В голове происходило некое подобие Курской дуги. Что-то гудело, врывалось, даже сквозь гул доносилось «Беглый огонь, блядь, по противнику». Могилкин раскрыл левый глаз и тут же в левом полушарии дали залп «катюши». Снаряды разорвались в правой части мозга, накрыв целое танковое отделение Вермахта, что позволило Саньку открыть и правый глаз.
   «Подушка», - определил белую ткань перед глазами Саня и перевернулся на спину. Надо было заставить себя встать. Он сконцентрировался и, как учил мастер Цзы Хуй из фильма «Железный кулак наносит удар тигру в образе дракона», представил слияние Янь и Инь. Почему-то в его сознании Инь жестоко пердолил сзади Янь, и таким образом получалась тайная шао-линская фигура Всунь. Могилкин резко встал, остатки немецких танковых дивизий дали предательский залп и Могилкин лёг. Правда лёг мимо кровати. Практически упал. Даже звук специфический был. Решив сохранять горизонтальное положение он по пластунски пополз к кухне, где находился спасительный кефир.
   В кухне валялись бутылки, банки, кукурузный початки и человек в синих тренировочных  штанах. Человек проснулся, зло посопел и уполз на четвереньках. Взгляд Могилкина приковал необычайной величины таракан, сидевший на плите. Могилкин замахнулся тапком.
   - Но-но, - пробасил таракан, - а как же женевская конвенция?
   Санёк задумался над легитимным заявлением таракана, потом громко сказал:
   - Хуя себе, говорящий таракан! - и ёбнул тапком по плите. Таракан красиво ушёл из под удара и вытянул вперёд верхнюю правую лапу , в расчёте показать хомо сапиенсу кукиш. Потом вспомнив об отсутствие пальцев у насекомых, что-то буркнул об эволюции, звучно плюнул под ноги и, уворачиваясь  от второго удара тапком, скрылся за плитой.
   - Врёшь, не уйдёшь! – буйствовал Могилкин, хватая с полки баллончик с брызгающей гадостью против ползающей мерзости. После первого залпа в щель за плитой послышалось визжание «Ахтунг!Газы!» и оттуда выбежало целое отделение усачей. Бежали они довольно странно – только на задних четырёх. Когда Могилкин присмотрелся, то он понял, что передними двумя лапками они натягивают миниатюрные противогазы. Довольно шустро они скрылись в дырке в плинтусе, оставив Могилкина наедине со своими мыслями о прогрессирующей шизофрении.
   Есть всё же хотелось и желание плавно перетекло в глазунью «по-холостяцки», то есть на хрен сгоревшую снизу. За секунду до того, как вилка воткнулась в яичницу, Саня отчётливо понял, что она только что дружески подмигнула. Решительно отодвинув тарелку в сторону он позавтракал сигаретой и вышел на улицу.
   Возле подъезда сидел огромных размеров чёрный кот. После утренних событий Саньку сразу же вспомнился булгаковский Бегемот и он на всякий случай поздоровался. Кот отнёсся к приветствию довольно таки похуистично, начав лизать себе яйца.
   Время уже поджимало, и он понимал, что опаздывает на работу.
   - Вот гавно, - вздохнул он, взглянув на часы.
   Гавно нагло перекрывало целую полосу движения и заставляло стоящего рядом с кучей фекалий в полтора метра мента морщицца от запаха и затыкать рукавом нос. Служитель порядка пытался опросить свидетелей, но те панически разбегались в стороны из за жуткой вони,  и мусор с гавном оставались в полном одиночестве.
  Жуткий рёв заставил Могилкина отпрыгнуть в сторону, и рядом с ним пронеслась огромная туша, за которой из стороны в сторону мотался хвост величиной с сосну. Диплодок, сметая всё на своём пути, завернул за угол. Говняный мент, как успел про себя прозвать его Могилкин, бросился ему вдогонку, отчаянно свистя и размахивая огурцом, который выдернул из кобуры.
  Добравшись до работы Саня мышью проскользнул к своему компу, но его уже ждали. Босс совсем нехорошо постукивал пальцем по часам, а из за его спины выглядывал тот самый тип в синих трениках из кухни. Босс, издал протяжно «Нуууууэээээ…», но дальнейшая его мысль была прервана уже знакомым рёвом рептилии и мощнейшим ударом по зданию. Всё рушилось, Могилкин падал куда-то вниз, где всё перемешалось : босс, синие треники, гавно и тараканы…
  
   В голове происходило некое подобие Бородино. Что-то гудело, врывалось, даже сквозь гул доносилось «Братцы, коли француза в муде!». Могилкин раскрыл левый глаз и тут же в левом полушарии дали залп пушки. Ядра разорвались в правой части мозга, накрыв целое отделение уланов, что позволило Саньку открыть и правый глаз. Потом и левый. А потом он сел на край кровати. Ничего не было: ни говорящих тараканов, ни злых боссов. А за окном уже во всю светило солнце и загадочно щурился диплодок.