Как всегда очнулся внезапно, и не понимая, где я....

Какие-то полувоенные сборы — на мне застиранное ХБ, армейский ремень, пилотка — не, ну, которую солдаты носят на голове. Военные сборы? Нет, вряд ли, вон бабы развратного вида гуляют по территории в партикулярном платье, а на военных сборах такого неположено. Волонтеры для каких-то непонятных дел? Или какие-нибудь ролевые игры, типа реконструкции штурма Рейхстага? Что-то я проспал или проквасил важное? 
Главное, полно тощих  писклявых баб, как на каком-то пати-в-рот-его-ебати.

Барак с длинным коридором. Бреду по нему. Из дверей то и дело выползают хихикающие блядского  вида девки, которым, кажется, делать больше нечего, как вилять лядящими задами перед кем ни попадя. Реконструкция борделя что ли? Вхожу в роль - пытаюсь с ними грубо заигрывать — хватать за разные места, они будто для вида вяло сопротивляются. Двоих обнимаю за плечи и затаскиваю в «свою» комнату. Вспоминаю свою кровать в левом дальнем углу. Меня узнают, и кровать освобождается от двух мужиков с двумя телками. При этом приветствия звучат хоть и радостно-дружелюбно, но  радостно в первую очередь, что меня в кои-то веки здесь видят. Где же я пропадаю? Заваливаю телок на кровать и, чтобы наладить диалог, игриво хватаю за ноги. Ноги мне почему-то не нравятся — во-первых, ступни грязные, а во-вторых, показалось, что у одной — вместо ступни вообще культя. Не буду же я инвалида ебать — ну, не любитель я такого экстрима. А в -третьих, лодыжки толстые, а я такого не люблю и не уважаю. Переполз на кровать напротив, где скучали две мелкие — почти лилипутки — девушки. Вот кому мой  мелкооптовый хуй покажется гигантопитекским. Но у одной задралась кокетливо коротенькая ночнушка, а на жопе пластырь. Что это?  - оказалось, заклеен чирий. Фубля!

Тут что-то затрезвонило, будто в глухой колокол или, например, в рельс. Все  спохватились мисками-ложками и побрели в сторону еще одного барака. Я же за отсутствием посуды подхватил девок, в том числе и червивую, и тоже побрел в столовую. С нами увязался какой-то юный хлыщ. Прогонять я его не стал, решив пожертвовать для него жопу с херункулом. На полпути на полянке стояли сваренные из профиля и листового железа столы и лавки, покрашенные в военный цвет. На лавках для сбережения телесного тепла лежали узко напиленные чурбаки. Эти твари дружно усадили  свои жопы  на чурбаки, и получалось, что на раздачу должен пиздячить пожилой ветеран всяческих спиртовых и половых войн и обидных поражений. Ладно хуй с вами, может быть мою галантность оценит здоровая особь блядского пола, а она мне все больше и больше нравилась. В плане на поебаться... Я живо изобразил в мозгу, какая у нее тесная горячая пизденка... и еще быстрее захотелось пожрать.
Столовая представляла собой до невозможности грязный — я бы сказал, просто засранный с особой старательностью — длинный барачише кое-как сколоченный из горбыля, посередине которого тянулись  в два ряда столы во всю длину оного. С ближнего торца стола, у входа стояла грязная плита, на которую поварята в заляпанных желтым жиром тельняшках и черных беретах подкидывали тушки рыбы и тут же раскидывали их по подозрительной чистоты тарелкам, которые тут же сметались жаждущими. Я вежливо попросил четыре порции. «Хорошо-хорошо!» - но выполнять просьбу никто и не думал спешить, хотя очередь в данный конкретный момент состояла из меня одного. Я попросил еще более вежливо: «Матрос, ебать тебя в нос! Давай уже рыбы! Видишь меня люди ждут!» «Четыре порции?»  Матрос кинул три куска рыбы и пару картофелин на тарелку, но она непонятным образом уехала на противоположный край длинного скользкого стола,​ где ее ловко, не оборачиваясь перехватил какой-то тощий  хиппи с грязными ниже плеч волосами. «Блядь, где моя рыба?!» - возмутился  я. «Так  вон!» Я пошел разбираться — мою рыбу уже жрали два узника Бухенвальда в висящих как на скелетах ветровках защитного цвета хаки. В другой раз и в другое время я бы их, может быть, пожалел, но сейчас было смертельно обидно. Я снял солдатский ремень вместе с брючным и стебанул им со всего размаху вокруг себя по спине одного из них, но невинно сделал при этом вид, будто собирался всего лишь перепоясаться: «Извините...» «Ой, что Вы делаете, больно же!» - хиппями оказались две довольно смазливых девахи модельного  экстерьера - это я отметил про себя, на секунду прикинул, не стоит ли за ними приударить, тем более, что у них было три порции моей трески. Но  висящие сосулями волосы вызвали непонятную для военнобязанного брезгливость и,  натянуто пожелав им приятного аппетита, я удалился для дальнейшей борьбы за рыбу с мелким обслуживающим персоналом зарыгаловки, ощущающим себя пупом  этой половины вселенной.
Слов своих и силу голоса я больше не контролировал и изрыгал хулы и проклятия всем и вся. Но эти черти полосатые хуй ускорились и, кажется, вообще не обращали на меня внимания. Я рассвирепел: «Блядь, где у вас тут ложки и тарелки — я сам себя обслужу!» - и полез за прилавок, представляющий из себя раскаленную жарочную поверхность.  Я нашел на подоконнике казавшуюся почти чистой тарелку, нашел  последнюю свободную ложку. Еще я обнаружил на грязном полу поднос с белым хлебом кое-как прикрытый марлей. Я захватил хлеба, сколько позволил мой нехилый захват, демонстративно злобно кинул на тарелку. И полез к плите, на которой шипели несколько кусков рыбы. «Четыре порции в одни руки нельзя!» - вот жеж суки! - я, оказывается, не невидимка! Тут от этой неожиданности случилось несчастье — жирная ложка, как угорь, выскользнула у меня из пальцев и упала на край лужи на полу, цветом и размером напоминающую Хуанхе в период разлива. Я было полез за орудием выживания, но ложка скользнула от моего неловкого движения к середине лужи и скрылась в мрачных глубинах кухонного Мальстрема, вильнув на прощанье аллюминиевым хвостом. Я заорал: «Блядь!» - дальше последовали совсем уж неприличные слова с почитанием всех  родственников всего человечества до четырнадцатого колена и глубже - вплоть до эпохи мезозойя и палеолита!
«Четыре порции в одни руки не отпускаем.»
«Сколько … отпускаете...?!»
«А сколько вас?»
«Нас четверо!!!»
«Четыре порции нельзя!»
«Блядь, как же вы меня заебали!!! Заебали сволочи-пидарасы-гандоны!!! Давай, блядь, ебать тебя в бескозырку, под которой у тебя нет вообще нихуя, три порции рыбы!!!»
«А вас что трое?»
«Нас вообще четверо, ебать тебя в твою гнилую конфорку! Вон — посмотри своими пиздопиликалами залупа слепошарая -  сидят на улице трое, блядей! Две бабы и малолетний пидарас!!!»
«А! Так вам и надо три порции...»
«Бляяяя... ну, ты мне весь спинной мозг выебал до последней извилины! А я, блядь, сука ты ебаная, кусок пизды недожаренный, я сам должен Я САМ  что- нибудь пожрать?!!! Для подкрепления своих, блядь,  моральных и физических сил, убитых на твой тупой мозг размером с  залупу дрозофиллы, ебать твой лысый череп!!! Мне еще двух баб ебать! И одну, причем, с чирьем на жопе!!! Заебал, матрос!!! Давай жыво рыбу пока я не расхуярил всю вашу богадельню к ебене матери и нахуй!!! Заебали, блядь, твари ебучие, суки спидозные!!! »

«ххх, ты что?» - кто-то настойчиво трясет меня за плечо. Жена. Вжалась испуганно в спинку кровати, прикрылась по самые рачьи глаза одеялом. - «ххх, ты что так ругаешься? Мне аж страшно стало... орешь, как подрезаный... ругаешься... Сон страшный приснился?»
«Спи-спи, нахуй!» - успокоил я любимую жену и подумал: «Как же ты заебала — даже сон не даешь досмотреть!»
Хотя, может быть, и молодец, правильно сделала, что разбудила — нахуй мне какая-то пизда с чирьем на жопе! Еще заразу какую подхватишь во сне!

Xxx. Тока што (с красными зрочьками)