Случилось это в те времена, когда успехи медицины уже были огромны, но наличие аспирина и марганцовки в кейсе фельдшера скорой помощи не давало вам основания полагать, что все закончится благополучно. Милые, добрые садисты в белых халатах вызывали чувство трепета и благоговейного восторга. От их решения зависел либо быстрый и относительно безболезненный переход в мир иной, либо долгая и продолжительная агония под названием «жизнь амбулаторная». Жуткая история приключилась с моим давишним другом Саней. Можно сказать, что она навсегда осталась в его памяти болезненно ярким пятном, красочно выделяясь мучительными подробностями, среди других событий.

  Саня любил выпить. И сильно любил, и сильно выпить. Только была у него одна проблема в виде геморроя, вылезавшего и нывшего досадно, после затяжных попоек. До поры до времени, как настоящий мужчина, Саня презирал этот постыдный недуг и стоически переносил зуд и тянущие боли в заднем проходе. Ну не к врачу же идти жопу показывать. А заталкивание свечек считал занятием недостойным  и несочетаемым с образом настоящего мужчины. Так и жил, втайне надеясь, что, авось, само как-нибудь рассосется. Пока в один, весьма неприятный, вечер, в процессе пьянки не почувствовал себя странно.

   Тихо потренькивая на гитаре, под пьяное бормотание своего першего друга, думая о чем-то философично-грустном, Санька задумчиво пернул. Вместо сухой раскатистой трескотни звук получился каким-то сочным и булькающим. Что-то теплое потекло в трусы. «Мать твою, обосрался что ли?» - подумал Санька. Потихоньку бочком встал, пытаясь прошмыгнуть мимо друга в ванную. Вдруг дружбан замолк на полуслове и как-то неуверенно протянул:
-Санек, тебя че, ранили что ли?
    Санькин зад активно истекал кровью. Это открытие неприятно поразило, можно сказать, напугало. А если говорить откровенно, то Санек чуть не обосрался натурально от страха. Почему-то некстати вспомнился анекдот про Чебурашку: «Гена, а кровь бывает желтого цвета?»

   После приконченной бутылки, было принято трезвое решение топать до ближайшего медпункта. Для сохранения чистоты и свежести исподнего была использована прокладка Олвейз. Вернее, две прокладки, поскольку первую Санек по абсолютному незнанию предмета прилепил липкой стороной к причинному месту. Лихо сдернув, прилепившуюся к гениталиям дрянь, взревев бизоном и помянув тихим добрым словом всех ближайших родственников жены, Санек с опаской развернул второй пакет.

   Доковыляв до больницы, дыша в сторону перегаром, им удалось жестами объяснить суть проблемы тетке в приемной. Вызванный проктолог, оказался особью женского пола с веселыми смешными очками, руками мясника и своеобразным чувством юмора.
-Пил? А теперь в заднице розочка расцвела? Ну, показывай красоту свою.
Санька, было, замялся, но под прицелом наведенных на него очков, нерешительно стянул трусы.

   Тетка присвистнула удивленно и, напевая «Гроздья рябины под окном, мне не дают никак уснуть», принялась ощупывать болезненное место, постепенно углубляясь в исследуемую область. Далее последовал приговор: Госпитализация с последующей операцией. В противном случае… тут она вывалила на больного такие подробности дальнейшего безрадостного существования, что Санька готов был тут же залезть на операционный стол.

   Провалявшись несколько дней и вытерпев позор и нескончаемые муки от того, что в такую интимную область вторгались грубым и беспардонным образом несколько раз в день, он уже, было, подумывал сдернуть из больницы, как утром его огорошили, что все, милок, просим на стол.

  Оказавшись в операционной, в непривычной для него позе, потея от страха, Санька понял, что сегодня он умрет. Слегка поплывший от анестезии, зажавший рукой свое, ставшее маленьким от ужаса предстоящего, хозяйство, он решил, что вытерпит все. Только почувствовав, что его выворачивают наизнанку через очко, решил, что будет благоразумнее отключиться.

  Очнулся уже в палате, рядом сидела жена. На соседних койках ютились такие же бедолаги. Атмосфера была трагической и тревожной. Душераздирающий вопль донесся из туалета. Мужики на койках заскрипели зубами и беспокойно заматерились. Из дверного проема, покачиваясь и хватаясь за дверной косяк, показался Митрич. Он был бледен и несчастен. Перемежая глухие рыдания с отборнейшим витиеватым матом, подошел к тумбочке, вытащил бутылку водки и из горла засосал оставшуюся половину. После чего аккуратно прилег животом на кровать и через пять минут забылся беспокойным сном.

     Санька испуганно моргнул, движение век моментально отозвалось болью в заднице. Удивленный таким  открытием, попытался повернуться на бок, но тут же отказался от этой попытки. Пока три дня кололи морфий, терпеть еще как-то было можно, но вот что началось после…. Эти дни Санька будет помнить до гробовой доски. Оказывается, в этом невзрачном месте, именуемом в просторечьи жопа, собралось столько нервных окончаний, что никакой другой части тела и не снилось. Ходить, стоять, лежать, моргать, зевать не было никакой возможности. Все движения тут же отдавались прострелом в задний проход. Да так, что организм каждый раз угодливо предлагал хлопнуться в обморок. Попытка чихнуть приравнивалась к самоубийству. Поход в туалет, причем поход по малой нужде, становился походом на Голгофу.

     Как эпитафия, венец мучений, был приговор - выдать врачам стул. Пока не просрешься – не выпишут. Этого ужасались все больные. Кто пытался оттянуть сей момент путем отказа от приема пищи, кто, чувствуя распирающее давление изнутри, жрал водку в невероятных количествах, активно приносимую посетителями, но, так или иначе просирались все в итоге. Застенки пыточных камер не слышали таких криков и слезных воплей. Ангелы в небесах за эти страдания, выписали каждому минимум по три пропуска в VIP-зону в райских кущах. Но врачи неумолимы – срать и точка.

   Настал судный день и для Саньки. Два дня веселый проктолог интересовалась наличием стула, подозрительно сверкала очками, явно замышляя недоброе. Вкрадчиво предложила поставить клизму, но встретив отчаянные уверения, что он сам, своими силами, с сомнением покачала головой. Санька стал соображать, как достать искомый продукт и самому при этом не пострадать. Подумал, было, подкатить с этой просьбой к жене, но как-то засомневался. Вдруг выяснится, что это женское говно. Стыда потом не оберешься. Обращаться к соседям по палате не рискнул. Те могли удавить в пьяном угаре за такое предложение.

  После обеда, находясь в тревожных раздумьях, где достать говно мужского рода, ощутил бурление в животе и позывы освободиться от съеденного и накопленного. Заметавшись по палате, уговаривая организм не совершать необдуманных действий, Санька с тоской поглядывал в сторону туалета. Соседи по палате с интересом наблюдали за его агонией, ржали сквозь слезы.
-Ну че ты, Санек, не держи в себе, яви миру чудо. Давай, просрись и пусть этот мир вздрогнет!

  Не в силах больше терпеть, Санька закрылся в туалете. Стены палаты сотряслись от трубного рева. Покачиваясь на нетвердых ногах, покрытый испариной, вышел из туалета и осипшим голосом выдохнул:
-Все, отмучился! Где там эти суки, я им подарок приготовил!

   После этого случая в его лексикон стойко вошло выражение «полная жопа зубов и все болят», как синоним нечеловеческих страданий и извращенных пыток. А история, рассказываемая с невероятной эмоциональностью и активным жестикулированием, обрастала все более красочными подробностями. Доза пыток, применяемая к Саньке увеличивалась в геометрической прогрессии, а стойкости и мужественности позавидовал бы самый героический герой. Он даже подумывал было описать процесс жесткого изнасилования зловредного проктолога, доставившего ему столько мучений, но, все-таки решил оставить реноме докторши в девственной чистоте.Уж больно неприятные воспоминания были связаны с этой личностью. Да и рад был он, что отделался всего лишь  слезами. Пусть кровавыми, пусть не совсем слезами, но остался жив и относительно здоров.