Резец слегка выделялся сплошной белизной среди остальных зубов — ровных, мелких, непрокуренных, со здоровым прозрачным краем. Зубной техник не стал интересоваться, почему эта девушка лишилась переднего зуба. Не его дело. На верхней губе синела обширная гематома с коричнево-красным струпиком, правый глаз заплыл.
Он уже пожалел, что заставил ее снять широкие старомодные темные очки.
— Посмотрите: почти не заметно. — Он подвел ее к узкому зеркалу.
— Мне наплевать, — окрысилась девушка. Отмахнулась правой рукой, на безымянном пальце сверкнуло обручальное кольцо.
— Заплатите три тысячи в регистратуре, там где касса. Помните? Вам, на самом деле, повезло, некоторым приходится мосты ставить, а у вас — на штифте, почти как свой. Не мешает?
— НЕТ! — Прорычала девушка.
— Если почувствуете некоторый дискомфорт — при…
    Зубной техник осекся. Девица вылетела из кабинета, хлопнув дверью. Истеричка! Дрогнули стекла, подскочили готовые протезы на полке у окна. Через минуту стервища влетела обратно и сорвала с вешалки белую расшитую стразами сумочку. Бросила:
— Извините!
«Сучка ёбнутая. — Подумал он. — Я бы такой не один выбил, а целых десять. Вот кобыла…»
    Молоденькая женщина-ортодонт отпрянула: невысокая девица пронеслась мимо, неловко цокая шпильками жестких белых туфель. Белая джинсовая юбка до колен, кошмарная розовая кофточка, блестящая сумка — как будто купила туфли и эту кошмарную кошелку на свадьбу, а теперь носит, чтобы не пропало. В конце длинного коридора девица заскользила на гладкой плитке, налетела на кадку с пальмой, чуть не навернулась. Как корова на льду! Взмахнула костлявыми руками, удержала равновесие и выскочила на лестничную клетку. Где-то внизу завыл мобильник. Громкое: «Отвали, козел!» — и стук каблуков.
    «Где-то я ее уже видела… — вспомнила Наталья, — точно, она исправляла прикус. Последний раз была недели две назад. В двадцать восемь лет — впервые надеть пластины… Глупо… Раньше надо было. Бабе под тридцатник, и рожа ничего, а зубы как у белки. Есть же такие люди: наплевать, наплевать на внешность, потом спохватятся — и прибегают». Эта пациентка вызывала у нее непонятное брезгливое чувство, что-то у девушки было не так — спина с острыми лопатками, вечно голодный взгляд, резкий голос. Наталья могла поспорить на что угодно: девица на строжайшей диете и явно не в себе.
    Наталья сама шла в регистратуру и краем глаза заметила: девушка вытаскивает из сумочки розовый конверт, торопливо достает оттуда тысячные купюры. Особый конверт, подарочный. Наталья прищурилась: надпись золотом. На пальце появилось кольцо. Так и есть. Замуж собиралась, потому и к ортодонту бегала. Хе-хе… не оценил… Ого, еще и глаз подбит! Есть от чего беситься. Все мужики — сволочи. Хоть бы подождал для приличия, ублюдок, так нет — медовый месяц, а он уже руки распускает. Зачем было за такого выходить — не понятно. Нашла себе сокровище… Зачем тогда вообще выходить замуж? Ну, я понимаю, часики тикают… Можно просто тихо, мирно найти биологического отца и…
    С улицы донесся гудок. Кто-то давил и давил на клаксон, выдувая осточертевшую футбольную кричалку. Девушка у кассы вздрогнула, дверь распахнулась настежь.
— Катюха, прости, а? — С порога сказал какой-то парень. Обычная рожа, обычная одежда, обычная летняя рубашка в мелкую синюю полосочку.
— Отвали, я все равно с тобой не поеду! — Девушка уронила деньги, кинулась подбирать. Много денег. Сгребла кое-как, вывернулась из рук молодого человека, рванулась к выходу. Застонала пружина, мужик получил по лбу, матюгнулся, долго тянул дверь на себя — забыл, в какую сторону открывать.
— Сука! — Проорал он вслед.

* * *

    За мной едет, сволочь. Задавить он меня решил, что ли? Импотент сраный! Пошел ты… пошел ты на хуй. Да, на хуй!
    Чертовы шпильки… Забежала в магазин каких-то спорттоваров, спортмастер, что ли. В кабинку примерочную спряталась — сюда-то его точно не пустят! Побродил там, поныл «Катя, Катя!» Знаю, блин, двадцать девять лет уже Катя! Подглядываю из-за занавески: охранник тушей своей ему дорогу загородил. Сашка притворился, что костюм лыжный примерить хочет, а охранник ему:
— За идиота меня держите? Я щас милицию вызову. Давайте лучше по-хорошему, ага?
    Сашка там что-то повякал вроде: «Пошел на хуй, это жена моя», — и охранник его выкинул нафиг. Симпатичный такой охранник, полноватый, правда, но это у него от мускулов, наверное. Вообще-то я не люблю жирных. Сама весь прошлый месяц одни яблоки ела, чтобы похудеть к свадьбе.
    Посмотрела на себя в зеркало — ну чисто Сара Джессика Паркер из сериала «Секс в большом городе». Особенно лицо похоже… И прическу я себе такую же сделала. И проблемы как у нее — ээээээх… Первый приличный мужик — и тот свинья, извращенец поганый. Нет, ну надо же, а! Что я ему сделала, что?
    Зубик новый выделяется. Это не есть хорошо… Может, остальные подточить, чтобы этого края не было? Кстати, помаду надо подобрать под блузку.
    Вылезла. Он снаружи, караулит, к «мерину» своему вульгарному прислонился и ждет. А я торчу в этом магазине, как в осажденной крепости. Ролики какие-то кругом, кепки разноцветные, бейсболки эти. Лыжи цветные, пластиковые — горные и обычные. Я не выйду. Вот, лыжи себе на зиму выбираю, уцененные. Горные. Чтобы кататься. И крепления жесткие. Я доооолго еще здесь пробуду. Жди, гаденыш. Нет, лучше ролики. Хотя нет, на роликах я не умею. Но ведь могу и научиться? Заодно вот перчатки с наколенниками. Мне твои дружки много бабок в конвертиках насовали, не считала даже. Ты, ублюдок, за квартиру их отдать собирался, кажется? Так фиг тебе. И чего я в этот спортмастер сдуру сунулась? До бутика надо было добежать… А здесь хорошо, не то что на улице. Кондиционер. А тебя пусть солнышко припекает, хамло базарное.
А вот, кстати, костюмы для джоггинга. Много разных — за три часа не перемеряешь. Итак, джоггинг! Или, в просторечии, бег трусцой.
    Снова на мобильный названивает. Я от неожиданности телефон на коврик в кабинке уронила. А ведь может, сволочь, сказать, что я его украла — сим-карта на него зарегистрирована. Запеленгуют — и в обезьянник меня, к алкашихам. Еще спросят: «Регистрация где?» У меня даже паспорта с собой нет, у него все документы — и паспорт, и брачное свидетельство.
    А может, купить сноуборд? И сноубордом ему по харе на выходе. Или сразу боксерские перчатки. Уже представила себя в красных перчатках. Как попрошу продавца-консультанта: «Завяжите мне их, пожалуйста!» Жаль только, ногти нарастила акриловые, с двумя колечками на безымянном  пальце, а остальные просто белые и серебряная каемочка. Сломаются — дикая боль, пока снова не склеишь, мясо живое торчать будет, беееееее…….. Или возьму бейсбольную биту. До чего же полезный магазин! А лучше меч, как у Умы Турман… эх… Продавались бы где — я бы купила и тренировалась.
— Девушка, возможно, это не мое дело, но… может, вам вызвать такси? — Не охранник, а просто прелесть.
— Ага!
— Я вас провожу до машины.
— Ой, спасибо вам огромное! Если вам не трудно, да!
— Таким людям просто надо бить морду. Они по-другому не понимают. Я бы на вашем месте баллончик газовый купил. Пшикаешь — и он потом полдня рыдать будет.
— Точно. Так я и сделаю.
— Только на себя не попадите случайно. И, знаете, по-моему, у вас не очень удобная обувь.
— Ага!
    Ноги на каблуках устали страшно, сухожилие еще потянула, всё болиииииит… Надо хоть вещи забрать у него, у психа этого. Может, админа нашего с работы попросить, Руслана этого? Хотя Руслан — сам такой же. Все они, мужики, одинаковые, и пошляк он еще тот, вечно про минет какие-то шуточки идиотские отпускает и про какую-то пилотку, которую надо «побрить», — себя пусть побреет сначала, пьянь. А иногда вообще чушь полную несет: «Если ты проебал сотовый, бумажник и мячик, значит ты — плохой гольфист». Нет, не стоит впрягать этого Руслана, хоть он и симпатичный. Попрошу лучше папу.
Всю одежду перевезла в эту проклятую новую квартиру. Прямо в свадебном платье убежала от этой скотины. Хорошо хоть, сумочка с подарочными деньгами… Пересидела в парке до утра, деньги из разных конвертов в один перекладывала. Ночь-то белая, в три часа уже видно всё. Приперлась в ближайший магазин — принцесса, блин, плечи открытые, корсаж парчовый на шнуровке и юбка полтора метра в диаметре. Хоть юбку нормальную и блузку себе купила. По дороге сволочи еще разные издевались, в парке бомжи какие-то ночью лезли, а домой возвращаться стыдно. Позор, блин… Платье хотела запихать в урну, девчонки-продавщицы у дверей курили — так прямо офигели. Одна при мне его вытащила, сказала, что отстирает и себе возьмет, раз мне больше не нужно. И знаете что? Мне было совершенно не жалко. «Ебитесь вы в рот» с вашими свадьбами! Да, «ебитесь в рот»!
А за зубик-то я так и не заплатила, хо-хо… Может, и не стоит платить? Хотя нет, у них там в карточке мамин-папин адрес.
Кстати, об адресе: снова у Аньки переночую. Не хочу к папе-маме. Ублюдки: «Катенька, смотри, не промахнись». Не промахнулась, как же там.

* * *

    Двери магазина автоматически раздвинулись, пропуская девушку в белых теннисных тапочках и охранника. Девушка кинула что-то в металлическую плевательницу у входа и нырнула в такси.
Свадебные туфли. Ого! Девочка-подросток нетерпеливо проводила ее взглядом, вытащила туфли и уселась на полированных ступеньках, чтобы снять ролики. Пока возилась, налетел какой-то здоровенный дядька, отвесил подзатыльник, туфли отобрал и уехал на «мерине». Нафиг ему туфли? Псих какой-то…

* * *

— Подача Радимова, Кержаков, удар!.. — Голос Орлова напрягся, пауза, вздох… — Айййй… Какой момент упущен… Красивая передача! Не смог Саша Кержаков как следует приложиться к мячу…
Молодожен смотрел на экран через светло-желтое пиво в бокале. Над надписью «Туборг» дымили фаеры и двигались руки с флажками на фанатском секторе. Стекло запотело, игроки бегали в тумане, расплываясь и пересекая прозрачные дорожки, оставленные стекшими каплями конденсата.

— Идиоты! — Мужик залпом выпил половину и припечатал бокал к мокрой столешнице. — Не футбол, а цирк, блять… Еще какие-то ебланы у них вечно на поле выбегают… Медом им там, что ли, намазано, долбоебам ярославским? Чо, блять, на трибуне не сидится? Хххарю бы им разбил, ЧМУ подзалупному!
    Друг перегнулся через массивный черный стол и попытался зажать его рот:
— Саня, тихо! Люди смотрят уже, дурак пьяный.
— Похуй!
— Тихо, блять… — Шипел друг. — Совсем оборзел…
— Максим, не твое сссраное дело, понял, блять?! От меня жжжена, блять, ушла, понял?
— Вернется, куда она денется…

— Кульчий. Спахич. Васильев. Кульчий. Заброс мяча вперед. Хаген выбивает мяч за боковую. — Бубнил комментатор.
    В баре было почти темно, только большой экран мерцал на грубо отштукатуренной стене с корявыми волнистыми следами фигурного шпателя (бесплодная попытка изобразить «дизайн» в полуподвальном помещении). Плотная дымовая завеса окутала изрезанные ножом «под митьков» столы. На тяжелых скамьях сидели в основном мужчины от двадцати до сорока: во всём районе отрубили канал «Спорт», а седьмой канал показывал еле-еле. Все уже знали позорные итоги матча, но все равно смотрели, чтобы доставить себе это горькое удовольствие. Как истинные мазохисты, они снова и снова обсуждали, почему «Зенит» продул «Шиннику», попутно матеря Матвиенку за питерское «Динамо» и «Петротрест». Кто-то громким пьяным голосом повторял: «Она хотела, чтобы у нас во всем городе была только одна футбольная команда. Она это получила, сссука! Вылетим с такой игрой нахуй в Первый дивизион — и отсосет, блять!»
— Весь вечер базлают. Только их и слышно. Быдло ссаное. — Прошипел молодожен, указывая на соседний столик. — Спорим, они оттуда приперлись? Ярославль-Зажопинский, блять.
— Чёёёё? — Отозвались парни.
— Телика своего, блять, нету, что ли? Орут, как на базаре… Поговорить не дают, уебки драные. — Взорвался Саша. — Нехуй пялиться!
— Опасный момент. Удар! Гоооооооооол! — Прокричал комментатор.
    Люди за соседним столиком начали радостно чокаться кружками. Это были молодые парни в черных тренировочных костюмах, явно неместные, судя по довольным лицам. Бокалы над стойкой задрожали, под чьим-то каблуком лопнуло и захрустело стекло.
— Вы чо, охуели, мудаки? Валите до своего Мухосранска! — Взревел седоватый жирный мужик у стойки. — Вы, блять, и так тут задержались! Съебали, блять, пока всем баром пездов не надавали!
— Ты чего истеришь, отец? — Один из «мухосранцев» расправил могучие плечи, скамейка жалобно скрипнула, отодвигаясь. Отекшее восточное лицо парня помрачнело.
— Так… Пшли отседова! Живо, пьянь! — Максим подхватил друга за шкирку и потащил на улицу. — Уууу, кабанище… Наел себе жопу…
— Да, бля, я досмотреть хочу… охуел, что ли… пиво там еще осталось… — Саша тяжело опустился на мокрый от недавнего дождя поребрик. В лужах на мостовой плавали коричневые пустые шкурки почек, пахло свежими листьями. Мощеный тротуар впитывал воду в щели, засыпанные песком. Какая-то изрядно перебравшая девушка у них за спиной угодила в трещину шпилькой и теперь рыдала, обнимая разбитое колено.
— Такси тебе вызвать? — С надеждой спросил Максим.
— Не… Погодь… Не могу я там один, понимаешь? Я всё для этой суки сделал, всё! Ее ссаная мамаша хотела свадьбу — я сделал. Ее батя хотел отдельную квартиру — пжжалста. Ипотечный, блять, кредит… Ты бы поглядел, на какой я тачке езжу — пиздец ваще, «мерин» девяностого года. Крыло правое в говно смято, а на починку нет нихуя. Назанимал еще хуй знает сколько, на бухло, блять, на ресторан этот зассатый, на мебель, блять… Еще квартиру эту ебаную три месяца сам пидорасил, она хоть бы обои помогла клеить — принцесса, блять. Токо занавесочки повесила, типа «дизайн интерьера» — уссаться можно! Эти, блять, подружки ебанутые ей разную хуетень подарили: миксеры-хуиксеры, три пароварки за каким-то хером, утюги, блять, пылесосы, сковородки, кофеварки-кофемолки, блять. Кофе «Эспрессо», блять, делать… Вся прихожая этим говном завалена — одни коробки. Наебнулся там утром раза четыре.
    А эта тамада, блять, хуева — как он меня заебал, пидоррррас армянский! Помнишь?
— Помню, не маразматик еще, слава богу. Я твоим свидетелем был, если память мне не изменяет.
— Во! Ты был моим свидетелем!
— Был, был…
— Вот скажи, нахуя была нужна эта свадьба?
— Понятия не имею…
— А я тебе скажу, нахуя: для ее ссаных родственничков! У меня одна мама пришла, ты и парни с работы, а у нее одних сестер с тетками штук сорок. Выпить им, блядям, на халяву захотелось… И тамада — пидорас… воду с солью пить заставил… я чуть прямо в зале не сблевал… и ты знаешь, им всем на нас с Катькой похуй на самом деле. Сами с собой там отрывались, дискотеку им, блять, устроили тут. Я бы каждой дал по штуке — и пиздовали бы в ночной клуб, сучки, раз уж им так нужно было жопой потрясти. А с Катькой бы в Италию съездил, сечешь?.. Ты меня слушаешь ваще?
— Нет, не слушаю. Курить будешь? — Максим брезгливо потрогал поребрик и тоже уселся на него холеным офисным задом, широко расставив и вытянув ноги.
— Буду.
    Они закурили. Мостовая была пуста, только изредка мимо проезжал трамвай и проносились желтые «Газели». Рядом в сквере качались на ветру ветки тополей с клейкими желто-зелеными листочками. Из бара слышалась приглушенная толстыми стенами ругань.
— Хорошо… Тихо… — Саша выбросил окурок, целясь в решетку люка. — Промазал… И, обрати внимание, сама в чем была убежала, а сумку с деньгами взяла. С деньгами от моих друзей, между прочим… И с твоими тоже.
— Плюнь…
— Да щас! Плюну я! Это она мне в рожу плюнула, тварь. Чо я сделал-то? Сел финал кубка УЕФА смотреть. Чо ей, не подождать было? Я так и сказал: подарки посмотри пока.
— Ну ты кадр!
— А чо я такого сказал? — Саша уставился на Максима мутными голубыми глазами. — Не каждый год наша команда этот сраный кубок выигрывает, ты не находишь?
— Не нахожу.
— Ну чо уставился как на идиота?
— А почему «как»?
— Ну, она примерно так меня и назвала… То полтора года целку из себя строила, каждый трах — как одолжение, а за минет — так ваще смертная казнь, как в Ираке, — то вдруг захотелось ей…
— Ну и нормально. И правильно, что захотелось. Законный брак, вся хуйня…
— Да иди ты… — Отмахнулся молодожен. — Я перебрал еще, футбол тут и кляча эта гламурная в своих цацках, лезет, блять. Перед экраном встала и руками крутит.
— Ну и вырубил бы телик.
— Не в телике дело… — Саша подвинулся к Максиму и понизил голос. — Не стоял у меня.
— Чо, совсем? — Макс недоверчиво вскинул брови.
— Совсем. Она и так давала раз в неделю, а тут еще месяц поститься заставили, на исповеди разные ходить. Мамаша ее с бабкой надзирали самолично. Пасли как козленка.
— Как там у Фрейда это называется?
— Не помню. Нахуй надо?
    Друзья помолчали, покурили. Максим вытер платком сальное и потное от выпитой водки лицо. Вспомнил что-то:
— Сань… Те повезло еще. Я тут с одним проектировщиком бухал, так он мне по пьяной лавочке…
— Чо?
— Пидором он стал, вот чо. Бабы ему не давали, так у него на них не встает теперь.
— Пиздец! — Пьяные глаза Саши широко распахнулись. — А я не стану того, пидором?
— Хуйню не неси, а?
— Если чо, ты у меня первый будешь. — Заржал молодожен и попытался облапать Максима.
— Отвали, обезьяна… Да, кстати, ты правда ей зуб выбил?
— Выбил.
    


    К поребрику, наконец, подрулила черная «Волга»; Максим втолкнул друга на заднее сиденье и припечатал дверью.
    Первым делом Саша попытался опустить стекло, неловко крутя ручку взад-вперед. Выглянул из салона совсем по-детски, наивными мутными глазами:
— Как думаешь, я за этот зуб теперь всю жизнь расплачиваться буду?
    Из бара вылетел тот самый парень с восточным лицом, в истоптанном подошвами тренировочном костюме.
— На хую я вас вертел, мешки ссаные! Я ваш Пидер в рот ебал, поняли? —Проорал он, лежа на тротуаре.
    Дверь «Волги» отлетела, и прежде, чем Максим успел что-то сообразить, молодожен рухнул на парня, они сплелись телами и покатились, исступленно колотя друг друга.