Звонок по сотовому раздался вечером. Тот, кто звонил, свободно уложился в бесплатные двадцать секунд, потому что сказал только три предложения.
- Слипченко?
- Да.
- Метро "Площадь Революции" в без двадцати два.
- Я понял.
- Конец связи.
Звонил не тот шестерка, с которым я имел дело до сих пор. Манеры были не те. Меня приглашали на встречу. Значит, по меньшей мере, собирались выслушать. О большем я и не мечтал. Я завел будильник на двенадцать, и снова заснул.
Из дома я вышел с небольшим запасом, и мог бы приехать к месту встречи заранее. Вместо этого я сделал несколько пересадок и вошел на "Площадь Революции" со стороны "Театральной", всё равно, время оставалось. Я сел на выступ под скульптурой студентки и раскрыл книгу. Нельзя сказать, чтобы я читал, но все-таки был при деле.
Последний поезд, видимо, прошел, на станции стояла противоестественная тишина. Я смотрел в книгу и слушал. Иногда в проводах потрескивало электричество, пару раз уборщицы что-то кричали друг другу… Но вот я уловил шаги несколько пар очень дорогих ботинок на тонкой подошве. Стрелка начиналась.
Таких бандитов я видел только в кино. Я решил, что это и есть пресловутые авторитеты. В определенном смысле. Мне льстило, что они лично собираются заняться моей скромной персоной, но в остальном я чувствовал себя неловко. Они были одеты дорого и безупречно, что называется в пиджаках, алмазы на руках… А я был почти что в телогрейке всего за двести долларов и, само собой, без золотых часов.
Я заложил пальцем страницу и продолжал сидеть. Сначала ко мне подошли бандиты попроще.
- Деньги принес, брателла?
- Я буду разговаривать с… - замялся я и показал глазами в сторону хозяев.
- Че, гордый?
- Нет, ну им должен, с ними и поговорю.
Мы перешли в центр зала.
- Ну, здравствуй, Слипченко, - сказал один из главных. - Что скажешь, будешь отдавать долги?
- Конечно буду, - согласился я. - Вы б пораньше меня предупредили, а то всё в деле, сами знаете… Но на днях я отдам, не сомневайся.
- На каких же это днях? Тебе две недели назад предупредили и неделю назад предупредили, и три дня назад предупредили. Ты нас подвел.
- Извините, намерения такого не было.
- За свое прощение ты заплатишь. Принесешь завтра тридцать тысяч и забудем о наших размолвках.
- Как это, тридцать?
- Мы за тебя волновались, червонец и набежал. Две недели беспокойства дорого стоят, а ты как думаешь?
Такая логика мне не подходила, и я принял решение вступить в спор.
- Ну, допустим, вам я вообще ничего не должен, - высказался я. - Я договаривался совсем с другими людьми, и брал у них деньги не на две недели, а на полгода и совсем на других условиях. Вы мне рассказываете, что теперь я должен вам. Хорошо. Должен, одам. Но мне нужно время, понимаете, несколько дней. А теперь возникает какой-то лишний червонец. Да почему, вы что, сдурели??
- Считаешь, несправедливо?
- Да вашу мать!
Моя неаккуратная реплика разозлила оппонентов.
- Не хочешь заплатить.
- Пошли вы! - огрызнулся я.
- Значит, не хочешь, - подытожил авторитет, давая понять, что разговор окончен. Шестерки взяли меня под локоток и отвели к краю платформы. Я было рыкнулся, но безрезультатно. Я начал отдавать себе отчет, что песенка моя, похоже, спета.
Интересно, но я не испытывал страха. Моё тело знало, что сейчас оно не умрет, и из этого я делал вывод, что выход есть. Вторым моим выводом было, что в моем распоряжении считанные минуты. Лучшего места, чем ночной метрополитен, я бы и сам не придумал, но вряд ли меня застрелили бы прямо сейчас: авторитеты наверняка предпочтут удалиться.
Между присутствующими еще произносились какие-то слова. Не особенно напрягаясь, я подобрался, чтобы молниеносно использовать даже кубический миллиметр шанса. Мое погашенное компьютером зрение обострилось до невероятной четкости, а левое ухо как будто выросло и уловило отдаленное гудение.
Звук окреп и вторгся на станцию. Сложившаяся обстановка нарушилась: в тоннеле появился свет фар. К платформе приближался поезд. Я физически почувствовал, как он продавливает окружавший меня пузырь безысходности, оболочка рвется, и ветер ударяет мне в лицо. Мой шанс материализовался.
Поезд оказался ремонтно-технической конструкцией с половиной обыкновенного вагона спереди, двумя низкими платформами посередине и другой половиной вагона в конце. Стекла были вымазаны краской, а плоскости платформ завалены громоздким оборудованием. Мимо меня проезжали огромные катушки с кабелем.
До края перрона было не больше четырех шагов, но я обошелся одним гигантским прыжком. Оказавшись на платформе, я сообразил, что укрыться там было негде. При незначительной скорости поезда охранники через считанные секунды будут следом и выковырнут меня из любой щели. Оставалось только пространство между дальним бортом платформы и стеной станции. Мне показалось, что его было около полуметра, для меня места достаточно.
Вторым прыжком я бросил свое тело вдоль дальнего борта, ухватился за край руками и перевалился наружу. Пока я совершал свои пируэты, я надеялся, что увижу новые возможности: переползу к вагону, выброшу машиниста и умчусь на предельной скорости… Ну примерно так. Вместо этого я застрял, обтирая пуховиком кафель и из последних сил цепляясь за край борта рукой и ногой. В меня могли стрелять, поэтому я спрятал голову и не высовывался. К тому же, я почти ничего не слышал из-за грохота железных колес прямо под моим ухом.
Я думаю, что мне помогла заорганизованность и безответственность охранников. Вместо того чтобы кинуться за мной, в ту же секунду они завопили, что я слинял и ждали распоряжений. Выстрелов тоже не было, только крики. Что же касается машиниста, то он, я думаю, был проинструктирован ничего не замечать.
Состав в постоянной скоростью приближался к отверстию тоннеля. Настоящая погоня началась, когда до конца кафеля оставалось метров десять. Я прирос к борту, больше мне ничего не оставалось. Я чувствовал себя кометой с хвостом из криков и стрельбы.
Меня укрыла чернота тоннеля, к тому же щель, в которой я тащился, постепенно расширилась. Я не имел представления, как устроена система оповещения в метро, но точно знал, что она существует. Поезд, то есть меня, наверняка уже ждали на следующей станции. Я страшно устал и собрался перевалиться обратно на платформу, но конечности не слушались. Я скрипел и пыхтел, пока нашел-таки опору и не сменил положение. Физическое напряжение уступило место умственному.
Хвостовая половина вагона была своеобразной пробкой, сдерживающей погоню, поэтому значительное расширение тоннеля было для меня нежелательно. С другой стороны, необходимо было покинуть поезд и срочно затеряться.
Тем временем, система оповещения сработала, и поезд остановился. В возникшей тишине я слышал, как машинист разговаривает по селектору. Я решил прорываться в кабину. Один безоружный машинист - это ж пустяки. Потом разогнать поезд, проскочить несколько станций, а там…
Передняя половинка вагона со стороны моей платформы была заварена одним большим листом железа. Чтобы забраться на крышу, нужно было соорудить хотя бы небольшое возвышение, поэтому оставались боковые двери, выходящие в тоннель. Они могли быть заперты, по крайней мере, они наверняка запирались, и я решил атаковать немедленно, пока машинист отвлечен разговором.
Перешагнув через борт и цепляясь за идущие по стене провода, я двинулся вперед. Дверь, вопреки моим опасениям, была не то что не заперта, ее вообще не было.
Как отважный ковбой, я ринулся в кабину, повалил машиниста и несколько раз стукнул его затылком об пол. Селектор продолжал бормотать:
- Что у вас случилось?
- Все под контролем, ситуация нормальная, - ответил я.
- Что случилось?
- Случайный выстрел оружия, утечка из реактора, но теперь все нормально. Все просто замечательно, спасибо. А как дела у вас?
- Кто это говорит?
Я оторвал переговорное устройство от стены и бросил рядом с выключенным машинистом, все равно дурацкий получался разговор.
Теперь меня занимала панель управления. Поезд метро, конечно, не летающая тарелка, но свои хитрости есть. Состав тронулся, но разгоняться не хотел. Я слышал голоса преследователей так близко, как будто они уже приближались к кабине, как это сделал я. В таком случае скорость состава не имела значения. Я выпрыгнул в тоннель и, не оборачиваясь, побежал между рельсами. Фары светили мне в спину. Я чувствовал, как между лопатками проступает мишень.

(продолжение следует)