Там где пиво льётся рекой , нет не в баварии, а в голландии – кстати там не только шишки горами, но и пиво – так вот встретил я там одного человека, которого не видел два десятилетия с хуем. Последний раз я видел его моющим очко, когда я зашол поссать перед дорогой. Впереди стояла гражданка, бабы, водка, спать до обеда, и я облегчаясь смотрел на него, хуярящего внутренность унитаза – и тогда не знаю почему мне его стало в первый раз жаль. Кто не понял – в армии это было.


За эти годы он капитально изменился. Тёмно-вишнёвый двухсотый мерзавец у входа, золотые побрякушки на шее, высокомерный взгляд. Лоснится весь. Я его даже не сразу узнал, только позже когда он заговорил – заказывал он там что-то, я вспомнил эту заикающуюся речь. Теперь-то конешно заикание приобрело совсем другой оттенок чем раньше, но два года в условиях не для каждого выносимых заносят людей из этого промежутка времени в память нестираемым файлом.


- Закажи-ка и мне шашлычок, - я сел к нему за стол.
Я не психолог, но такую хуету во взгляде наверное каждый видел, когда вам не рады.
Он заказал, хуле. Стали разгаваривать.
Когда принесли я сказал:
- Денег надо.
Нет, какой из меня рэкетир, что вы в самом деле, просто просьба бывшего боевого товарища о взаимовыручке. Если нет то и ладно, всё равно завтра улетать обратно в сибирь. Бесплатно.
- С-сколько? – спрашивает.
- Да не много, - успокаиваю, - не милион точно... Пять штучек евро. Ммм, заебательский тут шашлык!
Вижу: в лице меняется.
- П-пять тысяч?! – он завертел ебалом. – Не, ну сотню-две – окей, я же не забыл как т-ты тогда меня от пиздюлей отмазал...
- Ну-ка пошли, - говорю.


Вы говорите – наглость второе щастье. Может быть вы и правы, но не к месту. Как бывшие однополчане обращаются друг к другу в беде, так и я обратился к нему.
Мы зашли в туалет.
Я выгнал двух школьновидных (хотя хуй его знает) припарков, которые што-то бубня на своём голандском языке и застёгивая штаны очистили помещение.
- Пять штук, - говорю. – И побрякушки. И ключи с документами от мерзавца.
А как вы хотели – дружба она границ не имеет.
Смотрю – он совсем плохой, весь шик блеск пропал.
- Ну что с тобой? - спрашиваю, - времени у меня немного, завтра назад, а ты как уснул. Давай помогу?
- Н-не, не надо, - совсем парень расстроился.
Снимает цепи, кольца, кладёт всё на подоконник. Потом добавляет ключи.
- Документы в м-м-машине, - говорит.
- Неси.
Принёс, хуле, видно проникся наконец идеей беззаветной верности сослуживцев.
- А пять штук – надо в б-банк ехать.
- Ладно, давай сколько есть, - времени у меня действительно немного.
Вытащил он толстый кожаный бумажник с целой гирляндой разных кредитных карточек.
- Да ладно, - говорю. – Давай всё.
Спокойно беру бумажник, сгребаю с подоконника золото, ключи от тачки, документы на неё и сделав шаг в сторону бросаю всё в очко.


Он не может понять.
Ему не дано.
- Эх, - говорю. – Я ж так, в шутку, а ты повёлся. Ничего, вспомнишь теперь как в очко руками лазить. Хуле тебе. Ведь как был ты ебланом, так и остался.
Ладно, хуй с ним, с кем нас в жизни судьба не сводит. Но только как де-жа-вю: я облегчаясь смотрел на него запустившего руку в нутро унитаза.
И мне во второй раз, не знаю почему, стало его жаль.