История эта произошла в далеком 1998 году, как раз в канун Нового года. В многоэтажном офисном центре стоял кавардак. Расфуфыренные дамы и упакованные в парадные костюмчики менеджеры разных звеньев бегали по этажам вверх и вниз, разнося запах уже откупоренного шампанского и подкисшего оливье. В высотке на улице Папишвилли я служим сторожем или охранником, как кому угодно называть, разницы по сути никакой нет. И вот, я в растянутых, темно синих брюках, топаю по лестнице, ибо один лифт сломан, а другой, в дальнем конце здания, забитый до отказа, мимо средних этажей проезжает без остановки. На одном из пролетов я остановился увидав богатейшего вида стол. Чего там только не было! и рыбка, и мяско, разнокалиберной нарезки. А водки! Сколько ж там было беленькой, запотевшей…

Чувствую, слюнки потекли и в воображении такие картинки рисуются! Сглотнул слюну, утер слезу капнувшую из чересчур заслезившихся глаз, но уйти не смог. Сделав несколько аккуратных шагов, я подобрался вплотную к приоткрытой двери. В офисе было несколько молодых полуголых красоток, которые, спиной ко мне, резали закуску, отодвинув попы далеко назад, дабы не загадить дорогущие платья.

Воспользовавшись этим, я, бесшумно ступая, проник в комнату и схватил пузырь. Но вдруг замешкался: «блин, а закуска…! Такое ж дело, Новый год, неохота свинячить…» . Однако ж чую если сейчас когти не рвать – запалят. Это уж совсем не к чему, сюда еле устроился. Хватаю, что первое под руку попало, сую в карман и даю деру.
Как же я бодро вознесся на верхний этаж, где, вдалеке коридора, размещалась наша раздевалка! Ух! Ветер в ушах, воспоминания какие-то о ПТУ. Молодость! Забился в угол, достал из рукава водку. И она как солнышко осветила мой грустный день. «Как же я все время, с самого утра-то жил без тебя» - думаю.

Прижал к щеке, холодненькая, мокренькая! Сладенькая моя! Хотел было, прямо из горлышка побулькать, «не отходя от кассы», да слышу: идет кто-то, топает по коридору. Заныкал я бутылочку под  куртку и сижу, глазами хлопаю, губки трубочкой вытянул – типа ни при чем я, типа: «я не я и лошадь не моя». Заходит коллега мой по цеху охранному – Федька Петренко. А Федька-то только с родины вернулся, с Крыма и привез с собой, не соврать, килограмма два травы. И курил он эту траву, как курит сигареты человек, который, типа, бросает эту пагубную привычку. То есть, раз пять в день. Короче, заходит этот обдолбышь в каморку, улыбка до ушей. Дверь закрыл, брык! на корточки и ржет, заходится.
- Ты че? – говорю – Хреново?
- Не – говорит сквозь слезы – Такие они все придурки! У них волосы как сено и говорят… гагага… как будто во рту говно! Гагага!
Усевшись на задницу, Федька не мог остановить смех и даже, когда звуковое его сопровождение стихло, тело продолжало содрогаться. Как раз в этот момент за дверью опять послышались шаги. Превознимогая себя Федька перестал хихикать. Основная причина таких усилий была проста, в шаркающих звуках, особенно выделяющихся западанием на правую ногу, отчетливо узнавался начальник охраны. И вот мы, два зайца, иначе не скажешь, сидим – глаза выпучили, губки бантиком.
- Чего сидите, пидорки? – сразу расставил все по местам открывший дверь Вениамин Благолепов.
Я понял что Федя не в состоянии говорить, он как сидел закатив глаза в потолок так и остался без движения.
- Мы это… - начал я – чайку зашли попить.
Федька прыснул и, переставляя ноги, перевернулся спиной к начальнику.
- Ладно – впился глазами в Федьку Виниамин – пейте и живо работать!
Мы замотали башками. Я лицом к двери, Федька спиной. Оставшись вдвоем, я стукнул Федю по плечу.
- Ты чего творишь?
Но тот только с новой силой загоготал.
- Ты видел его ногу… гыгыгы… она как член осьминога… гагага!
- Да братан, - почесал я затылок – ты готов!
Федька не унимался. Но через минут пять смех стал сходить на «нет» и потихоньку затих. Все это время мне пришлось сидеть практически без движения. Не мог же я достать пузырь и пить при нем. Пришлось бы делиться! Это в мои планы не входило.
- Фу! – глубоко вздыхал Федя.

Достав папиросу из кармана куртки, он протянул ее мне. Признаюсь, раньше я к наркотикам не прикасался. Не потому, что правильный такой, а просто не было возможности. Водка ж в каждой палатке, а тут… В общем не знал я как это делать и тут такая тема образовалась. Взял я папиросу, оглядел. «Ну и чего», думаю, «папироска, как папироска?». Федька встал и с беззаботной улыбкой, озираясь, вышел за дверь. Это показалось мне странным, но, поглядывая на косяк, я каким-то образом понимал, что вскоре это и для меня будет нормой. Совру, сказав, что водка не манила меня, она как ребенок, где-то там подавала голос, который не достигал моих ушей, но я чувствовал его сердцем.

Однако, положив папиросу в карман, я отправился в туалет. Сортир у нас был совковый с кабинками, налепленными тонкими перегородками. С синим кафелем на стенах и мутным буро-коричневым полом. Запах стоял соответствующий, не смотря на надпись: «Господа! Спускайте за собой воду». Зайдя в среднюю кабинку, я взобрался на очко, достал косяк и, чиркнув спичкой о коробок с логотипом Мальборо, закурил. Сначала резво забирало, и в горле сильно першило. Но потом как-то пошло гладко. Однако с приближением к фильтру меня охватило сомнение или чувство, которое можно охарактеризовать не иначе как: хорош! или опа! Или на худой конец просто: пиздец!

Голова закружилась, сама по себе запрокидываясь назад. Нога соскользнула и нырнула в толчок. Правда этого я не почувствовал, первая волна накатила так, что немного я растерялся. Первое что скрутило – это живот, что-то толкало и напряженно давило, другими словами переклинило посрать. Вытащив ногу из очка, тряся ей как кошка, наступившая в свою саку, я, продолжая держать оставшийся фильтр в руке, приспустил штаны и уселся на стульчак.
Как пылесосом, мою задницу, вдруг, начало втягивать в толчок! Вскочив, я судорожно огляделся, шурша волосатой попой по стенкам. Но в толчке только мирно колыхалась вода и никаких признаков чудовищ не наблюдалось. Зато и «по большому» тоже единовременно расхотелось. Внимание, концентрируемое на переходящих точках, отводило ощущение неуверенности.

Страх усилился, когда по грязному полу скрепя тонким слоем мусора, захрустели шаги. Взобравшись с ногами на толчок, я услышал, как открылась соседняя кабинка. Но дверь не закрывалась.
«Ага» - подумал я – «Поссать пришел кто-то, значит не на долго…». Однако, к моему удивлению, послышались еще шаги, в них четко узнавались женские каблуки! Не знаю уж почему, но пространство вокруг вдруг закружилось и картинки стали, резко сменяя друг друга, пролетать бурыми массами.  
- Только по быстрому! – послышалось у соседей.
- О,  у тебя уже стоит!
- Конечно, как ты думала – весь день бегаешь мимо меня!
- Это так возбуждает!
Далее беседа сменялась чем-то не членораздельным, оханьем и сопением. До тех пор пока снова не послышались шаги. Во время шебуршания за стенкой я пытался выйти и убежать, потому что стены начинали так давить, что мой мозг стал походить на пасту, которую норовят до последней капли выдавить из тюбика. Шаги же были мягкими по походке, но тяжелыми по массе. Остановившись, человек огляделся, дернул ручку моей двери, от чего я чуть не вскарабкался на стену, прижимаясь к холодному кафелю и безостановочно, странно гримасничая. Толстяк же, подергав, вошел в другую, соседнюю кабинку. «Все» - думалось мне – «Бежать, срочно нужно бежать!».
И тут я осознаю, что выйти-то и не могу. Нет, не страшно мне, а просто не могу шага сделать. Вот так вот, с отупевшей мордой застыл на толчке как памятник и стою. И тут в туалет опять вошли. Видать по офисам началась пьянка. Человек шел медленно и несколько раз с неизвестной целью останавливался. Наконец он занял последнее сидячее место и сортир погрузился в тишину, нарушаемую лишь кряхтением толстяка. В кабинке «пугливого» щелкнула зажигалка и через несколько секунд воздух наполнился, уже знакомым, запахом. У парочки возобновилось сопение.
- Что это? – шептали они.
- Кажись план!
- Совсем сдурели!
- Да ладно Новый год, дыши глубже! У меня упал…
Дальше только чмоканье. Шло время. У «пугливого» все закончилось, однако из туалета он не выходил. «Тоже засел, идиот» - ехидно подумал я.  
Вдыхая запах травы, меня уносило все дальше и глубже в пучину. В один момент я понял, что толчок начал снова затягивать. Тогда я, наконец, решился выходить. Аккуратно на согнутых ногах спустился на пол и, прижимая сухие ладони к стенкам, протянул руку к защелке. Да вот только кабинка парочки стала ходить ходуном и, перепугавшись, отскочив, я стукнулся о противоположную перегородку.
- Гагага! – узнал я смех Федьки.

Вот кто был этот «пугливый»! Перегородка под давлением моего тела чуть прогнулась и из кабинки толстяка послышался увесистый громкий выхлоп. И сразу тоненький голосок произнес предупреждающее: «Ой!».
Честно говоря, такой вони я не ощущал никогда, только однажды когда пошел в сортир на Пушкинской. Да и то, там, в зловонной жидкости, плавали крысиные морды и хвостатые задницы.
Дернув за замок, я отскочил от двери. За небольшим, узким, наспех прибитым дверным косяком, больше напоминающим просто плинтус, показался ус. Большой, шевелящийся, тараканий ус! Чудовищно сдрейфив, я вскочил обратно на очко. Вонь подступала и обволакивала. Послышался еще один выхлоп. Федька с грубыми матюгами выскочил наружу и быстрым шагом удалился. Соседская парочка решила, видимо, довести дело до конца и, по звукам, заткнув носы, усиленно прессовала перегородку.  А ус пропал. Подивившись такой удаче, я снова оказался на полу. Коков же был мой ужас, когда он снова появился, да не один.
Я понял, что должен убить его, только тогда я смогу уйти. Сняв промокший ботинок, я взялся свободной рукой за дверной косяк и потянул его на себя. Тот, легко поддавшись, на ржавых гвоздях, отошел в бок. Грязная, коричневая масса, копошащаяся бурыми боками открылась моему взору. Но это не пугало, а поначалу заворожило. Как тихое море перекатывались они волнами, обивая края двери. Но вдруг сотни тысяч тараканов бросились во все стороны, заполняя стенки и это уже было страшно.


Как ошпаренный с диким визгом я вылетел наружу, вырывая замок с корнями. Оглянувшись, я тут же пожалел о сделанном. То, что предстало моему взору, сдавило мое сердце и ударило его пикой отбойного молотка. По всем стенам как гигантский цветок разбегалось усатое воинство, устремляясь лучами ко мне. А из соседних кабинок шевеля огромными лапами, вылезли два гигантских насекомых. В ту же секунду, с другой стороны полезло еще одно, но гораздо больше тех первых.
- Грррррррррр! – зарычали они.
Скривившись в душевных и физических муках, стукаясь о стены, нагоняемый ордой, я понесся прочь. Выбежав в коридор, упал и обернувшись лицезрел, как волна свирепого океана, острокогтистой лапой нависла надо мной угрозой, так и норовящей поглотить и разорвать. Сделав усиление, я вывернулся из-под удара и побежал. Как спринтер, как молот Ольги Кузенковой, я летел подгоняемый несметным полчищем, лютующим и жаждущем крови. Словно поток, летящий вниз по трубе, переливающийся отблесками солнца, преследовала меня бурая масса, догоняя, впиваясь в пятки. Раздевалка была совсем рядом, когда ноги мои подкосило неожиданным ударом и я провалился в мириады маленьких существ. Свирепо кинувшись вверх, разбрасывая крошечных, смертельно опасных тварей я вырвался из пут и снова побежал. Тремя шагами, зависая в воздухе,  достиг двери и заскочил внутрь. На карачках пополз к стене, там, в куче одежды могло быть безопасно. А войска усатых солдат уже заполняли все. Ныряя в ворох тряпок, я схватил что-то твердое, весом более чем полкило и, вынырнув, с силой швырнул в толпу. В то же мгновения сквозь стройные ряды оккупантов пробрался здоровенный полководец с кружевными погонами.
- Гррррррррр! – подходил он ближе.
Трясясь от ужаса, я полез обратно в кучу. «Что-то должно помочь…» - думал я, обмозговывая сотни вариантов, как один похожих друг на друга.
И тут я сунул руку в карман. Что-то небольшое и мягкое все еще было там. Вытащив спасение наружу, я снова вынырнул, да с такой силой, что выскочил целиком. Вознеся его над собой, я грозно закричал: «умрите, поганые тараканы!».
И свет ударил лучом вперед, опрокидывая полчища. Теплота от руки передавалась всему телу, мышцы наливались силой. Враг дрогнул!
- Умрите! – закричал я, кинувшись в атаку.
Полководец отшатнулся в сторону и несметные массы повержено, испугавшись, поджимая свои рыжие усы, пустились на утек. Я знал, что нужно делать. Чтобы наполнится силой, я должен поглотить энергию, впитать ее! Раскрыв ладонь я оглядел свое спасение. Яркий световой шар манил добротой и счастьем. Хотелось смотреть не переставая, но я знал, что враг скоро восстановит силы и снова пойдет в атаку. Зажмурив глаза, я бросил шар в рот и проглотил. И сию секунду поток жизненной энергии пронзил и разлетелся в пять сторон. Грудь бросило вперед. Потеряв равновесие, я упал на колени. Все тело мое засветилось блаженным огнем, а мозг погрузился в нирвану. Улыбка как дар снизошла на мои уста и ветер, сильным потоком ударив в лицо, запрокинул руки назад. Сила, захватившая меня, был на столь велика, что я в ту же секунду упал навзничь и в исступлении замер.

Пришел я в себя, как показалось, не скоро. Открыв глаза, увидел Федота сидящего рядом, ошарашено глядящего в мою сторону.
- На – сказал он, протягивая мне шарик мандарина – Походу отпускает тебя.
Поднявшись, озираясь, хмуря брови я принял мандарин и, очистив его, положил первую дольку в рот. Прохлада прошла по всем органам, одновременно вытаскивая из дурмана и облегчая боль недавнего сражения. Прихрамывая, держась за Федькино плече, я поковылял в раздевалку. Внутри, возле двери валялись осколки бутылки. Проведя рукой по месту, где она стукнулась о стенку, я проглотил еще одну дольку, насыщаясь энергией. Именно тогда я понял, что смогу встретить удар и отразить любое нападение. Съев еще одну частичку плода, выглянул в коридор и, проверив безопасность, справедливо улыбнулся. Враг был повержен и не скоро оправится. Даже самый большой таракан, шевеля длиннющими усами, презрительно трясясь, скрылся за поворотом, пустив злобную искру сетчатым зрачком на прощанье.
Убедившись, что он ушел, я провел рукой по щетине с проседью, чуть ниже левого уха, натянул брюки и, вернувшись в раздевалку, плотно прикрыл за собой дверь.