- Я уже был на подобном открытии памятника на месте снесённого ранее Ленина. Понятно, что точно так же на главной площади, но другого украинского города. Будущий памятник “героям Майдана” стоял накрытый чёрным покрывалом. Узнать его содержимое по контурам было невозможно, - рассказывал один из присутствующих.

А присутствующих в гостиничном номере было трое. Похожий на борца в среднем весе журналист из Грузии, представитель американской прессы из числа бывших эмигрантов из Союза. Или, по крайней мере, их сын. Прекрасно говорящий на русском с акцентом. И белобрысый посланник либеральных московских СМИ. Он-то и вел повествование.

- Собрались все. Отцы города, пенсионеры и школьники. Журналисты. Все празднично одетые. В вышиванках. Иностранные гости. Понятно, из Европы. Флаги развеваются, оркестр играет гимн, но как-то на мотив “Наш паровоз вперед летит”. И вот представление подходит к кульминации. Речи сказаны, гимн спет, оркестр смолкает. Все взоры обращаются к постаменту, ранее удерживающему проклятого идола.

Американец по имени Иван лениво переключал каналы телевизора, слушая рассказчика в пол уха. Его взгляд задержался на новостях, в которых сообщали о предстоящем в столице параде натуралов. В углу экрана на всех телеканалах надежно была закреплена горящая свеча.

- И вот, покрывало спадает и все видят, что памятник выполнен в виде фигуры казака Гаврилюка, - продолжил свой рассказ Вениамин, -  в той, прославившей его на весь мир позе, когда он стоит голый перед «беркутовцами». Только, чтобы подчеркнуть “гиднисть”, голова его не опущена, а, наоборот - подбородок гордо поднят вверх, взгляд прямо. А руки, внимание, не скрещены на паху, а в полном достоинства жесте разведены в разные стороны. Он, как бы, открыт и смел. Ну и достоинство, понятно, при нем. Причем, довольно большое.

- Мне кажется, ты придираешься, - подал голос грузинский журналист Георгий. - Есть и хорошие памятники. Вот, например, я был в городе, где вместо памятника Ленину поставили тематический в виде бутылки, размером с человеческий рост, из горлышка которой постоянно бил поток пламени. Туда провели газ. Получилось что-то вроде “вечного огня”. На бутылке даже сделали наклейку: “Львовское”, 1715.

- А газ какой? - уточнил Вениамин - Российский?

- Нет, конечно. Словацкий! - ответил грузин. - А памятник в виде покрышек? Настоящих. Очень просто и со вкусом сложенных в виде логотипа Audi. И про революцию, и про европейские ценности одновременно.

- Audi с номерами “LT”? - опять встрял Вениамин.

- Да хватит уже! - вспылил грузин. - Ты точно представитель либеральной прессы? Или ты твердолобый патриот?

- Либеральный - не означает глупый, - возразил Вениамин. - Что касается того, патриот я или нет, то, конечно, я - патриот. Надеюсь только, не твердолобый, а вполне осознанный. Позволю себе высокопарное сравнение. Россия - как женщина. Это предмет одушевленный. Эгрегор всего того и тех, кто наполнял это имя смыслом. Как плохим, так и хорошим. Её можно любить, а можно ненавидеть. Выражаясь современным языком, это - бренд. Кто-то служит, простите, матушке-России. Белые офицеры, по крайней мере, если судить о них по Булгакову и другим классикам (что может быть сильно отличалось от реальности), делали что-то во имя её, как древние римляне совершали поступки во славу Рима. А если быть проще, то моё отношение к матери полностью выражено в песне ДДТ “Родина”.

- А что касается памятника, - продолжил Вениамин. - я видел хорошие. Так, один из них был выполнен в виде бегущего вверх человека с высоко поднятым факелом (видимо, свободы) в одной руке и с фанерным щитом в другой. Его грудь, спину и щит, пробивало что-то стилизованное под копье. Правда выглядело это так, будто изначально оно вошло в спину и вышло через щит, а не наоборот.

- Парни, не ссорьтесь, - подал свой голос чернобровый Иван. - скорее всего сегодня всё будет проще. Это будет что-то вроде железного креста, украшенного праздничным “рушныком”. Стильно, а главное - дёшево.

- Вениамин, - продолжил американец, - могу я узнать, что именно по-вашему означает “либеральный”?

- Вы серьезно?

- Yep, of course.

- Ну что ж, отвечу, - продолжил Вениамин. - Я считаю, что на протяжении почти всей истории России и Украины тоже (ведь её историю можно считать отражением, уменьшенной копией истории сестры, только часто события, ставшие в России трагедией в Украине превращаются в фарс и абсурд) было только две партии: консерваторы и либералы. Причем, личины они принимали совершенно разные. Часто, совсем не те, о которых принято думать. Главное их отличие не в том, что либералы придерживались прав человека, а консерваторы наоборот. Те, кого я называю либералами, бывали при власти и вполне могли устроить массовые стрелецкие казни. А в том, что либералы стремились интегрироваться в мировую среду. Чтобы это не подразумевало - от торговли до завоеваний. А консерваторы - отгородиться от этой самой среды.

- Как интересно. Go on.

- Я не знаю, когда это началось. Может быть с Петра Великого, а может быть ещё с его отца - Алексея Михайловича. Только Петр уже был из партии либералов-реформистов. А вот казненный по его же приказу сын - нет. С тех пор и повелось - две партии постоянно пинают друг друга. Такими либералами были те же декабристы. Надеюсь вы не думаете, что они старались ради народа? Нет, они желали конституцию, чтобы стреножить императора и легализовать свое аристократическое влияние. И не надо смотреть на маски. В какой-то момент либералами были большевики, ставшие потом консерваторами. Вы не согласны?

- В этом что-то есть, - кивнул Иван. - Но только я считаю всё ещё глубже. В мире вообще есть только две партии. И у каждой есть своя правда. Партии прогресса и стагнации. Они тоже меняют маски. Прогресс - это не обязательно хорошо. В стагнации есть свои плюсы и минусы. Атомная бомба и вырубка лесов такая же часть прогресса, как и антибиотики и прививка от свинки. А о том, что знание может стать дубинкой о двух концах, особенно в руках полуобразованного человека, что-то знали египетские жрецы, которые хранили эти самые знания от стада. Следуя этой моей теории, большевики в какой-то момент являлись партией прогресса, а в какой-то самого настоящего регресса. Причем, неоднократно меняясь ролью в ходе своей истории.

- Ребята, зря вы курили эту дрянь! - воскликнул грузин. - Вино будем?! Есть коньяк!

В этот момент в дверь постучали.

На секунду все замерли, глядя в сторону двери. Кажется, даже опухший президент из телевизора прервал свою речь о том, что евроинтеграция - это медицинская реформа плюс wi-fi в каждый дом, и посмотрел туда же, куда и все.

Наконец Вениамин подошел к двери и открыл её. За ней стоял мужчина средних лет, и всё в его облике было прекрасно. Новенький, с иголочки военный костюм цвета хаки, подобранные по цвету к нему тактические часы и торчащий из кармана такой же тактический фломастер. Из-под расстегнутой куртки виднелась вышиванка. Возможно, тоже тактическая.

- Доброго дня, панове, - заговорил мужчина. - Моє призвище - Москаль. Мене прислав мер нашого міста. Я буду вашим провідником.

Вениамин с удивлением уставился на гостя и, помолчав, сказал:

-  Мне действительно очень жаль, что у вас такое обидное прозвище, но нам вы можете сказать свое имя.

- Чёрт, вы что не говорите на украинском? - разочарованно выдохнул мужчина.

Российский журналист обернулся к своим коллегам. Оба отрицательно помотали головой.

- Москаль - это моя фамилия. А зовут меня Осип. С вами придется говорить на русском, - терпеливо объяснил мужчина. - Я ваш проводник по городу. Меня прислал мэр, чтобы я помог вам сделать ваш репортажи. Вы готовы? Идем?

Свою проповедь Осип Москаль начал, как только все четверо очутились на улице.

- Вы наверняка знаете, что сразу после обретения независимости Украиной, многие улицы были переименованы. Так, классикой стала изменение всех улиц и проспектов имени Ленина на Богдана Хмельницкого. А что? Очень удобно. Но после Революции достоинства власти нашего города пошли ещё дальше. Слишком банально называть улицу, скажем, Героев Майдана или Степана Бандеры. Так бы мы пришли к тому же, что и советская власть - третья улица строителей в каждом городе. Ну, думаю, вы понимаете.

Они понимали.

- Итак, мы пошли дальше, - продолжил Осип. - Мы называем улицы и площади именами героев Нашей революции.

- Как интересно! - активно слушал Иван. - Например какими?

- Сейчас мы с вами идем по улице имени Черновол.

- Вы наверно хотели сказать имени Черновола? - встрял Вениамин. - Вячеслава или Тараса?

- Татьяны, - сердито ответил Осип. - Татьяны Черновол. А дальше будет перекресток с улицей Булатова.

- А, теперь и с названием города становится понятнее…, - буквально подтолкнул рассказчика журналист.

- Да, - обрадовался Москаль, - вот вы понимаете! Вы же знаете, что наш город был основан как поселок Царицыно. Якобы на этом месте было поле, где проезжающая по Украине императрица Екатерина остановилась, чтобы сходить до ветру. Село назвали Царицыно поле. Потом просто - Царицыно. После Октябрьского переворота - Ленино.

- Он здесь тоже срал? - уточнил Иван.

- Он всем подосрал, - парировал Осип. - Поэтому мы и переименовали наш город в Мустафа-Найемск.

- А как с советским наследием? Боретесь? - уточнил Георгий.

- Ещё как! Красим так, что краски не хватает.

- Говорят, в вашем городе есть копия киевской Родины-матери, - Георгий тоже решил показать, что он зубастый журналист, - снесёте?

- Конечно нет! - ответил экскурсовод.

- Почему?

- А вы не знаете?

- Нет, - хором ответили заинтересованные журналисты.

- Во время советского оккупационного режима - это была большая тайна, - гордо ответил Осип. - Не многие знали, что в фигуре Родины-матери зашифрована символика украинской державы. Разве сама её поза, эти поднятые вверх руки с мечом и щитом, не напоминает вам трезубец?

- Точно! - воскликнул Иван.

- Конечно! - подхватил Вениамин.

- Вах! - согласился Георгий.

- Мы уже достигли перекрестка с улицей Коменданта Парубия, - сообщил Осип. - не желаете зайти в кафе?

И он указал на большую стеклянную витрину.

- До открытия памятника ещё много времени.

В помещении кафе было довольно жарко. Пока его коллеги рассаживались у столика возле большого, до пола окна, Иван снял куртку, и, оставшись в одной футболке, подошел к окну. За его спиной ровно гудело заведение звуками голосов посетителей и звяканьем посуды. За стеклом перед ним открывался вид на прохладный ноябрьский день.

С другой стороны улицы виднелась вывеска одного из многочисленных “военторгов”. Рядом магазин фабрики “Рошен”. Американский журналист любовался видом на огромный мурал, нарисованный на торце старой советской девятиэтажки (Картина изображала известного футболиста Андрея Шевченко в красно-черной форме футбольного клуба “Милан” и с усами великого Кобзаря), когда обратил внимание, что проходящие по улице люди как-то недобро косятся на него. Уже началась собираться небольшая толпа.

- В чём дело? - обернулся Иван с вопросом к своим спутникам, как раз в тот момент, когда Осип (по большому секрету) поведал журналистам, что памятник будет выполнен в виде одного из грузинских реформаторов.

Все трое повернули головы к нему. У Осипа отвисла челюсть, а глаза стали огромными.

- Что это? - выдавил он, указывая на грудь американского журналиста. - Флаг Новороссии?

- Что?! - удивился Иван и машинально опустил глаза. – А, это… Это же флаг Южных штатов. Я, знаете ли, неравнодушен. Понимаю, что это полная ерунда, далекая от реальности, но “Унесенные ветром”, ореол южноамериканских джентльменов... В этом есть что-то романтическое. Они, своего рода, вроде белогвардейцев. Как их, опять же, представляли в книгах.

- Мне кажется, народ не поймет, - согласился с Осипом Георгий. - Лучше бы снять.

Но было слишком поздно. За стеклом уже скопилось много народу.

Иван снова обернулся к стеклу. Почти прямо перед его грудью, со стороны улицы к нему прилипло лицо мужчины небольшого роста с какими-то дикими глазами. Люди вели себя так, будто человек за стеклом не мог их видеть и слышать, а для них, в свою очередь, разыгрывается какое-то гадкое представление. Или наоборот.

Они что-то кричали и указывали на Ивана пальцами. Кто-то выкрикнул: “Зовите патриотов!”

- Я звоню американскому консулу! - В свою очередь нервно выкрикнул Иван, поднося к уху аппарат мобильного телефона.

В этот момент толпа расступилась, будто льды под натиском ледокола. И перед витриной появился крупный мужчина в камуфляже и очень хмуро уставился близко посаженными глазами в лицо Ивана.

- Предлагаю тактическое отступление, - резонно констатировал Вениамин, пока Георгий доставал мобильный телефон и с довольным видом включал его камеру, - в туалет.

В этот момент что-то тяжёлое, видимо камень, ударилось о стекло. Оно выдержало, но покрылось паутиной мелких трещин. Толпа подалась вперед, а в голове у Ивана в один миг включились все голливудские фильмы про зомби-апокалипсис. Досмотрел кино он уже тогда, когда за ним и его товарищами захлопнулись двери местного сортира.

Три товарища по несчастью сумели повернуть защелку, и на время оказались в безопасности. Только Осип куда-то исчез. Спустя какое-то время, за дверью послышался угрожающий шум. Затем громкий стук. Похоже, ногой. Оглядевшись, журналисты поняли, что отступать дальше некуда и приготовились забаррикадировать дверь. Да, пусть даже и толчками.

Но как раз в тот момент, когда было принято решение оторвать первую раковину, шум поутих, а снаружи раздалось спасительное: “Open up. You are safe now!”

После небольших сомнений было принято решение открыть дверь. На пороге стоял высокий, слишком белозубый человек с тонкими седыми волосами и в галстуке с принтом в виде американского флага. За его спиной, лицом к толпе, высился огромного роста негр в черной куртке с надписью FBI большими буквами. А под ней чуть меньше: S.W.A.T

Вениамин в ступоре уставился на эту надпись.

- Что, серьезно? - спросил он, указывая консулу в спину чернокожего.

- А, это…, - отмахнулся тот. - Местные судят о нас по фильмам. Так им понятнее. Вот, значит, американцы. Ещё разорвут при раздаче печенек.

Кстати, раздача началась тут же. Чтобы успокоить толпу, в руках у громилы неожиданно появилась коробка, откуда он извлекал подарки и вручал тем, кто был рядом. В этот раз народу достался американский флажок и пачка презервативов. Хороших.

Дальше двинули уже вместе с консулом и его охранником, похожим на бодигарда рэп-звезды. Тут вновь объявился Москаль. Оказывается, он бегал звонить в Новую полицию. А в туалете плохая связь. Кстати, курточку-то Иван надел. И не только потому, что холодно.

На главной площади Мустафа-Найемска, куда прибыла эта процессия, в сопровождении в том числе тех людей, которые только что собирались выяснять отношения с журналистами, уже всё было готово.  Вокруг предполагаемого монумента выстроена завеса из темной ткани. По периметру праздничные гробы. Еще дальше голодные школьники (в дань памяти дню празднования голодомора): все мальчики в вышиванках и черных балаклавах, а девочки в веночках и кружевных трусиках. Взрослые в свеженачищенных кастрюлях на головах. Тут же несколько шеренг Новых полицейских в своих черных одеждах, похожих на охранников из сети супермаркетов “Сельпо”.

- Раньше на этом месте был памятник императрице Екатерине, - продолжил свою лекцию Осип. - После большевистского переворота - Ленину. А вот сейчас увидите что. Свято место пусто не бывает.

Все спели гимн. Потом заиграл какой-то бравурный марш на казацкую тему.

Через минуту после того, как смолкла музыка, что-то щелкнуло и покровы пали. На постаменте стоял невысокий лысеющий мужчина в пенсне на довольно длинном носу. “Берия Лаврентий Павлович”, - сумели прочитать иностранные журналисты. Дальше что-то неразборчивое. Ведь никто из них не знал украинского языка.