– Подсудимый, вам есть что сказать в своё оправдание?
– Всё, что я могу вам поведать – это историю своего знакомства со своей...уже бывшей женой. Но поможет ли мне это?
– Вы отказываетесь от своего права? 
– Нет. Сколько времени у меня есть?
– Пятнадцать минут. И я настоятельно советую грамотно использовать эти, такие драгоценные для вас минуты.

Судья посмотрела на часы.

– Понял. 

Андрей откашлялся и сделал круговое движение запястьями, от чего наручники тихонько звякнули.

– Я прошу лишь выслушать. Всех вас. 

Он обвёл добрую половину зала глазами. Глаза судьи устало блеснули. 

– Для всех присутствующих эти пятнадцать минут – это всего лишь пятнадцать минут, а для меня – это всё что у меня осталось.

В его голосе чувствовалась покорность.

– Я вырос в неполноценной, как говорится, семье – меня воспитывала мама. Отец исчез, когда мне было четыре года, и всё, что я о нём помню – это мягкая щетина, по которой я водил своей детской ладошкой и смеялся, потому, что мне было щекотно. Естественно, тогда я вообще не понимал, что происходит и уже гораздо позже узнал, что он просто нас бросил. Ушёл к другой.

– Видимо, я пропустил все те моменты, когда мама плакала о своей...нашей потере. Либо же она и не плакала вовсе, не знаю, она не любит об этом говорить. Через два года в нашем доме появился мужчина, тоже Андрей. И поначалу ему ловко удавалось выезжать со мной на теме тёзок. Но затем, когда первое впечатление смазалось, и эффект новизны растворился, словно капля пота в костре, вот тогда и то и вылезло его истинное лицо. Лицо неудачника, само реализовывающегося за счёт унижения других, более слабых. Не удивился бы, если бы узнал, что он мучил или убивал животных. Надеюсь, что он...

– Вы уверены, что ваша история имеет отношение к тому убийству, которое вы совершили, и в котором сами же и признались? – перебила его судья.
– Я уверен, уважаемый суд.
– У вас десять минут.

– В общем, что я мог поделать в пять лет против взрослого садиста? –заторопился Андрей. - Ничего. Мама же воспринимала мои слова за детский лепет, хотя я до сих пор уверен, что поступал правильно, упрашивая её бросить этого ублюдка. Он бил её, насиловал. Я, конечно, мог только догадываться. Она часто на мне срывалась, но я её не винил. Единственное, чему я до сих пор удивляюсь, так это тому, что он не тронул меня. А потом, через несколько лет, я пошёл в милицию, и с этих пор у Андрея начались проблемы, хоть мне поначалу никто не верил.

– Он угрожал мне, но я видел, что в его глазах не было решимости, зато она была в моих. И в итоге я победил: в один прекрасный день наш дом наполнился солнечным светом, да таким ярким, что стала видна каждая пылинка, каждая паутинка, и нам с мамой сразу стало понятно – наши мучения закончились. Она так и не смогла объяснить зачем так долго всё это терпела.

– Несколько лет мы жили одни, пока не появился Артём. Как я мог к нему отнестись, особенно поначалу? Думаю, он видел не меня, а маленького волчонка, уже способного на поступок.

Слова вылетали из его рта, словно серебристая краска из пульверизатора, слой за слоем скрывающая уродливость обнажённой поверхности. Все молчали, заинтересованные продолжением.

– Но всё оказалось проще, чем я думал, – продолжил он, – Артём был вполне себе 'одноразовым' мужиком, эдаким перекати–полем. Проще говоря он был женат, и мама это знала. Но как и все женщины на таком положении думала, что когда–нибудь он уйдёт из своей полной семьи в нашу не полную, совершив, таким образом, социальную рокировочку. Даже тогда я понимал, или скорее чувствовал, что на чужом горе можно вырастить только чуму, поэтому не питал иллюзий по отношению к дяде Артёму, и старался не привыкать к нему и к его сильным добрым рукам, подаркам и умным глазам. Возможно, если бы он стал моим, пусть и отчимом, я бы его полюбил. Но этого, как можно догадаться, не произошло, и через несколько лет он исчез так же легко и быстро, как пена с разведённого водой пива.

– Не то, чтоб это сильно меня бесило, но это в большей степени сформировало моё отношение к женщинам. Смешно сказать, но в свои десять я имел чёткое представление о том, какая семья будет у меня: правильная, настоящая, крепкая, дружная. Стоит ли говорить, что мне было тяжело смотреть на то, как мама старалась сделать мою жизнь более счастливой, более...детской, не знаю как ещё сказать? Мне же только и оставалось, что не доставлять ей неприятностей, которых у неё и так хватало, ибо каждый новый мужчина приносил в наш дом новые проблемы, даже если мужчина был хорошим.

Андрей запнулся, попросив воды.

– Долго вам ещё? – с интересом спросила судья и по её тону он понял, что никто и с места не сдвинется, пока он не расскажет историю до конца.
– Я очень сильно стараюсь, чтоб никого не задержать!
– У вас очень плохо получается, – улыбнулась она и снова спряталась за маску закона, – но последнее слово...говорите, не тратьте наше время, – нарочито строго сказала она.

– Да, да, – поспешно кивнул он. – До тех пор, пока я не ушёл из дома...уехал на заработки за границу сразу после школы, мама встречалась ещё с несколькими персонажами, последнего из которых я лично выставил за дверь и взял с мамы обещание больше не совершать ошибок. Я так сильно её просил, что даже заставил её поклясться моим здоровьем, иначе бы она всё равно не сдержалась. 

– Мама у меня суеверная, – улыбнулся он, и в зале раздался одобрительный гул.

– В общем, на сбор урожая я уезжал с лёгкой душой, зная, что мама будет в полном порядке. А больше мне и не за кого было переживать. Пока не появилась Карина.

– Дождались, – скорее добродушно, нежели язвительно заметила судья.
– Да. Андрей улыбнулся, но тут же снова сделал мрачное лицо. – Я как её увидел, так сразу и влюбился. Девчонки жили в соседнем бараке, поэтому дружить было не сложно, тем более, что по вечерам мы так или иначе собирались то у них, то у нас: выпивали, курили, играли в карты. В общем потихоньку коптили своё существование. Карина, поначалу, вообще на меня внимания не обращала, тем более, что за ней ухлёстывал Ромек, поляк. И ей, вроде, нравилось. А я в это время в буквальном смысле сгорал – перестал есть, плохо спал, и всё никак не мог понять, как же до неё достучаться. А однажды, когда мы вшестером играли в покер, мы остались за картами вдвоём, так как остальные вышли на перекур. И я почему–то подарил ей книгу. Обычную такую, карманного размера, свою любимую, довольно потрёпанную, но очень важную. Это было "Вино из одуванчиков". 

– Сначала она не хотела её брать, но я был настроен слишком серьёзно и ей пришлось уступить. Самое смешное, что через две недели она попыталась мне её вернуть, после прочтения. Пришлось опять объяснять ей снова, что это подарок. Самый дорогой сердцу подарок для самой важной девушки. Мы стали больше общаться, а Ромек, видимо, поставил себе цель во что бы то ни стало отбить у меня Карину, но у него не выходило, и он очень бесился по этому поводу.

– Тяжело вспоминать, но однажды, когда я возвращался в барак после двенадцатичасовой смены и услышал какой–то шум в темноте. Честно говоря, в любой другой раз я бы убежал и быстро полицию, но я был слишком уставшим, чтоб соображать, поэтому я ринулся в сторону звука с криками. Если и есть на свете Бог, то тогда он посетил наш городок – я спас Карину от изнасилования. Это был Ромек. Я не помню, что именно я сделал, но полицию вызвала избитая Карина, так как я ни на что не был способен, кроме как мёртвой хваткой держать эту гадину Ромека.

– На некоторое время я почувствовал себя чуть ли не рыцарем, но удивительно было то, что Карина отстранилась от меня. Теперь я понимаю, что она просто меня стыдилась, а я воспринял всё на свой счёт. Через неделю после происшествия она уехала, и я не видел её два года. Хотите знать страдал ли я? Если это вообще кому–нибудь интересно, то - да. Очень. Благодаря тому, что я сильно ушёл в себя мне удалось применить всю свою негативную энергию к работе, и всё, чем я жил были работа и сон. При чём последний был явно не в моих любимчиках. Я заработал денег, , ведь у меня была цель – вернуться, взять кредит и построить квартиру. Затем уехать ещё на год и затем уже вернуться окончательно. А потом найти Карину и предложить ей и руку, и сердце, и всю вселенную. 

– А почему вы не нашли её сразу как вернулись? 
– Не знаю, я словно окаменел. Я хотел прийти к ней уже не мальчиком, а мужчиной, со своим жильём. Мужчиной, способным доказать, что он может содержать свою женщину.
– Хорошо, дальше.

– Мама меня поняла. О, она увидела это в моих глазах. Она отпустила меня со спокойной душой, а я задержался на два года, вместо одного. И всё это время я жил только мечтами о ней. Я выплатил кредит и у меня ещё остались деньги, я устроился на работу. Всеми правдами и не правдами мне удалось разыскать Карину. К тому моменту она уже была замужем...

В зале раздался стон.

– Несмотря на это она встретилась со мной. Про тот случай мы не вспоминали, а я признался, что все эти годы живу только ею. И что буду ждать её всегда. А она лишь грустно улыбалась. Мы расстались, у меня остался её телефон, у меня её. Я жил с мамой, а квартиру сдавал. Так прошло пять лет и все эти годы я видел отражение своей жизни в глазах мамы. Стараясь не волновать меня, она ездила к своему мужчине сама, а у нас он появлялся лишь по праздникам. Вячеслав Дмитриевич хороший мужик, мама и сейчас с ним. И, кстати, именно мама настояла на том, чтоб я жил у неё, это было не моё решение, и я вовсе не хотел таким образом лишать её личной жизни, нет. Наверное, она хотела защитить меня, держа у себя под крылышком.

– Однажды ночью я проснулся от звонка на мобильный. Даже не открывая глаза я понял – это была Карина. Её голос дрожал и срывался. Я вскочил в машину и поехал за ней. Когда я её увидел, то сразу же перенёсся в тот самый день, когда я спас её...Только теперь с ней это сделал её законный муж. Я не знаю в чём дело, но она не стала заявлять на него по поводу изнасилования, зато у нас было три дня, чтоб вывести все её вещи. Потом начался развод...сколько мы натерпелись – и угрозы, и нападения, а сколько раз мне портили машину...Мы терпели, я терпел...ради любви. А потом всё вдруг прекратилось. Мы переехали от мамы и занялись тем, что пытались забеременеть. Два выкидыша, одна неумелая попытка самоубийства. Я всегда был рядом. А затем долгожданная беременность. Вы бы меня видели! Я не то, что пылинки с неё сдувал, я эти пылинки до неё даже не допускал! Мы приготовили комнату для будущего малыша...врачи сказали, что малыш должен будет родиться по всем классическим канонам – через девять месяцев. 

– Простите, я уже скоро закончу. Оставалось две недели до даты родов. Я, как обычно, заехал в магазин после работы, позвонил Карине, спросил, что ей купить. Оказалось, что она хотела лука–порея. Наверное, я первый раз в жизни покупал этот лук. А потом она вдруг перезвонила и что–то крикнула мне в трубку, а что именно я не услышал. Я сел в машину и всё, что я видел перед глазами – это было лицо моей жены. Перед последним поворотом к дому я увидел, как дорогу глупо и смешно перебегал маленький щенок. Я, особо не задумываясь, рванул руль вправо и ударил по тормозам. Машина хоть и на маленькой скорости, но довольно ощутимо влетела в дерево. Кажется, это был каштан. Я люблю каштаны. Помню, как словно в тумане я вылез из машины и побежал домой. Кровь заливала мне правую часть лица. Я взбежал на третий этаж и буквально вломился в свою квартиру. И первое, что я увидел был её бывший муж. И тогда я подумал, что он лишил нас нашего ребёнка и всё.

– Что 'всё'? – не поняла судья.
– Всё. Потом я пришёл в себя только в камере.
– Почему вы не рассказали ВСЁ ЭТО РАНЬШЕ!? Судья взволнованно вскочила со своего места, в зале раздались голоса. – Это же полностью меняет всё дело!

В ответ на это Андрей рассмеялся.

– Я не рассказал это лишь потому, что только что это всё выдумал. А баклана этого Каринкиного бывшего я завалил потому, что он мне бабла уже пару лет был должен!