В ноябре зарядили нудные, моросящие осенние дожди. Дороги размыло. Вчерашние кусты, служившие убежищем синюгам, облетели и стали напоминать розги для битья. В мокрых и простреливаемых кустах пить стало небезопасно. Работать сложнее.

Друзья сместили центр главного удара на заброшенные здания и площадки долгостроя. Вторую неделю не везло. Просто фатально не катило. И в тот день облом. С горя выдули полбанки "Вермута" и неизвестным пустырем отправились домой. Под ногами хрустела строительная щебенка. Битые кирпичи, доски, металлические прутья и швеллера затрудняли дорогу. От лежавшего неподалеку завода тянуло запахом уксусной эссенции.

Впереди показался человеческий силуэт.

? Повязки, - быстро приказал Эрнест. Силуэт приближался. Пальто. Берет. Портфель? Нет, кажется, ватман. Не ватман, скрипичный футляр в руках молодой девушки. Лет 17-20.

- Сыграем в четыре руки, - игриво предложил Эрнест.

- Ты что офигел, на что она тебе? - попытался удержать его Илья.

- Отвали! И Эрнест грубо оттолкнул приятеля. - Ну, так сыграем? У меня пальцы что надо. Особенно двадцать первый. Ты что больше любишь, менуэт Ротордамского, или "Сопках зажмурился"?

- Ребята! Да вы что? Дайте пройти! На пом... Но крик её затих в мощных объятиях спортивного не то Щорса, не то Штирлица - Эрнеста Веселовского.

Футляр, загремев внутренностями, упал на строительный мусор. Споткнувшись о торчащий из земли швеллер, на него рухнул Эрнест. Безысходно взвизгнули струны. Крепкие руки выпустили девушку. Провидение давало ей шанс. Встань, беги. Сто лет ты нам нужна. Мы ж пошутили. Ну, согласны - нехорошо, плоско, тупо пошутили. Настроение хреновое, сама пойми! Но скрипачка не побежала, оглашая воплями окрестности, а сомкнула музыкальные пальцы на горле у Эрнеста. И через мгновение уже было непонятно - кто жертва, кто палач.

? Пусти, сучка, - хрипел Эрнест. Отпусти, дура, я ж пошутил. Но от страха музыкантша как видно потеряла свой музыкальный слух. Тяжело и порывисто дышала, прорастая пальцами в чужое горло.

? Или-я! Или-я! Или-я! - как заевшая пластика звал Эрнест. А Илья как будто прирос к схваченной первым морозом земле. Не в силах не двинуть и мизинцем. Он словно оцепенел, застыл, превратился в вечный долгострой. Кровь замерла, сердце не билось. В мозгах звенел печатный станок из пинкфлойдовской композиции "Money" - Или-я, помоги, - уже не кричал, а шипел Эрнест.

Илья вдруг отчетливо понял, если он сию же минуту не поможет приятелю, то это крик может стать последним в его жизни. Он быстро нагнулся, подхватил с земли кусок металлической трубы...

Глухой звук, как будто упавшей с дерева "антоновки".

Эрнест, отбросив мешком лежавшее на нем тело. Встал. Отряхнулся.

? Вот дура, - отдышавшись, сказал он, - чуть в ящик меня "не сыграла".

- Ты что с коня упал? На кой она тебе была нужна. У нее, что сегодня аванс? - дрожащим голосом спросил Илья.

- Да хрен его знает, - растерянно ответил Эрнест. Уксусом воняет, а его терпеть не могу. В детстве отравился, чуть откачали. С той поры, как учую этот запах - сатанею. Пошли, - приказал он и двинулся к остановке.

- Куда пошли? А с этой что? - Илья указал на неподвижно лежащее тело. Надо же что- то делать.

- Замажь рот плотным стулом, и быстро за мной. Понял?

Илья, спотыкаясь о битый кирпич, щебенку и металлические уголки, поспешил прочь от этого места. Где через два года, из щебенки и уголков, поднимется новый корпус химического комбината. Скрипачка, как назвал её Илья, пришла в себя лишь на третий день. - Вы знаете, кто на вас напал? - быстро спросил её дежурившей у постели следователь.

? Или я. Или я, - быстро, сбивчиво заговорила девушка.

На все последующие вопросы она отвечала только этим не совсем понятным Или я, Или я.

- Это она пророка Илью зовет, - заверила следователя проходившая по коридору бабка.

Рецидивиста Илию Смака взяли в тот же день. Вскоре было открыто и успешно завершено "Дело о серийном убийце насильнике". Громкое было дело! О нем прострочили все центральные газеты! Называлось: не то Воропаевское, не то Солочаевское.

Отец Илюши на этом деле поимел медаль, звезду и место в республиканском МВД. Фамилия перебралась в столицу.

Что стало с девушкой беспрерывно звавшей пророка Илью - неизвестно.


? Или я. Или я. - Больная скрылась за поворотом. Голос стал затихать и вскоре вновь зазвучал как птичий крик.

- Наберите воздуха и медленно считайте до десяти, - советовал Илья Владимирович чрезмерно взволнованным сотрудникам и пациентам. Пришло время испытать это средство на себе милейший Илья Владимирович. И главврач принялся за счет. Один... пять... семнадцать... В голове зазвучал печатный станок из пинкфлойдовской "Money". Если это она, то ты Илюша попал по самые "некуды". Надо пойти справочки навести, - решил Илья Владимирович и стремительно двинулся в приемный покой.

- Простите, не имею чести знать, - обратился к ярко раскрашенной и обвешанной, как рождественская елка, бусами регистраторше.

Женщина представилась.

- Несколько минут тому назад я встретил больную, выкрикивающую Или я Или я. Кто это такая вы мне не подскажите?

- Так это ж Ритка - дурочка! Или я, Или я. Все зовет, кого-то. Сколько лет работаю, а как услышу её голос, хоть беги - сообщила регистраторша.

- А не могли бы вы мне сказать, кто у этой, как вы выразились (Илья Владимирович почесал висок) лечащий врач?

- Легенько! Доктор Молибога.

- Свяжитесь с ним и скажите, что я его жду с историей болезни у себя в кабинете, - начальственно приказал Илья Владимирович и отправился к себе.

Время, пока не явился лечащий врач, Илья Владимирович просидел в кресле, бубня все известные ему молитвы. "Как Христос в Гефсимании, - подумал Илья Владимирович. Отче пронеси сию чашу мимо Меня..." В дверь постучали.

? Да, да. Входите, - крикнул главврач. И, оттолкнувшись от кресла, полетел на встречу врачу Молибога. Встречать людей "на ходу" Илья Владимирович считал признаком демократизма.

- Добрый день доктор. Добрый день Пет... Ник... - Илья Владимирович замялся.

- Доктор Молибога Николай Петрович, - представился вошедший благообразный старичок лет семидесяти.

Илья Владимирович пожал узловатую старческую руку.

- Чем могу, так сказать, служить, - поинтересовался доктор Молибога.

- Николай Петрович... - Илья Владимирович коснулся пуговицы на халате собеседника. - Только что на дворе я встретил больную. Не знаю её фамилии. Она постоянно выкрикивает Или я, Или я. Мне сказали, что вы её лечащий врач.

Доктор качнул головой.

- Вы знаете в её облике и этом бесконечном Или я, мне показалось что- то знакомое. Не могли бы вы мне рассказать: кто она, откуда, что у нее за диагноз?

- Отчего же не рассказать. Трагическая история. Жизненная драма! Единственная дочь у родителей. Подающая надежды скрипачка. Когда пришло время поступать в музыкальное училище, отец возьми да и отправь её учиться в город. (Молибога произнес его имя).

В голове у Ильи Владимировича включился печатный станок из песни "Money". Это была она. Та, за которую папа отхватил орден, а Илья возможность учиться в столичном мединституте. - Там у него был некий феноменальный скрипичный педагог. От него, говорили, прямая дорога в столичную консерваторию. Училась уже на последнем курсе. Вечером шла с занятий. Напали какие-то изверги: изнасиловали и нанесли удар тупым металлическим предметом в затылочную область.

"Неправда, никто её не насиловал, - мысленно возразил ему Илья Владимирович, - она сама кого хочешь, в ту минуту изнасиловала бы" …

? В итоге травматическая энцефалопатия - комплекс неврологических и психических нарушений, возникающий при черепно-мозговой травме. "Отъехавшая", как сейчас говорят, или дурочка, так её и в городе звали "Ритка - дурочка" Какую жизнь сломали! А родителям, каково было родителям? Отец - красивый, статный мужчина в ночь превратился в старика, а через год умер. В мед. заключении написали: от сердечной недостаточности. От человеческой жестокости он умер, а не сердечной недостаточности! Мать, не дай Бог, что пережила мать, каково слышать, как твоего ребенка, вчера еще умницу и красавицу, дурочкой кличут! умерла несколько лет тому назад. Вот Рита теперь у нас и живет. Её ведь бывало одну и выпустить-то нельзя было. Ходит по улицам, плачет. Все кричит - Или я. Или я. А наши умники зовут её "Рита идем Илью покажу. Вон Рита за той грядой будет Илия". Так весь день и проработает на чужом огороде.

? А что лечение, не дает никаких результатов? - поинтересовался Илья Владимирович. - Транквилизаторы, невролептики. Вот собственно и все лечение, - ответил доктор. - Я вам, что скажу, простите за не врачебную прямоту, но, коли её сразу не вылечили, то уж сейчас - это ей и ни к чему. Ну, представьте её выздоровевшей!

- М... Да... Согласился главврач. - Трудно представить.

А про себя подумал. "Только, что если мне на ней жениться..."

- А вот это Или я Или я это не раздражает медперсонал, больных? Нет?

- Да нет. Мы уж привыкли, - ответил смущенно доктор.

- А мне знаете как-то не по себе. - Илья Владимирович подернул плечами.

- Привыкнете. У нас тут и не такое кричат.

Однако, как не старался Илья Владимирович, но так и не привык. Ни запретить, ни вылечить этот проклятый зов "Или я, или" он был не в силах. Счет не помогал. Считай, хоть лопни. Он же - ненавистный, страшный, разоблачающий зов: кружит, вертит, ловит Илью Владимировича. Войдет Илья Владимирович утром в ворота, а он уже тут как тут: "Или я, или я" Главврач на совещании, а проклятый зов уже достает его и тут. Выйдет Илья Владимирович на больничные аллейки, а он и тут вертится: "Или я или я".

Илья Владимирович шляпу на голову плечи в воротник и за ворота. Домой! А ему в спину несется "Или я, или я" До свидания, мол, доктор, завтра встретимся и послезавтра, да и вообще я тебе жизни не дам.

Измучился Илья Владимирович, до последней крайности...

? Не называй меня Илья. Я запрещаю! - зашелся он обращенным на жену криком.

- А как же тебя называть? - изумилась жена.

- Хоть Иродом, только не этим дурацким Илия!

- Да, господин Ирод, - жена грустно покачала головой. Ваша новая должность вам, прямо сказать, пошла не на пользу. Шесть месяцев работы, а крыша отъехала на все сто! Без всякого обследования видно, что вы будущий пациент возглавляемой вами клиники. Объясни хоть, что происходит? Может тебе и впрямь обследоваться?

- Раньше надо было обследоваться, - исчезая, в своей комнате, буркнул Илья Владимирович.

Нужно срочно что-то делать, - думал Илья Владимирович, давя в пепельнице сигаретные окурки. Немедленно, но что?! Тут или я, или она. С ней все ясно. Вылечить её нельзя. Убить врачебная этика не позволяет. Со мной сложнее. Уволиться и уйти в монастырь не получиться. Заявить о своей и вине и сесть в тюрьму. Нет! Тогда уж лучше на иглу со смертельной дозой. Как ни странно, но мысль об игле совсем не испугала Илью Владимировича.

"Пьяница, разбойник, насильник: раскаявшись, могут попасть в Рай, но поднявшего руку на подаренную им из милости жизнь, самоубийцу, ждут вечные адские муки" - прочел как-то маленький Илюша в случайно попавшейся ему в руки книге. Дальше в ней шли описания мучений. Они настолько потрясли юного Илью Владимировича, что тот дал себе зарок и в мыслях даже не допускать мысль о самоубийстве. И вот, пожалуйста, даже не испугался.

А что я, собственно, заслужил кроме адских мучений? Я, превративший земную жизнь безвинного человека в ад! Райские кущи, или 72 гурии, как правоверный мусульманин? Нет! Только мрак и срежет зубовный! Вот что ты заслужил, доктор. Этот "Или я" "Или я", если хочешь знать, Илья Владимирович - космический зов, на который тебе хочешь ты ли не хочешь, а ответить придется. Так лучше уж прямиком в адский огонь, чем вначале краснеть и мучиться на страшном суде.

Утром, выходя из дома, Илья Владимирович сунул себе в карман одноразовый шприц, несколько небольших ампул и отправился на службу. Пройдя больничными воротами, Илья Владимирович к своему изумлению не услышал привычного: "Или я, или я". Вместо этого в морозном, солнечном воздухе: громко каркали вороны, весело посвистывали синицы и слышались победоносные звуки металлического лома. Дворник колол лед на главное аллее.

Не слышно его было и на утреннем совещании. Илья Владимирович уже было, хотел спросить доктора Молибога - отчего это сегодня не слышно "Или я, или я", как в тот же самый миг через отворенную форточку он вполз в начальственный кабинет.

? Или я, или я. - Смолкли птицы. Дворник бросил свой лом.

Совещание закончилось, и Илья Владимирович вместе со всеми вышел в приемную.

- Зинаида Петровна, минут на тридцать меня нет. Я там. Главврач указал пальцем в потолок. - Ясно, - игриво ответила секретарша.

Илья Владимирович запер дверь.

- Или я... - зазвучало на дальнем конце больничного двора.

Сел в кресло.

- Или я... звучало под окном.

Главврач перевязал жгутом руку в локтевом суставе. Быстро поработал кистью.

Попавшая в ловушку кровь обнажила причудливую геометрию вен. Толстые, тонкие, прямые и изогнутые они напоминали реки, обрывающиеся у похожей на озеро ладони.

Или я... Игла безболезненно скользнула в вену: "Кое-что я все-таки еще умею" - с удовлетворением отметил Илья Владимирович. И ввел содержимое шприца.

Или я. Или я... Голос слабел, как будто кто-то крутил к нулевой отметке барашек громкости на невидимом приемнике. Тело Ильи Владимировича дрогнуло. Руки, сжимавшие подлокотник, разомкнулись и безжизненно повисли. Лицо, как говорится, здорового розового цвета, стало, что холодный белый мрамор. Зеленовато - голубые глаза ввалились. Пришедший через час в кабинет главврача доктор Молибога констатировал смерть. Вскрытие установило - от передозировки. Горожане поставили свой диагноз "Доктора заказали". И, правда, не успели отслужить по главврачу 40 дней, как больницу закрыли. Дефолт!

Так никто и не узнал истинной причины смерти Ильи Владимировича. А через год об этой истории и вовсе забыли.