Вчера, после презентации новых трех видов брэнди, плавно перетекшую в шумную вечеринку, ко мне подошла молоденькая журналисточка. Бокал за бокалом, рюмочка за рюмочкой, под закуски со шведского стола, наша беседа перешла во взаимные игривые взгляды, прикосновения пальцев рук, зондирование нежности кожи и под медленый танец, произошла уже вторая презентация, но уже тел на кровати моего гостичного номера.

-Можешь ли ты обосрать человека, -ни с того ни с сего, ошарашила мое желание молоденькая француженка?

Чесно говоря я расстерялся. К чему такие, гыгы... интимные вопросы, в такой неподходящий момент. Поняв мое недоразумение, она взяла сложившуюся ситуацию в рот, заставив забыть, ранее заданный вопрос.

После легкой разминки мы перешли к более тяжелым упражнениям с наклонами, подъем переворотами, наездница на бруске, ну и тому подобное. Обильно обкончав тело работницы пера и мысли я откинулся на спину и закурил.

-Всетаки, почему ты задала такой вопрос, заговорил я.
-Ты не подумай, в сексе я совершенно стандартна, как ты убедился ( я пока еще не доконца конечно убедился...гыгы, недостаточно для этой ночи) просто мне надо написать статью о капрофагии как таковой в сексе.

Ну хуйня война, говорю ей. Сеичас я тебе поведаю, ниибаца жизненную историю. Хотя к делу она отношения не имеет. А посему как косячок дал о себе дать-очень пробило на уши слушателя.

Слухай типо, моя боевая подруга.

Был случай уже такой, правда было это давно, исполнилось мне тогда 11 лет.
Отмечал я в пионерском лагере с подачки пишевой заготовки родителей свой день рождения, ну так вот, поели мы значит разных вкусностей мясных, солений разных, выпили, правда в тихаря от моих родителей вишневого вина, закусили тортом, а после естественно играть. Вот точно не помню во что, скорее всего в жмурки.

Раскрутили меня с завязаными глазами и стали толкать из стороны в сторону, ага, я сейчас кстати догадался, неправильные то были жмурки. Так вот, толкали, толкали пока я не обосрался.

Как же мне было стыдно перед девочками, мальчики то похуй, но вот перед дамами, пусть еше и безгрудыми и без малейшего намека на лобковой волос (а сейчас у меня есть подруга, вот хуй ее как заставишь брить необходимое место для поцелуев и лабызаний, а ей хоть бы что, сосет и заглатывает мои яица только в путь, раньше я их брил, так как и подруга была придирчивая, да в принципе и брила сама мне их-охуительное чувство скажу я вам, а если еще и опасной бритвой, то ваще-адреналин так и бъет из самой залупы, из писькиного глаза...гыгы, так кстати и ее чувства к себе можно проверить, но ну его нах, возьмет да и отнимет яйку, так что ну его нах такие проверки, а нынешняя моя женшина итальянка, да еще и поклоница фильмов Тинто Браса, а у него все подмышечно-лобково-вокругсосково волосатые, что по мне, так пред этим автором, с его Ыратическими кинами отдыхают все сценаристы и режиссеры ужасов. Ну да хуй с ним и пизда с моей женшиной волосаткой, макака итальянская. Ей же хуже, лишилась моего могучего орала. Отпустил я длину и своим яйцам) что-то я отвлекся от темы.

Сцуко, как же мне было стыдно, вы даже не представляете. Я сел на жопу в своих шортиках, подаренных бабушкой и наполненных моим гавном от родительских продуктов и пиздец, не могу сказать ни слова, а лишь краснею как конский хуй, искусанный мухами ц-ц.

-Засранец, засранец-заголосили все двадцать рыл ебланов нашего отряда.
-Сссуки, думал я про себя, все еще не в силах промолвить и слова.  А как торт жрать и колбасу нахаляву-так лучший друг, брат, камрад, сотоварищ, даже Ленка с Машкой, ниибаца красавицы, мисс лагерных фестивалей обещали показать за так, тобишь за бесплатно свои достояния, скрытые для других за слоем трусов детских бикини.

Все, пиздец-неслось в голове. Лишился я навсегда просмотра, запечатлился я в памяти моих сотоварищей как Великий Засранец. Что же теперь делать...

Хули, как говориться идея не заставила себя долго ждать. Намедни, около, беспезды пионерского огня, ночью, когда еще меньшие товарищи разошлись уже по палатам-я рассказывал компании страшную историю про то, как у одного мальчика, которого никто не любил; все над ним издевались и шутили, по всякому его высмеивили-скопилось в толстой кишке ядовитое говно. Ядовитым оно было и смертельным для обидчиков,  в гневе беспомощности и ненависти было рождено и выношено. И в один прекрасный день, когда все дети собрались во дворе играть на детской площадке, этот самый мальчик насрал целую кучу и стал всех обкидывать. Естественно, ему выдали безвозмездно пиздюлей, а после разошлись по домам и к вечеру все сдохли от высокой температуры. Больше над ним никто не смеялся, посколько не осталось во дворе никого из его сверстникови и играл он теперь где хотел, и бегал и смеялся над трупами и рисовал им на могилках смайлики.

Закончив пускать слезно-сопливую массу из лица-я встал на ноги, возмужал как Геракл в своих подвигах, чё, думаешь Геракл никогда не кидал в трусняк шмотки страха, ошибаешься, просто легенды об этом умалчивают, не было тогда падонков-хуяторов, котырые нацарапали бы на папирусе эту, беспезды вами любимую тему, встал я значит, запустил руку в шорты, набрал пригоршень кала и метнул в близь-стоящих смехунов. Второй пригоршней я уделал и остальных.

Надеясь только на свою сказку о ядовитом говне и видя неблагосмотрящие лица, уже переставшие смеятся-я набрал еще два кулака невинных кокашек.

В тот момент я был готов и к пиздюлям. В мозгу рисовалась несовсем веселая картина. Тело с садинами, все в синяках, одно сплошное кроваво-говнянное месиво. Я думал о памятнике: монумет мальчика в красном пионерском галстуке, в шортиках, наполненных говном и надпись "Он погиб за свою говнянную правду"

Я считал себя правым-"Каждый может обосраться по неосторожности, по несправедливости предательского желудка, в конце концов-детского организма" И те, другие, меня окружающие люди-не в праве осмеивать это. Тем более в мой день рождения.

Хуй знает, что произошло, но после моего возгласа " Я вас всех ненавижу" обосранно-опкиданая толпа бросилась совсем не ко мне, а к умывальникам.

-Хули, дети, подумал я про себя. Как губка, мозг впитывает в себя все услышанное и увиденное.

Умывшись и переодевшись все собрались около меня с просящими лицами, ведь только я знал противоядие от ядовитых испражнений. Посмеявшись про себя, я залез на табурет и объявил всем, чтобы ко мне подходили по одному. Я клал свою ладонь на голову и говорил каждому-" Я тебя прощаю"

Через несколько минут все уже забыли о проишедшем и вновь прыгали и улыбались вместе со мной. Когда все легли спать, у Ленки с Машкой поднялась температура. Я знал, что это нихуя не из-за моих кокашек, пропитанных мимолетной ненавистью, а все просто, из-за обжорства. Это был прямой предлог не только увидеть пару лысых пелоток, но также потрогать, поковырять пальчиком и даже поцеловать. В ту ночь я лишил свои губы и язык невинности.


Закончив свое повествование, я, признаться удивился-" А кого хуя она уснула" А все потому, что рассказывал я на русском, к ебеням забыв, что она француженка. Но, сразу же ее разбудив, курнув еще для продолжения-я уже с новыми силами принялся, с таким прищуром как у Ленина и голосом переводчика повествовать второй раз. А после мы ебались, лизались, кончали и я надеюсь, я нихуя не подцепил.

Отрезвев на утро я увидел ее лицо. Да уж, с вечера она была красивее. Падонак, будь осторожен при выборе партнерши, что бы с утра не входить в ступор, ибо зеленый змей не дремлит. Но пох, я всех женщин люблю. Негоже обижать, дискриминиривать, ибо воздаться тебе по заслугам. Гы.

-Слушай, я тебе вчера ночью говорил что не смог бы испражниться на человека, но, сейчас я бы смог тебя обгадить...

Детство прекрасно своими воспоминаниями. Вспоминайте чаще в ненастные моменты свои по детскому охуительные отжиги. Всем удачи и улыбок.

HeKTo
2005©