Вот, Елена Малышева сетует. Не ждите, говорит, пока что-то загноиться, опухнет протухнет и отвалится – лучше уже не будет. Не бойтесь, приходите в больницу, и кончина станет чуточку легче!
А покуда, раз в полгода проверяйте: фары, мотор, привода, шаровые, простату, сахар, соль, смело несите кал и мочу, делайте санацию зубов.
Всё это конечно верно, но я боюсь. С детства. Сами же и застращали, черти заботливые. Возьмем зубы. Эх, я отлично помню, как это было…
Восьмидесятые, – первая половина. В нашей средней школе зубоврачебный кабинет был. Был! Был! Был! В рот его.
Пустует - пустует кабинет до поры до времени, а в час «икс» – хуяк, оживает...
Слух о том, что в зубном «не чисто», разлетался по школе мгновенно – значит, настала плановая обязательная санация зубов. Тогда всё было плановое и обязательное.
Воспоминания о предыдущей ревизии и снятии зубных остатков по нашей СШ №…, сжимали мне сердце до размеров куриного.
Чтобы не травмировать учеников воплями товарищей, пораженных кариесом и ужасом, кабинет ебашил строго во время уроков, – когда дети по классам и нет посторонних ушей.
Это они у фашистов переняли, уж я понял. Те, хуярили марши, когда запускали газовые камеры, а эти задвигали: «Когда был Ленин маленький, с кудрявой головой…».
И хитрость работала – истерии не было, но, слухи ходили.
В один день, санация добралась и до нашего третьего «Б».
С началом первого урока, учительница открыла журнал, оглядела класс, точно копошащийся опарышами гнилой потрох, и улыбается:
– В зубной кабинет, первым пойдет… Э-э, Александров. За плохое поведение.
Румяный бандит Александров, из шалости и напоказ соседке, кушавший мел, стал белее самого минерала.

Конечно же, училка подъебнула. Хулиган просто был первым по алфавиту, да и заёб её по первому разряду.
Спорить с учителями тогда в голову не приходило, и Александров в прострации принялся совать в ранец учебник, тетрадку, пенал.
Та манёвр раскусила и говорит: – Оставь, Вася. Вернёшься через пять минут.
Судя по Васиному лицу, он решил не возвращаться ближайшие пять лет, – пока не отрастит постоянный прикус.
– Если регулярно чистил зубы… – добавила учительница.
У того аж пискнуло в горлышке, а она победоносно оглядела мёртвый класс.
Урок продолжился, а наш товарищ одиноко попиздовал по пустым коридорам до эшафота.
И так, всех прогоняли по алфавиту.
Разумеется, некоторые по дороге пропадали. Их находили в туалете, в кладовке со спортинвентарем, дома, и даже на крыше школьного хозблока. А туда, и бешеный Бубка с шестом хуй запрыгнет.
Мне жалко Васю – в кабинете обязательно будет холодно, запрыгаю зубы, а на столике у кресла, бросятся в глаза во-о-от такие щипцы, и всё! – мир померкнет. Нет бы, салфеткой прикрыть, – врач паучиха бездушная!
Мне в прошлый раз зуб такими вырвала, с хрустом. Без обезболивания.
Чем мы провинились перед ней, я размышляю по сей день.
Там, где необходим деликатный Айболит, была посажена гавкающая, злобная нетерпимая баба.
И лицо такое, – ей в застенках Гестапо зубы отбеливать. Брезгливое выражение, руки грубые – топором в мясном ряду махать. Кричит. Кто догадался поставить её на такую тонкую работу?! Золотые коронки этому аспиду в жопу.
Спустя двадцать минут, вернулся первопроходец Александров. На своих, но, сам не свой. Сидит страдалец, – ниже травы, тише воды, – не щиплется, в трубочку не плюет, прямой, глядит в рот училке и даже вызывается отвечать – понятно, санация не последняя, а первым быть страшно.
А учитель не нарадуется тишине и порядку.
Третьим пошел я. И я дошел, обмирая. И меня сверлили. На малой скорости – глазёнки дребезжат. Нет обезболиванию. Шлепнули в дупло цементу, как гавна с лопаты. Сказали: «Давай следующего», и, сдернули с кресла, чтоб не задерживал. Спасибо, пинка не дали.
Одной однокласснице она прошлась изнутри бормашиной по щеке, когда та дёрнулась от боли. Наорала. Уходила нормальная девочка, вернулась в класс точно с флюсом, в слезах, и была отправлена домой.
Тридцать пять лет минуло, а я помню всё. Лицо первой женщины едва-едва помню, а эту курву с плоскогубцами в деталях. Как вчера было.
Не бойтесь, приходите… Прихожу, а хули делать. Когда уже опухло, протухло…