Пацаны немца поймали. Не весть откуда взялся, долговязый, худой, в куцей шинельке. Никто бы его не поймал тут, если бы не Тёпа, Гриня и Седой.
Тёпа маленький, коренастый, нос картошкой. От роду тринадцати лет. Папка, как и у Грини, на фронте погиб, а мамка с ума сошла и сгинула. В сорок третьем, за два месяца до того, как наши из поселка немцев выбили, ее, молодую тридцатилетнюю бабу, затащили в казарму и насиловали. Вот она с ума и сошла. Тёпа плакал сильно, а та все песни пела, смеялась не впопад, а потом вообще в лес ушла. Тёпа искал ее, да тщетно. Может в болоте потонула, а может волки задрали. Не известно того Тёпе.
Гринину мамку немцы в Германию свою увезли. С тех пор и не видел. Они с Тёпой одноклассники, вот и держались вместе. Жили когда где. То в Тёпиной хате, то а Грининой, пока Гринина не погорела.
Седой младше, ему одиннадцать. Щуплый, худенький, нос горбинкой, он раньше седым не был.
Когда в соседнем райцентре евреев стрелять повели, Седого тоже расстреляли вместе с мамкой и сестренкой маленькой.
Только не дострелили. Пуля бок оцарапала, его трупами и завалило. А ночью он вылез из земли весь седой. Неделю по лесу ходил, как жив остался никто не знает. Его Тёпа на окраине поселка нашел, привел к себе, отогрел, кашей накормил.
Каши у пацанов на долго хватит. Немцы три мешка крупы забыли в старых складах. Вот они кашу и едят теперь. Нормально, жить можно.
Немца заметили через три дня поле того, как наши дальше на запад пошли.
Людей в поселке почти не осталось. Бабки в основном. А тут вечером с речки шли, глядь, идёт кто-то вдоль балки. И что характерно, пригибается, как будто спрятаться хочет.
Гриня ближе подкрался, глядь, а это немец. Настоящий. Откуда взялся? Забыли его может? Или сам отбился.
-Ах, ты морда фашистская! Давайте его поймаем!- громко зашептал Тёпа.
-А что если у него автомат?-почесал затылок Гриня.
-Не похоже, вроде...
-Ханде хох, сука!- заорал Седой.
Немец вздрогнул и стремглав побежал к лесу, смешно подбрасывая коленки.
-Ты дурак?!! Ты зачем его спугнул?!- Тёпа подзатыльником сбил с Седого шапку.
-Я...я не знаю...думал испугается...
-Думал он! Испугался! И не просто испугался, а убежал!
-Ну, ты даешь, Седой...- пожал плечами Гриня- Ладно, искать его будем.
Искали немца два дня. На болота он бы сам не пошел. Значит либо на заимке, либо где-нибудь в сосняке. Тут логика простая.
Но обшарив всю округу, немца так и не нашли. Как под землю провалился.
На третий день немец сам нашелся. Лежал со сломанной ногой на дне бывшей волчьей ямы, которую мужики еще до войны вырыли. Пацаны стояли на краю и смотрели вниз, где на них испуганно пялился худой долговязый немец и стонал.
-Что, сука, добегался?- плюнул на землю Тёпа.
Немец что-то залепетал по немецки.
Седой, едва услышав немецкую речь, схватился за голову и заорал:
-Заткнись! Заткнись, черт немецкий! Заткнись, сволочь!!
-Седой, ты чего?- попытался приобнять того Гриня-Чего орешь-то?
Но Седой вырвался:
-Не могу я это слушать! Не могу! Он маму мою убил! Сестренку убил! А ей три года было!! Три года!! Я его убить хочу! Убить! Убить!!
А потом вдруг замолчал, сел прямо на землю и заплакал тихо.
Минуты три молчали. Простоя стояли, а Седой беззвучно плакал и вытирал слезы и грязь по лицу.
-Убей, если хочешь- вдруг нарушил молчание Гриня.
-И я хочу убить- сказал Тёма- За мамку мою. И папку тоже.
Вернулись к яме через час с лопатами, которых в сарае у Тёпы было целых пять.
Молча, не глядя друг на друга, стали закапывать немца.
Тот, на удивление, не говорил ни слова. И даже не стонал. Только молча плакал. Совсем, как Седой совсем недавно. Только слезы не размазывал.
С тех пор пацаны никогда туда не ходили. После войны Тёпу и Гриню в райцентр увезли, в ремесленное учиться. А Седого папка нашёл. Пришел в поселок лысоватый мужчина в гимнастерке, хоть и рядовой, но с медалью "За Отвагу" на груди. Нашёл Седого.
Его оказывается Мотькой звали. Такие дела.