От iне, хозяйка огня, - алтайский дух.
Хозяйка огня иногда показывалась людям в образе полной женщины в пестром платье.
Нередко хакасы про нее говорят: "Хозяйка огня - седовласая".

Дверные звонки бывают разными. Одни издают тёплый мелодичный звук, другие - наигрывают незатейливую мелодию, третьи - орут как капризный ребёнок, четвертые - издают мерзкое зудение, напоминающее гибрид старческого кашля со звуком испускаемых газов.

В моей квартире оказался именно такой. В моей личной, купленной и выстраданной долгим трудом крошечной хрущёвке-гостинке.

Квартира досталась мне неожиданно дёшево, хотя подобный фонд в этом районе обычно стоил раза в полтора дороже. Времени на раздумья было отпущено мало, да я и не собирался тянуть. Продажа официальная, с документами - полный порядок, бери - пока не подорожало.

С предыдущими владельцами, к сожалению, встретиться и пообщаться так и не удалось. То ли они меня избегали, то ли просто были люди занятые, но получилось как получилось и общался я исключительно с агентом.

Дверной звонок - последнее, на что обращаешь внимание, когда забот в квартире полон рот, а с финансами - не очень. Даже на косметический ремонт своими силами, денег хватает впритык.

Полетели дни. По будням - работа, по выходным - ремонт с переменным успехом. Зато своя жилплощадь.

Да, соседи…
С соседями я познакомился не сразу.

Однажды, выйдя под вечер покурить в коридор, я чуть не столкнулся с низкорослой узкоглазой плосколицей женщиной. Одетая в яркий шелковый халат, она непринужденно покуривала небольшую трубку, расшагивая по коридору.
Установить её возраст не представлялось возможным, - ей могло быть и тридцать и, с тем же успехом, пятьдесят лет. Однако, на волосах её была заметна седина, потому я сделал вывод, что она старше, чем выглядит.

- Привет, - сказала она, - с заселением. Меня зовут… - тут она немного замялась, - Лена. Я ваша соседка напротив.
Говорила она без акцента, но как-то быстро и неожиданно акцентируя слова.
- И Вам добрый вечер. Я - Сергей.

Лена оказалась словоохотливым собеседником. Рассказала, что приехала откуда-то с горного Алтая, вышла здесь замуж, но личная жизнь не сложилась. В итоге, оказалась в " гостинке", но не унывает и надеется на лучшее. В квартире находится не часто, работа у неё разъездная и поэтому, не стоит удивляться, если её не видно неделями. Под конец разговора, поведала о соседях:

- У тебя там Витька в соседней квартире живёт. Патлатый такой, нестриженный. Будет просить на хлеб или на что ещё - не давай. Всё одно пропьёт. Он "чёрный", совсем алкаш, ему уже недолго осталось. А раньше славный человек был, артист из театра. Но водка сгубила.
Рядом с ним - первая по коридору, - квартира вроде бы пустая, но примерно раз в месяц, туда приезжает дамочка с ребенком лет шести и кучей игрушек и оставляет его там одного на целый день или даже на ночь. Так что, если услышишь из-за двери детский смех, не удивляйся.

И ещё, - Лена прищурила и без того свои узкие глаза, - увидишь в дверной глазок кого незнакомого, - не открывай. Всякие тут ходят…

На следующий вечер звонок мерзко зазудел.
В глазке отчётливо просматривалась опухшая от многодневного запоя физиономия длинноволосого человека с небритой недельной щетиной, одетого в грязный джинсовый костюм.
Я открыл дверь.

- Здравствуйте, - неожиданно мягким и звучным голосом произнёс он, - Я - ваш сосед. Разрешите войти?
- Входите.
Я уже понял, кто предо мной.

- Меня зовут Виталий Александрович. У меня деликатный вопрос. Тут такое дело… Понимаете, я антрепренёр в театральной детской студии, мы ставим спектакль "Приключения Чиполино", но…

Предупреждение соседки мне даже не требовалось. Мошенников, профессиональных нищих, всякого рода попрошаек и прочих артистов погорелого театра, я умел отличать на раз.

- Простите, Виталий Александрович, но помочь ничем не смогу, если вы про деньги. Разве что сыграю бесплатно роль синьора Помидора в вашей студии, да и то не уверен. Понимаете, последняя роль, которая мне удавалась - это роль офисного осла, бежавшего за несуществующей морковкой. Денег нет, личной жизни нет, весь в долгах.
Извините ещё раз. Ничем помочь не могу.

Весь лоск с соседа моментально испарился:
- А выпить что - есть? Помоги по-соседски, совсем загибаюсь!
- Налить - налью, но денег не дам. Запомни, Витя. За деньгами не ходи. За выпивкой - тоже не части. Могу и послать. Ты меня понял?
- Понял.
- Ну вот и отлично, консенсус найден…

Утром, проходя на работу мимо вечно закрытой квартиры, услышал детский смех.
Почему-то стало не по себе.

В тот вечер я пришел поздно и сильно уставшим. Наскоро поужинав, завалился в кровать, но заснуть не успел. Задребезжал звонок. Звук у него, как я говорил раньше, и так премерзкий, но тут еще чувствовалась наглость звонящего. Кнопку долго не отпускали, потом отжали и снова долгое "взззззхххррр".
Обычно так звонят в дверь менты и сотрудники коммунальных служб.

Я нехотя встал, подошел к двери и посмотрел в глазок. Никого.
Звонок снова зашёлся хрипом.
- Наверное, пацаны хулиганят. Сейчас кто-то получит по ушам, - подумал я и тихо, чтобы не спугнуть, отодвинул щеколду. А затем резко распахнул дверь.
За ней никого не было.

Однако, откуда-то сбоку, с той стороны, где был закрыт обзор, послышался шорох, а потом из-за двери появилась морщинистая рука и попыталась ухватиться за край, но отдёрнулась, словно обжегшись.
Затем показалась и обладательница руки. Это была сморщенная старушонка, опирающаяся на палку и одетая в какой-то немыслимый карнавал из разноцветного тряпья.
Старуха пристально смотрела на меня своими жидко-синими глазёнками и что-то булькала. Словами эти звуки назвать не получалось.
Потом начала быстро жестикулировать, словно пыталась что-то объяснить. Такими жестами общаются между собой глухонемые.

- Что вам надо? - спросил я, максимально чётко выговаривая слова.
Некоторые глухонемые, хоть и не слышат речь, но глядя на лицо говорящего, способны по мимике понять, о чем их спрашивают.
Старуха ткнула в себя пальцем, потом этим же пальцем указала вглубь квартиры и улыбнулась.
- Впустить в квартиру?
Она радостно закивала головой.
- Нет. Уходите, - твёрдо ответил я и показал жестом, чтобы она убиралась.

От улыбки вмиг не осталось и следа. На меня смотрела оскаленная морда старой карги. Полугнилые пеньки зубов и гадостный запах изо рта дополняли и так неприглядную картину.
Она сделала пару быстрых шагов вперёд, но словно ударилась о невидимую преграду и, покачнувшись, схватилась за лицо. Мне надоело это представление.
- Пошла нахуй! - заорал я. Странно, но от этих слов её словно бы отбросило от дверного проёма.

Старуха издала какой-то шипящий звук, развернулась и, постукивая палкой, пошла в сторону выхода на лестницу. В этот момент из-за вечно закрытой двери, явственно и громко снова раздался детский смех.
Глухонемые не слышат, но старая карга среагировала моментально: подхватив обеими руками подолы своего одеяния, с невиданной доселе резвостью, бросилась вон.
Дробный стук шагов затих на лестничной клетке…

Спал я плохо: всю ночь снилась какая-то чертовщина, в том числе и сумасшедшая старуха на пару с каким-то пьяным бугаем с ободранной окровавленной рожей.
Когда я встал, не было и шести.
- Надо бы покурить, - подумал я и, напялив треники и майку, вышел в коридор.

Елена в своём шелковом халате была уже там и потягивала всё ту же трубку.
- Не спится?
- Да заснёшь тут. Ты была права: действительно, ходят всякие…
И я рассказал ей о вчерашнем странном визите.
- Значит, не успокоилась, калоша старая, - задумчиво произнесла Лена и, немного подумав, добавила:
- Она из бывших жильцов. Жила тут когда-то на пару со своим сынком-идиотом. Квартиру давно уже продали, а они до сих пор сюда таскаются, всё успокоиться не могут.
- Думаешь, не отстанут?
- Эти - нет. Раз прицепились, то намертво. Ты ещё сынка её не видал. Чистый шкаф. Постоянно где-то получает по морде. Ни разу не видела его трезвым с небитой физиономией.
- Так, может, в милицию заявить?
- Заяви, только толку не будет. Тут до тебя уже заявляли и не раз. Так и съехали, продав квартиру по дешевке. А ты её купил. Вот если бы ты дверь в общий тамбур поставил - было бы дело. Только ставить придётся в одиночку: у Витьки ни копейки нет, дамочка из крайней квартиры тут вообще не живёт, а мне съезжать отсюда на днях.
Лена заторопилась:
- Ладно, заболталась я - вон, уже светает, а у меня ещё куча дел не сделана. Пока.

В конце концов, а что я теряю? Заначка у меня есть, дверями приятель занимается, скидку сделает, а жить станет спокойней. А потом и с дамочкой с крайней квартиры поговорим, когда проблема с ключами встанет.
Я взял на работе отгул, позвонил кому положено и часам к пяти вечера тамбур был отгорожен от остальной части подъезда стальной дверью.
Ближе к восьми в неё заколотили, и я впустил в дупель пьяного Виталика. Он еле стоял на ногах и, видимо, даже не понимал, что за преграда возникла на пути его стандартного автопилота.

В три ночи, резко и мерзко заверещал звонок. На этот раз кнопку не отпускали, и он продолжал орать. Спросонья, я сначала даже не сообразил, что еще не успел его вывести на вновь установленную дверь, а внутри тамбура, так звонить было некому. Разве что Витька попутал берега или к нему явилась "белочка".
Заспанный, кое-как натянув штаны и прихватив на всякий пожарный ключ от тамбура, я распахнул дверь и вышел в коридор.
Никого. Совсем никого, и только звонок продолжал голосить при не нажатой кнопке.

А потом, за дверью в тамбур раздалось знакомое бульканье. Только на этот раз к нему прибавилось еще и клокочущее шипение.
- Пусccти, пуссти… Хуууушшшше бууудитcс…
Я тихо подошел и заглянул в глазок.
Лампочка на лестнице перегорела, но в слабом свете, проникающем с верхнего этажа, было видно два силуэта: хлипкий старухин и здоровый, видимо, принадлежавший сынку.
- Он ссмооотритссс на нассс, - проклокотал большой силуэт, - боитсссса, знаааю.
Затем в дверь ударили. Удар был такой силы, словно шарахнули таранным орудием. Меня отбросило назад.
- Пусстиии, сааам откройссс, расссговор есссь.

- Не подходи, - раздался сзади спокойный голос.
- Не подходи и не разговаривай с ними.
Это была Елена. Я не слышал, как она открыла свою квартиру и подошла ко мне.

- Яфииилассь, ссукааа, - донеслось из-за двери, а затем последовал такой удар, что одно из креплений косяка, раскрошив бетон, отломилось и вылетело наружу.

- Дай ключ, - она протянула руку, - дай ключ и беги в квартиру, не оглядываясь, что бы ни происходило. Её голос звенел от напряжения и отдавал неведомой доселе мощью.
- Не спорь со мной! - крикнула она, видя, что я пытаюсь что-то сказать.

Какая-то сила развернула меня и хорошенько наподдала сзади, придавая ускорение. Однако, забегая домой, я приложился плечом о косяк, меня развернуло, и я увидел, как Елена распахивает дверь в ту самую, вечно закрытую квартиру. Раздался радостный детский смех. А потом тамбур залило нестерпимым жаром и светом…

Очнулся я рядом с порогом. Дверь в коридор была открыта настежь, а в дверях стояла моя соседка. Невозмутимая, одетая в халат и с трубкой в руке.
- Вставай, - буднично сказала она, - надо завершить начатое. А то они снова вернутся. Через полгода, год, но вернутся. Можно зайти?
- Заходи, конечно, - пробормотал я и поднялся на ноги.
Елена перешагнула порог, но внезапно замерла и показала пальцем вверх.
- Вот оно. То, что их притягивает.
Её палец указывал на дверной звонок, болтающийся на двух проводах под потолком.
- Выкинь его. Выкинь немедленно! А лучше - разбей на куски, чтобы никто не подобрал.

После всей чертовщины, что я видел этой ночью, меня уже ничем было не удивить. К тому же, звонок мне и так не нравился, но его замена на фоне ремонта всё откладывалась и откладывалась, так как постоянно находились более важные дела.
Притащить стремянку и открутить его было делом пары минут. Потом я хорошенько обработал звонок молотком, оделся, собрал в мусорный пакет обломки и направился в тамбур.

- Лена, а там сейчас - никого?
- Никого. Иди смело. Хотя, постой… Уже светает. Когда ты вернешься, меня здесь не будет. Не ищи, не надо. И - прощай.
- Спасибо тебе. Я не знаю, что ты сделала, но…
Она махнула мне рукой и отвернулась, показывая, что разговор окончен.

Домой я вернулся не сразу. Выкинув чёртов звонок, я отправился к ларьку и затарился пивом. После такого, следовало успокоить нервы.

В тамбуре меня встретил опухший похмельный Виталик. Чувствовал он себя явно неважно, руки тряслись и у него никак не получалось прикурить потухший бычок.
- Зздарова, сосед, - приветствовал он меня, - прикинь, у нас дверь п'явилась. Вот обо что я вчера расшиб башку, видишь - шишка?
- Привет-привет. Как похмелье?
- М'ленько есть. А у тебя шшо - лекарство? - корявый палец Виталика указал на пакет, в котором отчётливо проступали очертания пивных банок.
- Держи, лечись - я протянул ему банку, - А, впрочем, давай-ка и я тут с тобой посижу.

- Тоскливо здесь, страшно. Совсем один я, даже поговорить не с кем. Теперь вот хоть ты появился. Всё одно веселее, хоть ты меня и не уважаешь, - рассказывал резко подобревший на старых дрожжах Виталик.

- Место тут проклятое, вот те крест. Сначала мамашка эта, разведёнка, дитё лет пяти в квартире оставила, а ребёнок пожар устроил. Когда она вернулась, от квартиры и сына одни залитые водой головешки остались. Говорят, потом с моста в реку бросилась.

- В твоей квартире, вот. Нормальные, душевные люди жили. Хоть и не образованные. Мать глухонемая была, но с понятием. Бывало, подойдёшь: "Баба Лера, выпить есть?" и по кадыку себя щёлкаешь. А она тебе самогончика стакан нацедит.
А сын её, Митяй, как с зоны в очередной раз откинется, так устраивал гулянку на весь дом.

Жаль, зарезали их как раз после того, как Митяй в последний раз вышел. Бабку-то сразу насмерть, а когда Митяя выносили, он ещё дышал. Хрипло так, со свистом. Говорят, двадцать четыре ножевых ранения было.
Кто-то решил, что у старухи деньги водились с продажи самогона, вот и захотел поживиться.

А всё эта ведьма. Сначала их прокляла, а потом меня. Я ведь чуть заслуженным артистом не стал. Нет, раньше я так не пил.
Ну как, выпивал, конечно. Не без этого. Театральная жизнь - она такая… А потом однажды, встретил эту узкоглазую и с пьяных глаз послал подальше.
Не со зла, просто режиссёр на меня наорал, а она достала с нравоучениями, мол, пить бросай, не доведёт это тебя до добра. Надоела. Каждый вечер паслась в коридоре со своею трубкой, словно специально ждала.

Тут она возьми и скажи: "Ты меня хотел обидеть, а обидел себя. Теперь будешь пить как лошадь, а из всех удовольствий - одно похмелье". И ведь права оказалась. Я через месяц, когда понял, что проклятье действует, извиниться хотел. Но не успел.
Убили её. Застрелили прямо тут, в коридоре.

Видать, кому-то важному дорогу перешла или сказала что-то не то. Она целительством занималась, огнём лечила людей. К ней всякие приезжали. Иногда на таких машинах, что я в кино только видел.

Виталик замолчал и потянулся за очередной банкой.

- Лена, может, простишь этого дурака? - спросил я вслух.

Меня ласково обдало тёплым воздухом, а Виталик схватился за голову, словно от хорошего подзатыльника.

(c) Йохан Палыч