Был у меня товарищ пионерского детства - Гена Хвост, мы с ним несколько сезонов оттрубили в одном лагере. "Лесная поляна" называется. А откуда у него взялось такое прозвище - хуй его знает. Хвост и Хвост.

Вначале Хвост был круглый отличник, потому что его мама была мировая женщина. Она заведовала центральным магазином "Цветы", а Хвост обладал примерным поведением и, помимо дзюдо, посещал кружок фотографии.

Потом маме дали восемь лет усиленного режима. Папаша немедленно от всего открестился, сбегал развёлся, срочно запил и завёл в доме женщину по имени Емельяниха. А Хвост немедленно отупел. Учиться стал с тройки на двойку, по поведению неуд, из фотокружка выпиздили. Кончилось тем, что тренер отнял у него жёлтый пояс, присвоенный, как выяснилось, по недоразумению.

Кое-как домучив десятый класс, Хвост тоже запил, и, пропив целый год с небольшими остановками, ушёл в армию. Через два года вернулся, разменял с папашей квартиру и зажил кум королю. То есть стал пить безостановочно. С Хвостом всё.

Теперь по предмету. Однажды, нам тогда было лет по шестнадцать, Хвост спиздил на толкучке ботинок. Хороший импортный ботинок, светло-бежевый, на сплошной подошве, с аккуратной пряжкой и маленькой ящерицей на стельке. Кажется, левый. Или правый, точно не помню. Радостный, приволок его ко мне. Я тоже обрадовался - а хули дальше? Кому нужен ботинок без пары? Куда его загонишь? Мы полдня ломали голову, пока один прохожий жучок нас не надоумил.

- Хуярьте, - говорит, - на "пятак". Там пацан одноногий трётся, афганец, типа. Прикинут всегда от души, по последнему слову. У таксистов спросите, его там любая пизда знает.

- А какой ноги у него нет? - заинтересовались мы. - В смысле, какая есть?

- Левая, - отвечал жучок. - Или правая, точно не помню. Аревуар!

Мы похуярили на "пятак". Приезжаем, спрашиваем у таксистов, так, мол, и так, пацан одноногий, любая пизда знает.

- А вон, - говорят, - в крайней машине кого-то дрючит.

Я пошёл к крайней машине. Сунулся в окошко, вижу, на заднем сидении, точно, сидит парень - в вельветовом пиджаке, в шёлковом платке из-под рубашки - сидит и держит банк в "очко". То есть в "двадцать одно". Тут же костыли. Значит, действительно одноногий. Тут же и какой-то хуй с усами, которому одноногий выдаёт карты: одну из колоды - другую из рукава, одну из рукава - другую из колоды.

- Ты скоро? - спрашиваю. - Дело есть.

Одноногий достал себе откуда-то из подмышки десятку с тузом.

- Нуте-с, молодой человек, - отнёсся он к усатому, - продолжимте?

Тот молча вывернул карманы.

- Что ж! - одноногий светло улыбнулся. - Тогда всего наилучшего!

Вылезая раком из машины, проигравший поинтересовался:

- Завтра будешь?

- Всенепременно! - одноногий захлопнул за ним дверцу. - Ну, чё хотел?

- Да тут это, ботинок. Как раз на тебя. У тебя какой ноги нет? В смысле, какая есть?

- Левая. Или правая, - засмеялся одноногий, - точно не помню. Ладно, тащи, посмотрим.

Я махнул Хвосту.

- Слышь, - говорю, - братан, это тебя под Кандагаром угораздило?

- Ага, - говорит, - под Ростовом. Нажрался в говно и заснул на рельсах. Тут поезд. Прикинь, какое западло.

- Прикидываю.

- Да вообще пиздец, иногда бывает, жить не хочется... - одноногий огорчённо вздохнул.

- Да уж, - говорю, -  попал так попал. Как хуй в рукомойник.

- Не то слово.

- Мда... а Ростов-то хоть на Дону был?

- Да нет, Великий.

- Ммм... хуёво.

- Аааа...

А с ботинком всё срослось. Он подошёл и по размеру, и по существу. Как и требовалось, оказался левым. Или правым. Точно не помню.