Когда заснет кукушечка, и всё то,
Чему пройти назначено, пройдет,
Передо мной воздвигнутся ворота
Обширнее любых земных ворот,

Обширнее и в то же время уже
Малейшего игольного ушка,
И каяться придется, да к тому же
Не врать, хоть захочу наверняка.

И я покаюсь – гордость поумерить
Не делал и попытки. Унывал.
Завидовал.  Алкал.  Боялся верить
(Не верить – тоже).  Щек не подставлял.

Ленился.  Поминал неосторожно
Господне имя.  Клялся.  Врал.  Блудил. 
По мелочи свидетельствовал ложно,
Прощенья не давал и не просил.

Ну… крал. Робел.  Был равнодушен с миром,
Сводил счета открыто и меж строк,
И кесарю, маммоне и кумирам
Себя я отдал столько, сколько мог.

А ангел в окружении сиянья,
Не слушая уже давным-давно,
Поймет, что я закончил покаянье,
Слегка зевнет и скажет: «Ясно.  Но..?»

Что делать? Я вздохну, планшет достану
(Wi-Fi-то есть?  Ого!  Какой изыск…
Пароль какой? Еще раз? VsyoPoPlanu?)
И в сеть зайду на удаленный диск.

Там будут, обозначены годами
И темами, за рядом четкий ряд,
Десятки папок с прозой и стихами,
И ангел ткнет, как будто наугад.

В планшетной цифровой фата-моргане
Исчезнет приложений шелуха,
И призрачно проступят на экране
Вот эти строчки этого стиха…

Засуечусь…  Забормочу невнятно,
Мол, лучше есть… Другое почитай…
Но скажет ангел: «Так. Теперь понятно».
А я спрошу – «так в ад мне или в рай?»

И пробужусь… Замолкнет песнопенье…
И ангел, тая в утренней тиши,
Прошелестит – «твое стихотворенье?
Твое же, верно? Сам и допиши».