молодости в Париже побывать мечтала. А я всегда хотел Рим посмотреть и американскую прерию, каньоны. Я уже билеты во Францию купил!
– Костя, ну что ты такое творишь? К тебе, что уже маразм подкрадывается? Ну, куда мы поедем?
– Не ворчи, и не спорь со мной в такой момент! Я то думал, ты меня поддержишь!
– Мы же приличные люди! А ты что предлагаешь – ночевать в ночлежках, колесить по миру словно перекати-поле? Тебе же пятьдесят пять, а ты всё как мальчишка.
– Да когда же тебя оставят предрассудки твои шуеградские? Вот именно что мне пятьдесят пять. Я хочу мир посмотреть. Поехали и точка! Заодно Дашку проведаем, она нас давно звала. На внуков посмотрим!
Она ещё поспорила немного, но согласилась. С этого разговора начались самые удивительные двенадцать лет нашей жизни. Годы полные нежной заботой друг о друге. Сколько воспоминаний мы привозили домой. Странно, что в редкие дни, когда мы бывали дома, нам не хотелось прекратить это. Мы пили жизнь с особой основательностью, которая приходит только с возрастом.

Вернувшись в пыльный дом, мы долго чихали, и смеялись:
– Костенька, какой же я была трусихой, я так рада. А помнишь, как мы сидели на берегу океана и смотрели на закат, а этот чудной карнавал. А эти мрачные аборигены… – Тут она осеклась, побледнела. Сползла, теряя сознание, в кресло.

Доктор поправил халат. Поправил шапочку. Спрятал руки в карманы, достал их, снова спрятал. Потом посмотрел в окно:
– Что я могу вам сказать. Человеческий организм стареет. Сердце у неё ослабло. Состояние сейчас стабильное. Но! Полный покой! – сказал это отстраненным тоном, потом глянул на меня цепко и добавил – Вы уж её поберегите.

***

Бог дал нам ещё семь лет вместе. Как я теперь понял, это были годы на то, что бы простится. Она ещё увидела правнука Колю: сына Петиного сына. Теперь это восторженный тринадцатилетний паренёк, я с трудом успеваю следить за ходом его мысли.
Стар я уже. Как сейчас помню тот черный день. Мы сидели в парке на лавочке и кормили голубей. Вдруг она взяла меня за руку, взглянула в глаза, ахнула и кулем сползла на землю. Я что-то бессвязно бормотал, тормошил её и понимал это уже всего лишь тело. Душа же её уже далеко. Я заплакал, как не плакал уже много лет.
Помню, стоял на кладбище. Она лежала в гробу с лёгкой полуулыбкой на лице. Слёзы катились по моим морщинистым щекам. Собралась вся семья. Только Коля остался дома под чьим-то там присмотром. Нечего младенцев на кладбище тягать. Петя предложил переехать к нему. Не захотел. Поехал домой. Купил по дороге маленькую бутылочку текилы. Вспомнил всю нашу с Настей жизнь. Слёзы уже пересохли. Потекли годы одиночества.

Однажды утром раскрыл газету: вижу некролог. Язвас умер. Кольнуло. Сколько же мы с ним не общались? Последний раз созванивались лет десять назад, на Новый год, что ли... На фотографии он немолодой уже, сидит в кабинете в окружении своих книг. Серьезный такой. Тут я про свой возраст вдруг вспомнил… Засуетился, засобирался на похороны, потом понял, что не могу, просто не могу – иначе там и останусь…

Целый день не знал, что делать. Проглотил валидол, пробродил по комнатам до обеда. Начал бесцельно перебирать старые вещи. Нашел коробку с пожелтевшими выцветшими фотографиями. Сел, перебрал. Боже, что за шутка судьбы? Другие в мои годы уже либо маразматики, либо склеротики, либо и то и другое. Зачем я всё помню? Зачем я помню нашу первую встречу? Нашел в шкафу пыльный побитый молью буро-зелёный галстук. Смотрю на эту удавку, и мысли всё чернее и чернее.  Та петля верёвки любви, что на моей любимой половинке так необозримо далеко. Тянет меня и тянет. Не выдержала старая материя – порвалась, оставив красный след на шее. Прислонился к книжному шкафу. Зацепил книгу. Упала. Раскрылась, а внутри её фото и засушенный лепесток розы. Смотрит на меня с фото и в глазах укоризна. Заплакал:
– Прости, милая… но мне так одиноко в этом… совсем чужом уже… мире…
Звонок в дверь. Петя стоит. Глянул на меня. На мою шею со свежей ссадиной. Увидел обрывок тряпки в коридоре на крюке:
– Собирайся! Я тебя одного не оставлю. Будешь жить у меня дома.
– Пётр, зачем я тебе нужен? Старый маразматик? – Забыл я – он же самый упрямый в семье. Да и стар я уже, чтоб с ним спорить.

***

Сидел в скверике, кормил голубей, тут ко мне подошел Колька с девчонкой своей. Бравый юнец, скажу я вам. Называет меня предтечей или сокращенно «пред». Я на него не обижаюсь:
– Пред, ты чего тут делаешь, – громко так говорит.
– Кормлю голубей, как видишь. И не надо так орать. Ты же знаешь, у меня со слуховым аппаратом все пока в порядке.
– А мы рядом посидим, ничего?
– Да зачем я вам, старик, нужен? Идите, гуляйте. Я ещё сейчас на молодежь ворчать начну. Голубей мне распугали. – А сам смеюсь. Небось, Петя подослал. Глянуть, жив я тут или нет. – Бегите уже, сорванцы.
За столиком неподалеку – такие же ветхие старики. Шлепают костяшками домино. Я отворачиваюсь, встаю и иду прочь. Внутри слякотно, пусто. Где же мой друг, Вовка. С моей подачи – заядлый преферансист? Видит ли меня сейчас? Хорошо ли устроился там – за гранью? И на кой черт он полетел тогда на том самолете?..
Я ему даже завидую временами. И Юльке. Всех обхитрили напоследок. Те самые сказочные счастливые, которые часов не наблюдают, а умирают в один день…

Смотрел вчера в окно. В толпе увидел смутно знакомый силуэт. Тут сверкнуло солнце, заиграло на рыжих прядях. Ночью шел дождь. Мне снился сон. Стоит Настя и держит в руках черный костюм. Печально улыбается.

***

На похороны опять собралась вся семья. Петя не плакал, обнимал рыдающую Дашу. Хорошего я сына вырастил. Твердый как камень, хоть и подточили его годы. Не зря я ему имя такое подобрал. Тут присутствовал и Коля с девчонкой своей. Я глянул на них и увидел золотистое свечение, что окутывало их. Там где они соприкасались обнаженными частями тела, на землю сыпались маленькие, яркие, золотые искорки. Так вот, оказывается, как выглядит истинная любовь. Смешно, прожил девяносто лет, и только теперь понял, что такое любовь. Спросите: жалею ли я о чём-то? Отвечу: жалеть о чём-либо глупо. Не стоит пытаться поменять прошлое – заблудишься в себе и во времени. Жизнь весёлая штука, смерти же не замечаешь.

Я побрёл в парк. На нашу любимую лавочку. Жаль, голубей покормить уже не смогу. Она сидела там. Юная, прекрасная. Я с трудом узнал её.
– Глупыш ты мой. Иди ко мне.
– Наська, ты меня прости. Я бывал частенько не прав, – лепечу бессвязно
– Дурашка, неужели ты думал, что я оставлю тебя одного из-за тех мелочей. Идём, я покажу тебе небо. Ты его таким еще не видел. Знаешь, как красиво сидеть на облаке и смотреть на закат. Солнце садится в океан. Облака такие красивые в последнем луче солнца. Горные вершины так прекрасны с верху, они словно парят в облаках. Звёзды ярко мерцаю над пустыней. Ну что же ты, у нас впереди вечность.
– Я готов провести её с тобой.

Мы взялись за руки. На землю посыпались золотые искры…


Лето 2005 года.