В армии Серёга пробыл недолго, до присяги, хотя парнем был крепким,  по словам прапора «румянец во все еблишче». Присяга в памяти Серёги почти не сохранилась: за попытку не только поцеловать полковое знамя, но и совокупиться с ним был направлен сначала на губу, затем в дурку. Анализ крови по распиздяйству сразу не сделали, поэтому факт употребления перед торжественным актом присяги атомной манаги(пожадничал, сдуру сдалал три глотка) из убойных башкирских макушек не всплыл, сочли просто сумасшедшим. Помурыжили пару месяцев в психдиспансере и комиссовали.
    В дурдоме от скуки поёбывал медсестру и ставил миниатюры с психами в главных ролях. Хитом стала «Битва Пересвета с Челубеем»: два шизоида-мезаморфа изображали лошадей; сморщенный узбек, выпавший из ума от несчастной любви к столичной манекенщице (которая по пьяни и ошибке разок дала ему в такси) был, конечно Челубеем. Пересвет же, тихий религиозный помешанный аспирантского вида (которому в какой-то секте настолько качественно перенаправили мыслепотоки, что врачи не знали, что с ним делать), бормотал смутные мантры даже во время битвы, исход которой был произвольным и зависел лишь от общего действия комплекса препаратов, прописаных воинам. Вместо боевых мечей использовались утоптанные казённые подушки. Потом один психоконь сломал копыто, и театральный сезон усилиями главврача был завершён.
    Карьера охранника в клубе тоже не задалась. На втором же дежурстве он заметил курящую у стойки юную красотку с  трезвыми, но наглыми глазами. Курить у них было запрещено, и Серёга вежливо попросил её либо выйти, либо потушить. В последующие три минуты на него из кривящегося милого ротика выплеснулась такая изощренная гаражная  матерщина, что он почувствовал, как праведное возмущение захлестывает его всего.
Чёрт побери, он же вежливо обратился!
-Слышь ты, марамзейка недоёбанная,- близко наклонившись к ней произнёс Серёга,- либо ты сейчас же прекращаешь дымить, либо я бля буду, но ты этот бычок схаваешь.
    Милашка вместо ответа выпустила дым ему в лицо. Серёга был парнем слова, и уже через секунду он сидел на лежащей навзничь девушке, прижав ногами её беспокой- ные руки, и засовывал крошащийся окурок (гуманно затушенный) ей в накрашенный рот, навстречу визгу и матам. Получилось нехоршо, потому что тёлка оказалась дочерью одного из совладельцев клуба. Серёгу уволили, чуть не отпиздили.
    Новогодней ночью сидел один на сьёмной квартире. Бухать не хотелось. Сорвал с елки пару иголок, пожевал. Полистал записную книжку. Усмехнувшись, набрал номер. Пока шли гудки, подумал, что паузы  между палками будут опять заполнены беспонтовой болтовнёй и таким же минетом. На том конце веселый женский голос пропел : «Алё!». Серега звучно рыгнул  и повесил трубку, и только тут вспомнил, что у неё определитель. И правда-тут же перезвонили. Он снял трубку, рыгнул туда снова и отключил телефон.
    Покидал в кота бумажными шариками, попинал грушу. Поставил «Аукцыон», и тут в дверь позвонили. Пришла бывшая жена, да не одна - двое хипповатого вида молодых людей, один в сраку синий, второй трезвее,но без передних зубов сопровождали её. С женой он прожил недолго, с полгода. По ночам она нараспев читала ему дурные белые стихи, и вообще по жизни ни хуя не делала-только курила его шмаль да рисовала мутные тошнотворные картины. Потом она начала хуеть и выёбываться, пропадать неделями (по ходу с такими вот хиппарями). После одного скандала замахнулась на него грязным кухонным ножом, он ей ёбнул, она заперлась в ванной и полоснула себя по руке- короче, расстались. Но был Новый год, и Серега решил забыть старые обиды. Пусть она будет Снегурочкой, длинный без передних зубов-Дедом Морозом, а поникший -мешком с подарками. Она сказала, что сейчас в труппе вольных актёров( так вот они какие), попыталась показать их новый перфоманс, но спьяну сшибла со стола пузырь с водкой, а тут ещё подарка затошнило, а беззубый вольный актер ,кошмарно шепелявя, оказался ещё и вольным поэтом, короче спектакль не получился. Потом от их рыжей марихуаны и нелепых прогонов у Серёги заболела голова, да еще экс-супруга пьяно предложила секс вчетвером (глянув на спящего подарка поправилась-втроём), и Серёга выгнал надоевших шутов вон.
    В подьезде они еще долго бурогозили, звонили в квартиры и пьяно поэтизировали, пока не напоролись на бывшего дасантника Лёху из тридцать второй. Лёха был парнем простым и в стихах разбирался слабо, но пиздячек всем троим навесил знатных. Потом с расцарапанным лицом и бутылкой «Кузмича» зашёл к Серёге.
-Ни хуя бля твоя бывшая бля, кошка на хуй дикая- чуть шары к ебеням не выдрала! - икнув, сказал Леха- Ты меня конечно извини бля, но пришлось ей  тоже щёлкнуть. Бухать будешь?
-Буду.- ответил Серёга и пропустил гостя в дом.