-    А давай ебаться! – предложила она.
-    Давай, - согласился я.
И мы ебались, ебались…
-    Всё хуйня, кроме любви, - сказала она.
-    Точно! - подтвердил я.
-    Социальная стратификация, размежевание общества на сословия, проблемы перенаселения и улучшения человека с помощью генной инженерии – всё пиздотень невротебенная. Всё меркнет по сравнению с любовью и силой её!
-    И глобализация с её чудовищным контролем над личностью человека, и агрессивные проповеди ислама, направленные на установление контроля над миром, и рост самоубийств, и психическое состояние современного человека, погружающегося в пучину раздвоения между реальным и виртуальным – всё это блядство мандавошское, - горячо поддержал я её. – Лишь любовь правит Вселенной, лишь она.
-    Гандоны задроченные! – гневно кивала она головой. – Силитесь жалкими потугами опровергнуть величие любви, строите педерастическое опровержение сущности её! Пигмеи недоёбанные, вам ли сжимать кулачки на любовь, вам ли противиться власти её!
-    О, их много, - соглашался я, - тех вафлёрских уёбищ, кто пытается отыскать иные дороги и предложить их человечеству в качестве истинных. Политика, говорят они, экономическое развитие регионов, новая формация современного прогрессивного человека. Глубоко заблуждаются эти залупы перхотные в путях постижения человеком окружающей действительности. Ибо лишь кроткой, но горячей любовью можно постигнуть её.
И мы ебались, ебались…
-    Вот природа, - говорила она. – Как просты и прекрасны артефакты её ненавязчивого проявления. И луч солнца, пробивающийся по утрам сквозь шторы, и колыхание листвы, беспокоимой игривым ветром, и пение птиц, всецело отдающих себя мелодии, и волны моря, омывающие земные тверди – разве оспорить всем чавкающим хуесосам проникновенность и неопровержимость этого естества?
-    Ебать мой хуй! – отвечал я. – Я запрокидываю голову и вижу небо. Бездонное глубокое небо. Я ступаю по траве босыми ногами, и она ласкает их. Мягкая, пушистая трава. Я вдыхаю в лёгкие воздух, и от свежести его кружится голова. Этот воздух пьянит. В нём всё – в нём сила, влечение, умиротворение. В нём свобода! И все эти ёбаные в рот полудурки, все эти чмыри опизденевшие – они отрицают эту значимость! Представляешь, они отрицают небо, они отрицают траву, они отрицают воздух!
-    Ёб твою в бога душу мать! – щурилась она и понимающе смотрела мне в глаза. – Уёбки анусообразные, им техника подменила дыхание леса, им производственные мощности дороже глотка парного молока, им ликвидность акций нефте-газовых компаний ценнее заката солнца!
-    Задроты пиздоёбинские! Да есть ли душа в них, зажигал ли в их зажравшихся тушах незримый Логос искру свою?
-    С хуёв ли!? Нет в них искры и не было. Киборги блядствующие, лишь шестерёнки и подшипники, ржавея, сотрясаются в их силиконоволокнистых коконах.
-    Придёт к ним, хуеглотам пиздосрачистым, на смертном одре понимание, придёт осознание, да только поздно будет! Хуй вам в рот и все государственные штандарты в жопу, а не будет вам прощения!
И мы ебались, ебались…
-    Пиздоболы гнойные! – горячо дышала она мне в ухо.
-    Хуёныши змееподобные! – лихорадочно двигал я бёдрами.
-    Вши вагинальные! – отрывалась она губами от пениса.
-    Опарыши лобковые! – засовывал я пальцы во влагалище.
-    Мудоёбы обосраные! – лизала она мои яйца.
-    Говноеды блядовафельные! – прижимался я губами к клитору.
-    Ебанаки онанирующие! – помещала она член между грудей.
-    Гандурасы пиздохуевы! – хлестал я её по ягодицам.
-    Пиздобляди подзаборные! – теребила она пенис.
-    Мутни ебаначинские! – кончал я ей на лицо.
-    Они потеряны для будущего.
-    Они попросту сгнивают живьём.
-    Старые, смердящие, какая обуза они человечеству!
-    Лишь молодым, искренним по силам создать новое мироустройство.
-    Справедливое!
-    Чистое!
-    Волшебное!
-    Вечное!
-    Касту влюблённых.
-    Только любовью можно спастись.
-    Лишь ей.
-    Ей одной.
И мы ебались, ебались…