Грустно копытом чесал себе царь обезьянье ебало,
Тщетно крысиным хвостом отгоняя зелёную муху.
-- Понял, что делать? -- так Гера его вопрошала сурово.
-- Понял, ну как не понять, госпожа! Вы б мне облик вернули?

Некомильфо так предстать пред народом, затравят же нахуй!
Честно, извлёк я урок, впредь клянусь больше не обосраться!
Коль не признает меня Геркулес в этом странном обличьи -
Как же на подвиг его отправлять мне, помилуй, владыка!

... В облике прежнем, суровое скорчив ебло, царь Гераклу,
Снова призвав на ковёр, разъяснял диспозицию строго:
-- Слушай, повадились в мой огород пидарасы какие-то лазить.
Спиздили тяпку, насрали в клубнику и всю, блядь, кинзу потоптали.

Мне мудрецы мои дали совет: завести надо злую собаку.
Пусть охраняет, пусть только залезут - им жопы-то пооткуса́ет!
Ну заебали, ну честное слово! Добра на них хуй напасёшься!
В общем, родной, собирай жопу в горсть и пиздуй-ка ты в командировку.

Абы какую мне шавку не надо: я царь или мухи насрали?
В царстве Аида подземном есть пёс неплохой, мёртвых там охраняет.
Цербером кличут, наслышан, небось? Нет? Тогда, значит, вводную слушай.
Грозный Аид - из богов Олимпийских, он царством заведует мёртвых.

Всякий, кто лыжи к стене прислонил, как ты знаешь, земле предаётся.
Тут же пиздует он в царство Аида на вечное там кукованье.
Там, глубоко под землёй, где живого нога не ступала созданья,
Чёрные воды реки под названием Стикс протекают неспешно.

Стикс - пограничье меж царством живых и обителью скорбной успоших.
Старец Харон на дырявом корыте заведует там переправой.
Всякую душу за малую мзду на тот берег он переправляет.
(Помнишь, жмура́м, прежде чем схоронить, мы кладём на глаза по монетке?)

С горькими стонами ду́ши усопших по царству слоняются мёртвых.
Тщатся найти они выход, тоскуя по солнцу, но хуй бы там плавал:
Скорбное место сие никогда никому не покинуть вовеки.
Выход-то, в принципе, есть, да его, вот беда, сторожит няшка Цербер:

Пёс трёхголовый, размером и весом примерно, как два носорога.
Хвост его, кстати, забавный! Прикинь, он увенчан башкою змеиной!
Кольцами вьётся, чего-то шипит, ядовитою клацая пастью!
В общем, ты сам всё увидишь. Короче, добудешь мне эту собачку.

--Хуле, яволь, вашебродь, -- отвечал Геркулес по-солдатски, -- добуду!
Пятками - щёлк!, развернулся кругом и на выход попиздил с прито́пом.
(Понял, читатель, откуда пошла строевая вся, блядь, подготовка,
Радость солдата, не зря ж круглый год отмеря́ет по пла́цу он вёрсты?).

И обратился Геракл к мудрецам с борода́ми по яйца седыми,
Что в академии местной наук, стулья всё пропердев, обсуждали
Степень, с которой слоны, что хребтами Земли подпирают твердыню,
Панцирь Большой Черепахи засрали, и как это всё, нахуй, чистить.

В этот момент мудрецы посмотрели так пристально на Геркулеса...
-- Нахуй! -- сказал Геркулес, -- мне хватило конюшен, я чо, говночерпий?!
Есть поважнее задача: проникнуть мне надо в Аида владенья!
Хуй с ним, проникну, но как бы вернуться, чтоб жопу мне не оторвали?

И мудрецы водрузили на стол фолиант с бычий хуй толщиною,
Долго листали его, хмуря брови и шамкая тихо губами,
И, наконец, обратились к Гераклу: нашли мы волшебное слово:
"Ляськи-масяськи", от чирьев на жопе, от нечисти оберегает!

Слово в блокнот записал Геркулес, мудрецам до земли поклонился,
В горы скалистые резво попиздил, бренча о доспех катапультой.
Вот и ущелье. Темно, сука, тихо, лишь хлюпает, блядь, под ногами.
Вот и порог жуткой чёрной пещеры; оттуда повеяло смертью.

Смел Геркулес и отважен, но всё ж таки дрогнуло сердце героя.
Сжался гусёк и предательски выпал коварный котях с-под туники.
"Ляськи-масяськи", - герой прошептал и отвага исполнила сердце!
Хуль там Аид, он Олимпу всему был готов бросить вызов тотча́с же!

В этот момент чья-то лёгкая длань вдруг коснулась плеча Геркулеса.
Он обернулся -- в крылатых сандалях, с сияющим золотом жезлом
Юноша стройный с лукавым еблом в полуметре парил над землёю.
То был Гермес: бог плутов и торговли (что, знают все, неразделимо).

-- Брат, -- обратился к Гераклу Гермес, -- вижу, держишься ты нехуёво!
Храбрости, правда, частичку исторг, вон, лежит под ногой и воняет.
Будь осторожен, в неё не вступи, заебёшься сандалии чистить.
Старый Аид благородных кровей, чо ж ковры-то марать ему калом?

В сторону шутки! Я прибыл сюда по веленью великого Зевса.
Как на Олимпе прознали, куда этот пидор тебя, блядь, отправил,
Все охуели и общий сходняк для решенья проблемы собрали.
Всё ж ты сын Зевса, не фраер дешёвый! Решили, нужна тебе помощь.

Что ж, брат, пойдём же! Возьми мою руку! Во тьме преисподней тебе я
Светочем буду, стеной за спиною, сквозь тьму покажу я дорогу.
...Отпрыски Зевса - могучий и хитрый, пришли к побережию Стикса.
Чёрные волны встречали безмолвьем, героев лизали сандали.

Вот - переправа, и старец согбенный дремал, о весло оперевшись.
-- Слышишь, любезный! -- вскричал Геркулес, -- сколько харю-то плющить возможно?
Ты ж на посту, получаешь бабло, так уважь же людей, бедолага!
Есть пара мест до Аидова царства? -- а сам уже в чёлн взгромоздился.

Старец замялся: ведь в царство подземное путь всем живым был заказан.
Слава Геракла, с другой стороны, до него докатиться успела.
И неприятных огресть пиздюлей в его планы совсем не входило.
И, от греха, взялся старец за шест, а от платы ваще отказался.

... Братья ступили на берег подземного царства и тёмные души,
Плача, стеная о мире земном и о свете, даруемом Солнцем,
Пятились в страхе при виде живых. Лишь одна оставалась недвижна:
Стройная дева с причёскою пышной, как химия у Пугачёвой.

Ветер незримый ласкал её кудри, они извивались чудливо.
Каждая прядка жила своей жизнью... Напрягся и замер Геракл:
В те́ни недвижной узнал он Медузу -- одну из горгон смертоносных!
Выхватил меч и уж чуть не подстриг её чёлку из змей ядовитых.

Снова Гермес возложил ему длань на плечо:
-- Успокойся, брателло!
Эту паскуду намедни Персей с моей помощью уконтрапупил.
Это лишь тень, пыл умерь, и вапче, воздержсь-ка от резких движений!
Мы же в гостях, не пристало смотреться нам, как гопота с подворотни!

Полем бескрайним, исполненным скорби, Гермес с Геркулесом шагали.
Мрачный дворец перед ними возник - штаб-квартира владыки Аида.
Вышел хозяин, бурча недовольно:
-- У, всякие ходють и ходють...
Смертные, вы каким хуем? -- И брови насупил, ну, чтоб пострашнее.

"Ляськи-масяськи", - шепнул Геркулес, наклонившись, на ухо Аиду.
Тут же Аид подобрел и ебало в улыбке счастливой ощерил.
И "добрый вечер" тебе, "что изволите" сладкой рекой изливались,
Ну, Геркулес и озвучил ему цель визита. Аид только крякнул.

-- Чуешь, что дюже крутой, Геркулес? Хорошо, оценю твои силы.
Только с условием: пса чтоб забрать, одолеешь его в поединке.
Пёс безоружен. И ты, стало быть, отложи-ка мечи-катапульты.
Шансы сравняются. Что ж ты стоишь? Вон, бежит уже Цербер! Знакомься!

Рык громогласный раздался и топот, и души вокруг шуганулись:
Тварь ебанически страшная мчалась, в ужасном оскале ощеря
Три отвратительных рожи, шерсть дыбом, ещё и над жопой вздымался
Хвост, на конце увенча́нный башкою змеи, тоже не из приятных.

Пасти скотины впили́сь в Геркулеса и зубы мгновенно отпали:
Не было ведь уговора с Аидом, чтоб был Геркулес без доспехов.
Львиная шкура опять послужила Гераклу довольно зачётно.
Шеи в пучок обхватил Геркулес, сжал покрепче, стал пёс задыхаться.

Хвост-пидармот злобно щёлкал зубами, пытаясь Геракла ужалить.
Был он завязан узлом и кусать доставал он свои же лишь яйца.
Пёс заскулил, стал покладист, припал лизоблюдски к Геракла сандалям,
И верховенство Геракла признал и был скован и выведен к Солнцу.

Сопровождённый толпой восхищённой, вводил Геркулес к Эврисфею
Стража подземного царства, какого никто из живущих не видел.
Трус Эврисфей, обосравшись от страха, умчался со страху в конюшню,
Спрятался в сене и тихо сидел, не дай Зевс его кто там заметит.

"Ну его нахуй", - решил Эврисфей, - "кто такой Геркулес этот, сука?
Смерть победил, так какого я хуя ему раздаю, блядь, заданья?
Шла бы ты нахуй, ебучая Гера, врагов выбирать научись, блядь!"
И, недовольно куку́я, стал ластами рыть себе новую но́ру.

-- Боги простили тебя, брат, исполнил сполна ты своё назначенье! --
Молвил Гераклу Гермес -- А теперь отведи пса назад в преисподню.
Дюже привязан к собаке Аид, да и души, гляди, разбегутся,
Нахуй же надо ответственность несть? Пусть всё будет, как было вовеки!

И Геркулес вновь вернулся в чертоги Аида, вручил собачулю.
Плакал Аид, ведь не ждал вновь увидеть старинного мерзкого друга.
А Геркулес прописался навеки в Олимпа роскошных квартирах,
Имя его воцарилось в веках, и поют о нём песни потомки.