-Не надо было рожать. Ой! Не надо было рожать, – жалостливо и плаксиво причитала она, глядя на своего взрослого, ладного, сорокалетнего сына.

- Я же могла умереееть! – тоненьким голосом продолжала тянуть свою сиротскую песню.

- Я же такая маленькая, изнеженная!

- Чудо что выжила! Не надо былоооо…

- Думала - умрет! Сразу. Посмотреть-то не на что было. Два кило весу.

- Да и, что хорошее могло родиться? Я – маленькая, тощая! Восемь лет детдома и шесть годков работы на джутовой фабрике!

- Не надо было рожать!

- Не умер. Орал днем и ночью. Молока-то не было. А откуда оно возьмется? Вся на нервах!

-  Приехала бабка Наташа из деревни. Развернула пеленки, посмотрела, а тельце тощее, ручки, ножки тоненькие и только маленький член все время стоит. Да еще взял и пустил струйку вверх, ну и описал всю бабку.

- Гения ты родила. Гения!- строго молвила Наташа. Завернула потеплей, и холодной февральской ночью понесла  к себе домой.

- Выходила! Корова была у бабки. В травах купала, молоком прикармливала.

-Не умер! Улыбаться начал! Глазки посветлели, голубенькие  и личико беленькое. Шустрый, правда, такой! В восемь месяцев встал на ножки кривенькие и… пошел. Только успевай следить.

-А я-то, что могла? Молодая, глупая, гулять хотелось, а тут дите под боком. Ну, спеленала я его потуже и пошла с ним в кино. А там лестница, не то чтобы длинная, крутая очень. Не удержала ребеночка. Уронила. Покатился  по ступенькам, а потом и через дорогу,  вон у той обочины и остановился. Бегу за ним по ступенечкам, а коленки дрожат, весу-то во мне,  килограммов сорок. Смотрю, лежит мой мальчик. Не плачет, улыбается, только шишка на лбу огромная. Живой!

- А что потом? Работа. На фабрике,  в магазине, где могла там и подрабатывала. Красивая была, одеться хотелось, с подругами погулять, мужа найти. Сдала я его в ясли, круглосуточные.

- Как же  его в ясельках все любили! А чего не любить-то? Мальчик вежливый. Со всеми поздоровается, всех о жизни порасспрашивает. Воспитанный. Я ж его всему научила!

- Соберет детей, и сказки им рассказывает. Аж нянечки заслушивались!

- А пел как! Бывало вместе, в два голоса. «Стоит над горою Алеееша, в Болгарии русский солдат»! У всех слезы на глазах.

- А, до сих пор, как вспомню, как рожала, так и думаю: «Не надо было»!

-  Это сейчас позаводят - двоих, троих, четверых.  Зачем так много?

- А не рожают ведь, не мучаются по трое суток! Кесарево. Разве ж это роды? Вот и заводят…

- Нет. Не надо было рожать. Я ж могла умереть!

- Обижается, что била я его в детстве. А, как было не бить? Как не бить-то?

- То вьетнамки на пляже потеряет. То штаны новые порежет, то занавески подожжет. А в десять лет, так вообще. Домой без глаза пришел! Как было не бить? Ааа???

- А кушать-то, кушать, как не любил! Да я ж его, борщами этими, с утра до вечера запихивала. И икру в ресторане воровала, и вкусности всякие. Че было, не есть? Чистое же здоровье! Так нет, часами домой не показывался, лишь бы не слушаться! Ну, как было не бить?!

- Вырос.

- Иди в официанты, или в парикмахеры, таксистом можно. Профессии денежные. Помогу чем смогу, выучу.

- Нет. Ушел. Стал  жить сам. Денег, правда, не просил. Сам зарабатывал.

- Потом уехал. В Америку. Я ж ему с собой столько всего надавала. И простыни, и посуду, и книги дефицитные. Я тогда в магазине книжном работала.

- Уехал и пропал. Ни слуху, ни весточки.  Десять лет! Ну да ничего. Квартиру я его продала, замуж вышла, дачу купила. Да и, под простынкой у меня, кой-какие денежки всегда лежали.

- Вернулся. И простыни, и посуду, и книги - все растерял! Ну, хоть внука привез.

Бестолковый, как  отец! И кушает плохо. А сколько я им пельменей налепила! Цельное ж мясо! Не ест.



- А я вот, все думаю. А чего это бабка Наташа наговорила? Гения родила! Чего это значит-то?

- Может, все-таки построит он нам дом. Большой, каменный. Возле дома озеро и стог сена, и лошади пасутся. Как у нас в Уфе было, до детдома. И будем мы с ним песни, по вечерам петь, на два голоса, как в детстве. И никуда он больше не уедет. И станет он меня слушаться. И по утрам буду варить ему кашу овсяную. А яйца мы не будем кушать. Там же холестерин! И заведем еще кошку. А, как стемнеет, посмотрим телевизор. Не долго. Чего зря электричество жечь. Нам ведь и так хорошо будет. Вдвоем!

- Может же такое быть? А то…

-  Гения родила! Гения!

- Не надо было рожать! Я же могла умереееть!

----------------------------------------------------------------------
--------------------

- Бляяяттть! Да откуда ж она взялась на мою голову? Эта старая  вздорная баба!  Эта конченая сука с несгибаемой силой воли!  Детдомовская, алчная и беспринципная тварь! Жалкое,  вечно ебущееся  существо! 

- Да сколько  можно терпеть этот  маразм?!

- Да  заебался я  жрать  ее овсянку и всякую полезную  хуйню!

- Устал  лечить  от  стариковских болезней,  выслушивать тоскливые  сиротские песни и каждый день прозревать  чего  я  еще не сделал в жизни хорошего.

Я затрахался узнавать,  как много говна  я  натворил.

- Да на хуй мне все это надо?! Заботиться о ней, звонить по нескольку раз в  день и узнавать как у нее дела?

- Да, блядь,  она же даже рожать меня не хотела! Все детство била меня смертным боем! У меня  до сих пор  шрамы от пряжки солдатского ремня! Да я,  из-за нее,  чуть в тюрьму не сел. Загнал в живот заточку ее очередному хахалю. 

- Я ж, блять, уехал на край света и все ей оставил. Все, что у меня было.

А эта сука,  провожая меня, задумалась и спросила: « Сынок, а ты девочек в попку трахаешь?»



- Думал, съебался, удрал, ухуярил. Думал навсегда! Думал, никогда даже не вспомню, не увижу!

- И вот! Опять! Сука! Блять! Да за что? Да сколько можно? Да пошла ты нна хххуй… Ненавижу!



- Сынок ты бабушке позвонил? Нет? Нууу, она же скучает!

- Зайка, а что мы маме  на Новый год подарим? Уже купила? Спасибо! Ей будет приятно!

- Мамуля,  ты как? Как здоровье? Все хорошо? Я с Вовой за зубы для тебя договорился.

- Что кушаю? Утром?  Ну,  овсянку, конечно! Яйца? Нееее, не ем, там же холестерин. Ну, ладно. Пока. Давай, целую!


-Фууууу! Отъебался, кажись! А че делать? Жалко! Старая больная женщина. Моя мать. Сука, конечно! А что делать?