Вторая часть лежит на http://udaff.com/authors/bolot_troll/44962.html



5.
Запись девятая:
-Помню свою маму. Она была хорошей. Сейчас, когда я вспоминаю ее, мне становится жаль, что я так вел себя по отношению к ней.
-Вы чувствуете вину?
-Да. Я нагрубил ей. Я не слушался ее. Она говорила мне, что я не должен встречаться с Наташей. Ведь этим я только расстроил ее.
-Кого?

-Бля! Маму, ясень пень. А куда делся Василий Юрьевич?
-Э-э-э...- покашливание. – Он больше не сможет работать с вами. Он заболел. Да – да. Заболел.
-Жаль.
-Расскажите, как вы познакомились с ней, когда?
-Я уже говорил Василию Юрьевичу, что не буду о ней рассказывать.
-Я знаю, что он использовал демократичные методы работы с вами. Но я в случаях отказа в сотрудничестве с вашей стороны буду вынужден жестоко наказывать вас.
-Н-не надо. Я расскажу. В автобусе. Я познакомился с ней в автобусе. Прошлой весной. Я ехал с работы. В автобусе было очень много народу и мне пришлось уступить место старой бабушке. А она встала, прижавшись ко мне. Кажется она была пьяная. Стала меня трогать. Я очень застеснялся. Потом она вышла у парка, и я пошел за ней.
-Какого парка?
-Сокольники.
-Оч-чень хорошо... продолжайте.

-Она шла через парк. Я шел за ней, стараясь себя не выдать. Она понравилась мне.
Внезапно она обернулась и подошла ко мне.
Она спросила, почему я слежу за ней. Я испугался. Я начал плакать. Сел на лавочку и стал плакать. Никогда мне не было еще так стыдно. А она ушла куда-то. Я проплакался и сидел просто так на этой дурацкой лавке. Я чувствовал себя как ИДИОТ.
Но она снова появилась. Она протягивала мне бутылку с пивом. Я сказал ей, что не пью. А она сказала мне, чтобы я не парился. Села рядом, открыла мне пиво и села рядом.
Она спросила, как меня зовут. Я ответил. Она сказала, что ее зовут Наташа. Я решил признаться ей, что я пью пиво в первый раз, а она рассмеялась надо мною. Мы сидели, пили пиво и разговаривали. Я не стал рассказывать ей, кем я работаю. Мне было неудобно рассказывать.

Я окосел от одной бутылки. Она смеялась надо мной, но я уже не стеснялся ее. Мы гуляли по парку, катались на каруселях, на машинах, опять гуляли. Поздно вечером она сказала, что ей пора домой, и я могу ее не провожать. Еще она сказала, что в следующий раз я буду платить за все. Я оставил ей свой телефон.
-За спиртное и за аттракционы платила она?
-Да, у меня не было денег.
-Почему?
-Половину зарплаты у меня забирала мама, а половину я откладывал.
-Зачем? Вы копили на что-то?
-Нет. Я просто не знал, куда их потратить.
-Ну а что было потом?
-Мама ругала меня. Она ударила меня...
-Ваша мать часто била вас?
-Да, часто. Она говорила мне, что нельзя гулять в парке так долго. Говорила, что пожалуется на мое поведение брату…
-Поня-а-а-тно... Что случалось дальше?
-Я думал что она никогда не позвонит. Когда я вспоминаю, как мы познакомились, то удивляюсь, почему она позвонила. Не стоило ей этого делать.
-Почему?
Всхлипы и стоны.
-Она, это она виновата. Из-за нее это случилось!



6.
Страница из дневника Н.
Вчера я наконец приняла решение. Его вечные пьянки, побои и оскорбления надоели мне. Господи, кто бы знал, как мне хочется уехать куда-нибудь далеко-далеко, где никто меня не знает. Может быть куда-нибудь на маленький тропический остров. Гавайи например. Мне надоел этот серый, холодный и унылый город, мне надоела моя жизнь с мамой и отчимом, надоели все эти мои так называемые парни. Особенно меня допек он. Но теперь это останется в прошлом. Я все обдумала и приняла твердое решение.

На мужиков мне не везло никогда: то мне попадались алкаши, то наркоманы, а он так и вовсе больной садист, идиот и псих. Нет так больше нельзя. Надо любить себя и заботится о себе. Ну ладно, хватит о грустном.  А еще вчера я познакомилась с одним  пареньком. Довольно-таки чудной парень. Сказал, что в первый раз пьет пиво – в его-то годы! Он конечно не красавец, но и полным уродом его назвать трудно, есть в нем что-то привлекательное. А еще у него в глазах постоянно мелькало какое-то щенячье выражение – страх и желание привязаться к кому-то. Он какой –то забитый, затюканный. Мне его было даже немного жалко, не знаю уж почему. Не знаю может быть с этим пареньком у меня что-нибудь и получится…


7.

Долгое время после встречи с теми малолетними гопниками я не мог успокоиться. Меня как будто окунули головой в выгребную яму. Гнев переполнял мою душу. Казалось, что мой гнев становится осязаемым. Если внимательно присмотреться, то можно было увидеть бушующее вокруг меня пламя ненависти. Люди перестали заходить со мной в лифт. В метро рядом со мной никто не садился. Я стал отверженным, неприкасаемым. Казалось моя злоба скоро переполнит меня и я лопну как перезрелый овощ. Мне нужна была отдушина. Мне надо было отомстить. Мне надо было восстановить равновесие. Мне надо было найти себя. Мне надо было убить…

Случай представился очень скоро. Вы верите в судьбу? Я лично верю … не могу не верить после всего, что случилось. Так вот.  Я увидел ее в метро. Тварь. Мразь. Вонючее чудовище. Вот кто сидел рядом со мной в вагоне. Окружающие не замечали ту мерзость, что скрывалась под образом благообразной сухощавой старушки. Но я знал. Знал ее. Знал, что она из себя представляет. Знал, что она умрет. Знал, что я ее убью. Несомненно это была она, та ведьма, которую по некоему недоразумению или по некой шутке высших сил называли ночной нянечкой детского сада. Она постарела, она усохла, она сгорбилась, но я ее вспомнил. Такое трудно забыть.

Она не разрешала вставать с постели по ночам. Даже в туалет. Я мочился в кровать, она жаловалась воспитательнице, та – родителям. Родители верили в насилие. Насилие над ребенком, как в средство воспитания. В ремень как в лекарство против энуреза. В шланг от стиральной машины как в пособие по хорошему поведению. Она была одной из тех, кто сделал меня таким. И я ненавидил ее. Также сильно, как и себя. Она вышла на «Черкизовской», я – за ней. Она куда-то шла, я – за ней. Она вошла в подъезд девятиэтажки, я – за ней. Она села в лифт и я с ней. Я был спокоен. Я был вежлив. Я спросил ее, какой ей нужен этаж. Она ответила: «Шестой». Я нажал кнопку и лифт двинулся.

Где-то между третьим и четвертым этажом я нажал «Стоп». И я сказа задушевно и ласково: «Ты жива еще моя старушка? Ну это можно поправить…». Я увидел в ее глазах страх. Такой страх я уже видел в глазах той девки, в парке. Такой же страх я видел в глазах своего брата. Это был страх мелкого грызуна перед крупным хищником. Страх человека перед Богом. Страх перед тем, в чьей власти ты находишся. Страх передо мной. И еще что-то, кроме страха. Узнавание. Она узнала меня. Она вспомнила. И она побелела. Она покраснела. Она умерла. Сама. Я пустил лифт, вышел на шестом и спустился вниз по лестнице. Подумать только… Я одним своим видом убил эту тварь. Видать она ослабела. А может она и раньше была не особливо сильной. И издевалась на детьми, чтобы компенсировать свою ущербность, свою маленькую зарплату, свое одиночество.

Она напомнила мне моего старшего брата. Засранец был полным чмо по жизни. Его унижали в школе. Его унижали во дворе. Его унижали дома. А он пытался отыграться на мне. Он был старше на четыре года. Он был сильнее. Но скоро он понял, что ошибся. Я был злее. Я мог сломать ему нос, откусить ему ухо, отрезать ему палец, разбить ему голову телефонной трубкой. Когдя я разбил ему морду в первый раз, он плакал целый день. Плакал без остановки. Бедный ублюдок. А потом он стал боятся меня. Бояться так же, как он боялся пацанов в школе и во дворе. Бояться так же, как он боялся отца.