Весна… Вечер. Закат цвета сливы молочной зрелости. Коты гадкими голосами ведут непростые переговоры о переделе территории. Вороны обстоятельно исследуют содержимое мусорных пакетов, неодобрительно косясь на бомжа по кличке Джигурда, с брезгливым сомнением осматривающего извлеченные из контейнера джинсы. Таджики закончили трудовой день, одели парадные кроссовки, расселись по лавочкам и курлычут о чем-то своем. Рабочие и служащие потянулись к телевизорам и тапочкам. Профессиональные мамаши выгуливали свои выводки перед сном. Выводки носились по двору, орали, сталкивались телами, самокатами и велосипедами, зависали на горке и качелях, рыдали и хохотали. Пятница. С девятого этажа разносились звуки гармошки. Голос, не лишенный приятности, исполнял с надрывом «запрягайте, хлопцы, коней».

Колбасевич и Хлебский фланировали.

- Эх яблонько, куда ты котисься... – задумчиво сказал Хлебский.

Колбасевич удивился. Хлебский пояснил.

- Есть в нашем доме персонаж по фамилии Яблонько. Ударенный по фамилии последним слогом – пояснил Хлебский – Впрочем, ты тут человек новый, простительно. Это его талантом ты сейчас имеешь возможность наслаждаться. Сегодня предрекаю тебе знакомство с ним, ежели еще полчасика погуляем. Судя по приметам, это деревце опять злоупотребляет пестицидами. А пока преамбула.

Привезла мне как-то незабвенная моя Лизка из первопрестольной джинсы. Было это во времена, когда железный занавес уже не выдерживал напора капиталистических ценностей.  Хорошие джинсы. Фирмы Ли… Ну, Лее написано, такими буквами, как коты насрали.

С девятого этажа загремело – «Нэсэ Галя воду!»

- С Галей, кстати, тоже познакомишься. Святая женщина! – усмехнулся Хлебский. А на четвертом этаже у нас живет старичок, эдакий эталонный еврей, по фамилии Кудесник. С  перхотью и эндемичным носом, все чин-чинарем. Носитель, так сказать, породы. Любимец богов.

«Згынуть наши вориженьки, як роса на сонци.  Запануем и мы, браття, у своий сторонци» - с надрывом загремело в горних высях. На балконе можно было рассмотреть маленького человечка, прижимающего руку к груди. «Яй-ци, строн-ци» - эхо пробовало на вкус странные слова.

- Господа, это был предпоследний номер нашей программы! – объявил Хлебский. Почтеннейшую публику приглашаем за кулисы на фуршет с хористками! - Хлебский увлек Колбасевича к подъезду.
- А теперь хит сезона! – на ходу воскликнул конферансье. Наступила пауза. Шедевр не заставил себя долго ждать

Ой як гарно маты
Джинсы фирмы Ли
И портрет Маккартни
В себе на столи
А ще краще маты
Гарни автоматы
Кипочку патронив
В’язочку гранат…
Украина будэ вильна
Буде, нэнько, самостийна
Гэй! Шапкы до горы!..

Перепуганное эхо заметалось,  отражаясь от балконов, мусоросборника, качелей и прочей урбанистики: «Гэйгэйгэй, рырыры…»

- Вот, понимаешь, какая стервь! Я, попервой, подумал, что это на мои джинсы намякивает. Принял на свой счет и сильно занервничал тогда, ага. Ладно, ускорим шаг, сейчас он в порыве праведного гнева пойдет жидов резать. Тобишь, бедолагу Кудесника. В первый раз практически добрался до двери, дермантин попортил.

Друзья поднялись на лифте к гнезду нацизма. Дверь квартиры была открыта, а на пороге стояла пышногрудая Галя, жена нарушителя спокойствия.

- Проходьтэ, Володимир Петрович! Он на кухне. Я ножики-то вже поховала.
- Фактыч, ты только не лезь со своим распухшим интернационализмом, а то могу зацепить ненароком на реверсе!

На кухне с кавалерийским топотом метался потный взъерошенный мужичонка невнятной наружности и гремел по ящикам фамильной нержавейкой.

- Галяааа! Гаааля, сука! Зрадила? – ревел белугой – Отдай ножа! Украина! Будэ! Жиды! Гэть!...
- От зараз тоби будэ! Петорвич тоби вылку в дупу встромыть та й провэрнэ впопэрэк, сволота клышонога! – визгливо отвечала супруга, прячась, однако, за спиной Хлебского.

Хлебский аккуратно ухватил мужика двумя руками за воротник и несильно ударил его лбом в нос. Яблунько удивился, загрустил и попытался сесть на пол. Из носа робко выглянула розовая сопля и, осмелев и набирая пролетарский цвет,  потекла в усы.

Колбасевич круглил глаза, но помятуя совет друга, благоразумно помалкивал.

- И вот, понимаешь Фактыч, ведь нормальный же человек, по большому счету. Мастером работает, по-русски разговаривает, что твой Игорь Кириллов. Но раз в месяц-полтора имеет его по пятницам национальное самосознание в извращенной форме. На почве злоупотребления. – меж тем продолжал повествование Хлебский, волоча уныло обисшего визави в туалет. Там пациент был головой помещен в унитаз, вода спущена три раза и тело было передано близким.

-  Хорошая метода. – резюмировал Колбасевич, – И голову охладил и кровь унял.
- Метод вырабатывался путем проб и ошибок. В первый раз ему досталось побольнее, уж больно тогда зацепила меня джинсовая тема.
- Ой, спасибо вам, Володимир Петрович! Вы уж не обижайтесь на нас. Завтра как обычно? – спросила Галя.
- Да, но не раньше полудня. Устал.
- А что будет завтра пополудни? – спросил Колбасевич, когда друзья вышли за дверь.
- Безоговорочная капитуляция Яблуньки. Принесет очередные извинения. А также репарации, контрибуции и алкоголь. Прощения будет просить, уж так у нас заведено. Часть ритуала. Подтягивайся и ты. А вообще, в последнее время мне кажется, что он меня ждет, как пациент неотложку. Для вправления мозга.

На лестничной площадке маялся недорезанный жид Кудесник.

- Нет, ну вы опять это видели? Он меня почти чуточку не зарезал! Броня уже выпила весь корвалол и просит еще! И ей таки его надо!
- Дядя Изя, идите уже смотреть телевизор. Там сегодня про Израиль. Зло наказано, справедливость восторжествовала. Холокоста не будет. А когда настанет – мы вас первым позовем.
- Шоб вы были так здоровы, как мы вас с Броней уважаем! – казалось, Кудесник сейчас начнет кланяться. Но он развернулся и засеменил по направлению к лифту. Каждый шаг сотрясал его седую шевелюру и невесомая перхоть струилась по плечам, медленно опадая на грязный кафель пола…

…
…Бомж Джигурда примерил джинсы и остался доволен. В лунном свете джинсы были особенно красивы. Не Ли, конечно, но тоже ничего.