Некогда милое лицо принцессы было так обезображено разнокалиберными высыпаниями, что рыцаря поначалу чуть не вырвало. Звонко сглотнув прорвавшийся сгусток блевотины, он поцеловал ее по прежнему прекрасную кисть и сказал ей «Я спасу тебя».Что стало причиной инфекции – тайный поцелуй с визирем подземной цивилизации или нестерильные руки дантиста, рыцаря сношало мало – любимая в беде, и что-то надо было делать.

Придворный лекарь приближаться к зараженной отказался наотрез, и даже насильно влитый в него спирт не помог: вся  его храбрость проявилась  лишь в анархических выкриках и хуле в адрес августейшей семьи.

Потом рыцарь сунулся, было в библиотеку, но, обозрев тонну медицинских справочников, понял, что раньше лицо любимой сгниет с ресницами, чем он прочитает четверть первого из толстючих томов. Действовать надо было решительным натиском – тактика долгой осады здесь не годилась.

И он начал действовать наобум.  Чего он только с ней не делал!

Втирал в коросту лица принцессы эксклюзивную смесь из прошлогоднего меда и давленых опарышей.

Держал ее ноги в тазике с прохладным мышиным молоком.

Ставил кожаные уколы.

Кутал бедную ее голову в оренбургский платок.

Капал воск витой рождественской свечи на копчик.

Катал в град на велике.

Подвешивал за ноги и окатывал отваром лещей в керосине.

Визгливым фальцетом пел псалмы у ее изголовья.

И ведь спас таки, сукин сын! Спас, сам не поняв, какое из средств помогло, да и некогда было разбираться: приготовления к свадьбе, такие приятные, когда денег жопой жуй, захлестнули  его и понесли  разноцветным потоком прямо к звенящему, теплому счастью.