— Вот ведь суки, не спится им после ночного дежурства, жаба под одеялами душила небось, — Генка карабкался по крутому склону реки через колючие кустарники, ворча и одновременно радуясь, что начал поиски с иконы, а не с камушков под мостом, застань патруль его там — грохнули бы на раз, в яму речную сбросили и камнем тяжёлым накрыли, поминай как звали. А может это не те менты? Может, проезжие остановились и спустились косячок в тени выкурить или на дальняк присесть? Ветерок как в трубе дует, мух сдувает, вода журчит, романтика! Ещё и камней полно для подтирания по канонам.

Водитель выбрался наверх, по тропинке быстро прошёл поближе к мосту и снова забрался в кусты чтобы лучше видеть и услышать что-то важное. Со вторым сразу не задалось из-за шума воды на камнях, а вот рассмотреть всё с двадцати метров очень даже хорошо было можно, и Генка сразу понял, что его деньги с дырками: один полицейский отмерил шагами расстояние от края мостового быка, а второй начал копать в отмеченной точке. Пособник тёмных сил аж чуть не взвыл от досады — часом раньше он курил на рюкзачке буквально в метре от притайки! К тому же лопатку и отвёртку там просохатил на самом видном месте, осёл ушастый...

Инструмент заинтересовал служивых не возможностью снять прекрасные отпечатки (кому они нужны и по какому поводу?), а чисто из жлобско-хозяйственных позывов. Менты на пальцах разыграли трофеи и стали обладателями: один — пользователем б\у кулинарной лопатки, второй — б\у большой отвёртки с прямым жалом из дома Тамары. Даже у таких засранцев, как Гена, внутри присутствуют остатки человеческих чувств. Его взбесило не столько то, что у него из-под носа подрезали целое состояние, а та жадность, с которой ублюдки, и так хапнувшие ночью столько, что можно купить и отвёрточный и лопаткоделательный заводы, радовались снятой с говна пенке. Если бы он был знаком с творчеством Де Костера, то подумал бы, что это пепел Клааса-Тамарки-Лильки стучит в его сердце, но его просто укусил в кустах какой-то бздык (так обобщённо называют всех кусучих летающих насекомых на Северном Кавказе). Ещё сильнее разозлившись, Генка неистово почесался под рубашкой, достал телефон и отснял всё происходящее, от извлечения клада до делёжки, посадку в машину и отъезда патрульных.

Убедившись, что на снимках отчётливо видны лица полицейских, обычные и бортовые номера машины, он сбросил фото на номер Мариэтты и уселся на дальнюю от магазина лавочку, закурив ошеломляюще дорогие для себя прежнего «сливочные» сигареты Парламент, и вспоминая, как вытянулось и без того лошадиное лицо продавщицы за прилавком.

— Что это ты мне прислал?

— Здороваться тебя не научили?

— Чтооо??? Ты нажраться уже успел?

— А ты мне наливала, вивця задрипанная? Передай майору, что парсуна у меня, а эти двое вчера Ланца у моста и отоварили. Была бы у меня машина под жопой, как договаривались, я бы попробовал их с трассы вынести, а так мне с камнем на них прыгать? И поторопитесь, они хабар уже поделили. Разбегутся и перепрячут — забудьте про деньги. Всосала?

— А дальше?

— Дальше яйца не пускают. У тебя в ментовке подвязки есть. Пусть свяжут по левому номеру с патрулём с бортовым 018. Патрульным скажешь, что видела ночью, как они мужика у моста тиранили и теперь косарь баксов за молчание хочешь. Была не одна, с парнем кусты мяла. Забей стрелку, где место поглуше, и Хайнц с ними разберётся. Не забудь ему сказать, что это я их выследил, у тебя и так масла на хлебе хватает. И аванс теперь пятьдесят процентов. С машиной вопрос срочно реши и не звони с глупостями.

Мариэтта взбесилась так, что залила белоснежный халат кровью из носа, но сумела сдержать себя, ещё будет время разобраться с этой мелкой сволочью, а вот Жнецы задержки могут и не простить. Она сменила халат, дунула через соломинку кокаина с зеркальца и вызвала старшую медсестру.

— Купи литр хорошего коньяка, бери такси и дуй к замначальника МВД и обратно. Присмотри, чтобы у новенького в карантине всё хорошо было, а я в министерство, — Мариэтта накинула летний плащ, сунула в сумку пару папок с бумагами, села за руль своей третьей Мазды и отправилась якобы по рабочим делам. Машину она оставила за ближайшим поворотом, проулками прошла обратно, к калитке заднего входа мрачного каменного дома напротив интерната, и спустилась по тёмной лестнице в подвал, подсвечивая себе тусклым светом мобильного телефона. Повозившись в поисках ключей, открыла замки тяжелой металлической двери, трясь от страха, хотя и была здесь не в первый раз.

— Есть важные новости, Господин, по которым нужно ваше решение...



2.

Не будь монстр настолько тяжело ранен практически в упор двумя усиленными зарядами в грудь чуть ли не слоновой картечью, у старпома не было ни шанса не только догнать адскую пару, но и просто остаться в живых, стоило бы Хайнцу на пару секунд остановится и ухватить моряка. Но даже нечеловеческая по скорости регенерация имела некоторый временной лаг, и забег на сто пятьдесят метров с препятствиями в виде клумб, скамеек и кустов начал складываться в пользу моряка. Ещё двадцать шагов, и он опять достанет эту ведьму на чёрте из огнемёта.

Обегая очередную малую архитектурную форму, Игнат бросил взгляд на корпус богадельни — не видать ли подмоги, но тут же резко сменил галс и забился под скамейку, пытаясь руками вырыть окоп в тротуарной плитке: в окно приветливо выглядывал ствол Сайги, выцеливающий траекторию бегуще-скачущих демонов.

— Кто ж до карабина-то добрался? — подумал старпом, спрятавший голову за одной-единственной плиткой, которую удалось выковырять из декоративной дорожки. Стрелка не было видно в окне от уровня земли, но в свете уличного фонаря по обе стороны ствола, как беличьи ушки, торчали рыжие хвостики, не оставляя сомнений в их обладательнице.

Господи, спаси и сохрани! Где только ни бывал, из каких задниц ни выворачивался, а смерть лютую приму от мартышки этой, вон как у неё всё ходуном ходит, а на сотке метров без чока разлёт картечи чуть не метр. Ей из-за росточка вверх тянуться, надо, значит, как раз низить будет как по заказу, вот это я удачно прилёг...

Так и вышло. Первый заряд аккуратно поместился между землёй и нижней частью скамейки, отчего одна из картечин расколола хлипкую защиту в руках старпома. Ещё одна срикошетировала за шиворот, остальные семь впились в досточки скамейки, оcыпав Игната острыми щепками. Вдобавок на лоб Фёдоровича упал потревоженный встряской скамейки зелёный клоп-солдатик и был немедленно рефлекторно прихлопнут. Умирать в этой вони с ожогом на шее и спиной в занозах совсем расхотелось и моряк, вывернувшийся ящерицей под лавкой, вновь продолжил преследование, пусть и ползком, зато видя перед собой врагов, которым до избушки оставалось метров пятнадцать от силы.

И тут Сайга заработала в штатном скорострельном режиме, причём захватив цель уже со второго выстрела, о чём свидетельствовали сначала громкие вопли и стоны Мариэтты, а потом рёв модифицированного майора Грота, чей тыл открыла свалившаяся с его спины главврач в белом некогда халате, из вздыбленных дыр в котором пульсировала горячая кровь. Чудовищу тоже досталось изрядно, особенно в нижнюю часть туловища и в ноги со стороны спины. Убить десятипудовую, более чем двухметровую тварь с такого расстояния надеяться было наивно, но

Пока бес, еле держась на ногах, дёргал запертую дверь и начинал выдёргивать оконную решётку, старпом, подошедший сбоку метров на десять, ожидал продолжения огневого банкета — к прикладу Сайги в чехольчике на клипсе с ремешком была прищёлкнута ещё одна полная обойма на семь патронов, а раскорячившаяся на светлом экране окна контрастная чёрная фигура представляла собой идеальную мишень.

Вместо этого из дверей корпуса появился согнутый и хромающий Тимофей, вооружённый «багром» с пожарного щита. Прежнее руководство дома престарелых и его насельников кроме вдыхания-выдыхания чистого республиканского предгорного воздуха объединяло только перманентное участие в уже упомянутом конкурсе, вместе с пожарным инспектором Киже П. Ш. Это было заметно по пожарным щитам, вместо которых на стенах и заборах красовались кривые красные квадраты с несколькими чёрными штрихами, что на расстоянии создавало иллюзию комплектации объектов ППО, а ближе никто и не подходил. Главный щит у входа в малый корпус отличался наличием коричнево-фанерного прямоугольника с мятым оцинкованным ведром, дырявой пластмассовой лейкой и здоровенным суковатым дрыном, которым в случае дождя или снега корпус запирали изнутри, чтобы кошки и собаки с грязными лапами не пачкали полы и постельное бельё. Штатные замки не держались обычно и суток — по рассказам красноглазых голодных очевидцев, их выворачивали специально обученные енотовидные собаки и потом меняли в близлежащем зоомагазине на корм для пожилых и ослабленных животных, и на просроченное разливное пиво.

Посмотрев на ковыляющего санитара, Игнат Фёдорович совсем было расстроился, но хлынувшая из разбитого монстром окна густая волна спиртового запаха подарила ему новый план и шанс на спасение. Наощупь он открыл кармашек с ЗИПом на патронташе, порылся в нём и достал цилиндрическую насадку с прорезями — стыкуйся давай, высерок илоновский, Аполлона накрячивали, с Союзом в космосе стыковали, а там посерьёзней было... Есть! А куда ты денешься?

Старпом сделал в сторону Тимофея останавливающий жест и стал смотреть, как демон запихивает тело Мариэтты в сторожку через разбитое окно. Тушка главврача плюхнулась внутрь, туда же втянул себя и сам монстр. Дед выждал несколько секунд, вжал спусковой крючок огнемёта, подсунул под него насадку пламегасителя и швырнул работающий законтренный аппарат вслед нечисти.

— Бывайте, ихтиандры! — нетленная, хоть и укороченная фраза из фильма пришлась как нельзя кстати.

Морской волк не учёл только несколько вещей: это объём розлива спирта и два свежезаправленных за казённый кошт кислородных баллона, которые главный инженер приготовил к вывозу на стройку, временно поместив их в одёжном шкафу поста охраны.

Сначала жахнули пары спирта, и начался пожар, от которого нагрелись и почти одновременно взорвались оба баллона. Завершила канонаду ухнувшая за развалинами стены бочка с остатками спирта. Металлические въездные ворота, лишённые одной из боковых опор, покачались, подумали и с грохотом рухнули плашмя на асфальт.

Увидевший бы со стороны Игната и Тимофея, покатывающихся от смеха в этих постапокалиптических декорациях, подумал бы, что они сошли с ума от перенесённых потрясений, но тому была причина — по ту сторону упавших ворот стоял Тимур и недоуменно вертел в руках Дезерт Игл.

— Я только один раз выстрелил, да и то в воздух, — отвечаю, пацаны...



3.

В пристройке молельного дома баптистов горел неяркий свет. Несмотря на позднее время, бурлила жизнь, если так можно выразиться. Бригадир одной из двух строительных бригад, Тарас Гуска, сидел на обитой дермантином скамеечке длинного пасторского коридора административного крыла здания. Перед Гуской находился журнальный столик с различной религиозной литературой и пластиковый графин с водой, накрытый перевёрнутым стаканом из такого же материала. Левая рука строителя была пристёгнута к вертикальной трубе отопления. Легонько так пристёгнута, можно даже сказать, символически, чтобы подчеркнуть важность предстоящего разговора с руководством. Сидел Тарас уже больше часа, изнывая от скуки. Читать он умел, но не любил и поэтому развлекал себя тем, что свободной рукой пытался накрыть стаканом ползающую по брошюрам большую тёмно-синюю муху. Пока муха вела со счётом 94:1.

Хотя коридор по привычке назывался пасторским, старшего пресвитера, работающего здесь уже более десятка лет, видели в собственных угодьях крайне редко, да и то только в своём маленьком кабинете рядом с большой нарядной лестницей, ведущей на верхние этажи. Остаток места на стенах занимали разнообразные витражи и стенды со всякими красивыми грамотами и благодарностями. Третий год, как главпастору была отведена роль свадебного генерала, и он занимался сугубо представительскими функциями, вечерними воскресными проповедями. Особенно много внимания Денис Дмитриевич Кабатский, по мирскому прозвищу Кабачок, уделял церковному пению и молодым исполнителям обоих полов.

Второй этаж был отдан на откуп печатникам, которые помимо конфессиональной продукции, охотно гнали на сторону любую полиграфию, за которую платят, в том числе и весьма скабрезного содержания. Готовая продукция спускалась, а бумага, тара и остальное поднималось при помощи грузового лифта в дальнем конце здания и обслуживающего два верхних этажа из трёх и подвал. Снаружи никаких следов подъёмного механизма видно не было, двери лифта выходили в ангар, аккуратно вписанный в вялый симбиоз романского и готического стиля здания.

Фактически общиной, насчитывающей немногим более тысячи прихожан и ещё более двух тысяч сочувствующих и любопытствующих, руководили два пресвитера — Лех и Мирчо, приехавшие сюда в одно время с Тарасом, его семьёй и ещё с дюжиной человек из глубины и так глубокожопого Раховского района Закарпатья. За порядком им помогали смотреть пять или шесть «инспекторов» — ражих мордоворотов из русняков-католиков. Одетые в чёрно-серую форму типа чоповской, на левом рукаве они носили белые повязки с вышитой на них эмблемой местного отделения ЕХБ — бледным голубем с веточкой во рту, пришпиленным прямым латинским крестом к горной вершине.

Пришлые насельники жили в двух мужских и одном женском общежитиях (холостые) или снимали дома на две-три семьи в частном секторе. Ещё некоторые жили в помещениях при производствах (пекарни, столярные, мебельные, швейные цеха, автосервисы, мойки и пр.) За жильё, как и за питание и всё остальное, платила община, на руки выдавали наличные деньги из расчёта пятьдесят рублей в день на человека, независимо от того, сколько тот человек заработал, вкалывая десять-двенадцать часов в сутки с одним выходным в неделю. Курение и алкоголь запрещены, и если курцам удавалось иногда дёрнуть цибарку-другую, оставшись где-то в полном одиночестве, то за бухло наказание было жесточайшим. На первый раз штраф и долгая нудная душеспасительная беседа, а во второй...

Увлёкшись поединком с мухой, Гуска не заметил, как рядом оказался подошедший на мягких лапах русняк-инспектор. Короткий удар резиновой дубинкой зафиксировал победу Тараса в связи с отказом соперника продолжить соревнование. В качестве приза бригадиру достался шлепок резинки по шее и брошюра «Прикосновение Божие», размером в тетрадку на двенадцать листочков, с прилипшим к обложке трафаретом убитой мухи. Тут же перед носом, на телефоне инспектора и сумма за просвещение — двести рублей. Пришлось только согласно кивнуть.

Инспектор отстегнул строителя от трубы, сунул в руку книжицу и дубинкой показал в конец коридора, дружелюбно похлопал рукой по плечу и пошёл сзади сопровождаемого, тихонько мурлыча весёлую гуцульскую мелодийку. Тарас шёл спокойно, хотя знал, что его будут ругать, и быть может даже оштрафуют. Мыкола, плотник-кровельщик из его бригады, земляк из соседнего села, вчера крепко напился в общежитии, ночевал неизвестно где и на работу не вышел. Залёт серьёзный, но всё равно Тарас ужаснулся, когда им навстречу из кабинета Леха и Мирчо ещё два инспектора выволокли тело Мыколы и поволокли к лифту, оставляя красный след на светлой плитке пола коридора.

— Что это с ним? — Тарас застрял в дверях и смотрел вслед земляку, вывернув шею.

— Пшёл, курва! — дубинка опоясала спину Гуски так, что перехватило дыхание.



4.

— Это рикошет у тебя получился. От воздуха. — Санитар Тимофей держался за перебинтованный живот, но не мог пропустить случая поддеть милиционера Тимура.

— Про шпингалеты шутки за триста будут, гражданин Петросян? Чего вы тут навоевали-то пока меня не было? Тебя зацепило? Олег где?

— Оставить викторину. Тимур, слушай внимательно: сейчас все съедутся и 01, и МЧС, и ваши. Тут я отобьюсь, главное, чтобы они в корпус не пошли, у нас там эээ... беспорядок. Окно завесьте, двери разбитые. Двухсотых спрячьте, оружие, кровь пусть замывают, и всё такое. Входную дверь на дрын запереть, все разговоры через окно — приказ главврача, то есть мой. Сюда Олега срочно, пусть халат мне прихватит белый, говорить буду я, а он бекать, мекать и головой кивать.

Тимофей, иди уже, пока ты доковыляшь... За старшего в отделении. Чёрт, окно на фасаде под фонарями раскуроченное, как картина на выставке отсюда. Дай пистолет мне. Не этот, ё-моё. Всё, бегом оба, по мере сил.

Старпом сел на лавочку, закурил трубку, не без удовольствия двумя выстрелами погасил два фонаря на аллее и спрятал ствол под сиденье, за каркас.



5.

Генка, получивший обратно свою санитарную таратайку со спецстоянки МВД, сидел в машине под ветками огромной акации неподалёку от ворот богадельни, вызванный Мариэттой к определённому часу. Он видел, как главврач заехала на территорию, и как минут через пять после неё прибыл огромный автомобиль заказанного ему моряка. Водитель догадался, что это никакое не совпадение, но даже не подумал что-то предпринять, договор у него с майором, а не с Мариэттой.

— Информация лишней не бывает, — сказал кто-то в его голове, и киллер-недоучка с этим согласился.

Он достал из-под сидушек большой тряпичный тент, сшитый Лилькой из полудюжины зелёных приютских больших толстых покрывал (все профессиональные водители предгорий и любители, много времени проводящие за рулём и знающие про здешние невероятные жёстокие грады, возят что-то подобное с собой) и накинул на фургон, белый кузов с горизонтальной красной полосой была заметна среди листвы акации даже поздним вечером.

Акация росла у забора со стороны интерната, что и спасало её от неминуемой вырубки — контрабандисты не могли вскарабкаться по стволу, а выносящие из стардома материальные ценности по заборам не шастали, кроме специально обученных енотовидных собак с дверными замками. Генка и не сбирался брать вершину штурмом. Газель была оснащена подъёмным устройством для колясочников. Оно устроено так, что платформа с креслом и пациентом может описывать в воздухе полукруг, ну если надо эвакуировать тяжёлого из окна или поменять местами больных в салоне без привлечения санитаров. Этот механизм наш антогонист очень уважал из-за возможности комфортно собирать несеянное со средних и верхних ярусов плодовых деревьев. Подняв платформу вместе с собой чуть выше уровня забора, Генка начал вглядываться в окружающую среду, так как на календаре была всё ещё среда, девятнадцатое апреля.

Мариэтту он не застал уже, а вот высадка из огромного Экскершена нового директора богадельни и здоровяка Тимофея с нешуточным оружием, насторожила его серьёзно. Директор не выглядел атлетом, но и на мешок с сеном не походил, а от санитара дрищ однажды выхватил не хуже первой кегли на дорожке боулинга, собрав собой девять столов в столовой, где Тимофей показывал девочкам со смены фотки жены с семейного отдыха на пляже под Туапсе — я бы вдул...

А вот откуда появился майор Хайнц, было совсем непонятно, как и то, зачем он полез штурмовать окно отделения с яростью Кинг-Конга. Вот секунду назад его не было на всём обозримом пространстве, и вот он во всей красе.

Видимо, что-то пошло не так, началась пальба, грохот, вопли. Потом стихло, и минут через пять из двери корпуса покачиваясь вышел высокий незнакомый мужчина в светлом. Его пиджак был надет только на одну руку, второй рукав просто заправлен в карман пиджака. Незнакомец покрутил головой, осмотрелся и направился не к воротам, а, свернув за угол, в сторону морга, быстро растворившись в темноте.

Не успел Генка выкурить сигарету, как опять всё завертелось: из разбитого окна выскочил Грот с Мариэттой на спине, дымясь как подбитый бомбардировщик, и согнувшись по-обезьяньи, поскакал к воротам. За ним выбрался и дед с каким-то подобием бластера из фантастического фильма. Когда в оконном проёме нарисовалась Катька с Калашниковым (Сайгу от АК на расстоянии и не отличишь) и стала лупить по бегущим, Генка опустил платформу, но не стал втягивать её в салон и закрывать дверцы, пробрался внутри фургона за руль и воткнул первую передачу...