Одной из запомнившихся легенд, услышанных мною в светлом октябрятско – пионерском прошлом является «лампочка Ильича». Вопрос о том, какое отношение вождь мирового пролетариата имеет к великому изобретению американского электротехника Томаса Эдисона, стал волновать меня десятилетия спустя. На этот счет существует несколько версий. Первая – официальная, является, на мой взгляд, полным бредом. Согласно ей, воплощая в жизнь лозунг, что коммунизм есть советская власть, плюс электрификация всей страны, большевики общим гужом потянули электропровода во все стороны по немытой и глухой России. Затюканное, дремучее крестьянство, с незапамятных времен палившее лучину, увидев источающую свет замысловатую конструкцию, в немом восторге пораскрывало хлебальники. Дальше дело техники - подсуетились ушлые комиссары - пропагандисты, отнеся неумолимое торжество прогресса к отеческой заботе о крестьянах со стороны Владимира Ильича Ленина лично. И русский мужик, существо искреннее и немного наивное, в благодарность, прозвало осветительный прибор «лампочкой Ильича». Версия вторая, более реальная, но не нашедшая отражения в исторических анналах повествует об искренних и немного наивных, но уже не крестьянах, а иностранцах. Некоторые из них, мировые знаменитости, любопытства ради, потянулись после октябрьского путча в Советскую Россию, поглазеть на ее главаря. Таков был и ковбой Джон Рид и фантаст Герберт Уэллс и многие, многие другие. Не думаю, что Томас Эдисон был в числе импортных ходоков, он вообще мало интересовался политикой. Но услыхав про утопию, под названием «План ГОЭЛРО» , ознакомившись с ним детально, был шокирован размахом смелых замыслов вождя, и как дань уважения к фантазиям, роившимся в лысой голове последнего, поименовал свое изобретение – «Lampochka Il’icha» . Но мало кто знает, что истинным творцом этого словосочетания, практически имени собственного, был профессор медицины, врач-интернист, первый нарком здравоохранения Николай Александрович Семашко, пользовавший траченные каторгой и разнообразными пороками дряхлеющие тела сановных особ. А дело было так…

Лев Давидович Троцкий, слыл личностью неординарной. Соратники по партии, его не любили, но открыто выказывать свою неприязнь побаивались, ибо никто никогда не знал, чего можно ожидать от этого демиурга, гения революции с большой буквы. Все сходились в одном – ничего хорошего. Больше всего на свете, Лев Давидович любил самого себя, был позером и рисовался эдаким красавцем повсюду, где мог оставить по себе какую-либо память. Рев беснующейся, разношерстной толпы, ловящей каждое его слово, повергал разжигателя мирового пожара в неописуемый экстаз. По словам очевидцев, он закатывал глаза, трясся, как эпилептик и видимо получал сексуальное удовлетворение, отчего ординарец его, товарищ Эткинд, разъезжая со Львом Давидовичем по митингам, всегда в запасе для величайшего из революционеров имел пару чистого белья. Гений, каким бы чудаковатым он не был, должен всегда блюсти чистоплотность, потому как от гениальности, до всеобщего посмешища один шаг. То, что простится простому смертному – гению никогда! Но дело не в этом, а в том, что когда «красный ястреб» не митинговал, или не был занят в очередной партийной сваре, жестоко скучал, и повсеместно пытался развлечь себя шутками, многие из которых воспринимались как идиотские. Имея еврейское происхождение, в купе с неплохим образованием, с юности помотавшись по ссылкам и тюрьмам, подобно тому, как растущие грибы абсорбируют соединения тяжелых металлов, Лев Давидович абсорбировал в себе всю дрянь глумливости и человеконенавистничества, какую не встречал. Поэтому позже, не упускал случая, как мистер Хайт, потешить себя, издеваясь над окружающими. Однажды вечером, после очередного митинга, прогорлопанив весь световой день кряду, он вернулся в Кремль. Зайдя в рабочий кабинет к самому Ленину, помимо председателя совнаркома, Троцкий обнаружил там Дзержинского, Луначарского и Сталина. Компания пила херес, курила сигары и балагурила, отдыхая после тяжелого, насыщенного трудами дня. Когда автор теории перманентной мировой революции присоединился к коллегам, те уже были слегка навеселе и обсуждали план, как им продолжить приятный вечер. Лев Давидович нашелся сразу, предложив компании пари. Достав из кожаного портфеля электрическую лампу и томик в зеленой обложке, он предложил - каждый из присутствующих кто засунет пока еще «просто лампочку» в рот, получит в качестве приза переписку Энгельса, с этим, как его – Каутским, в оригинале, с экслибрисом самой Клары Цеткин на титульном листе. Товарищи заинтересовались все, кроме Кобы. Иосиф Виссарионович не умел читать по-немецки. Первым в борьбу за редкую книгу вступил председатель ВЧК. Взяв из рук Троцкого лампочку, Феликс Эдмундович протер ее полой гимнастерки и посмотрел сквозь кривое стекло на застывших в ожидании товарищей. Троцкий ехидно улыбался, поблескивая сквозь изящное пенсне угольками бесовских глаз. Но Дзержинский не был бы чекистом номер один, если бы не был Дзержинским. Железный Феликс под изумлёнными взорами товарищей извлек изо рта вставную челюсть и проделал фокус с лампочкой, к разочарованию Троцкого, необычайно легко. Теперь позвольте мне – оживился Луначарский, - я нарком просвещения и подобные раритеты по моей части! Вы батенька солдафон и пустите библиографическую редкость в лучшем случае на самокрутки, в худшем, сами знаете… Анатолий Васильевич Луначарский, имеющий среди соратников прозвище «броненосец «Легкомысленный», выхватил из рук председателя ВЧК электрическую свечу. Нарком образования отличался от присутствующих не только легкомысленностью и тупым, свойственным потомственной аристократии немотивированным упрямством. Анатолий Васильевич был необычайно энергичным, жизнерадостным, эпатажным человеком. Любил театры и женщин. Говорят, был «ходок» еще тот. Не один театральный банкет, не обходился без его участия. Коньком наркома – броненосца был трюк с бокалом шампанского. Имея от природы рот не малых размеров, он обхватывал им по периметру окружности фужер и, запрокинув голову, выливал его содержимое в луженую глотку. Поэтому трюк с лампочкой он проделал, как говорят на раз, чем расстроил Льва Давидовича еще больше. Настала очередь Ильича. Ленин, конечно, не был идиотом. Ленин, конечно, знал, что от жидовской морды Троцкого можно ждать любой гадости. Свежи были воспоминания о том, как тот накануне октябрьского восстания опубликовал в прессе его детальный план, а потом чуть не сорвал подписание Брестского мира с немцами. Ленин интуитивно чувствовал какой-то подвох. Но будучи человеком по натуре крайне тщеславным и крайне азартным, привыкший быть везде на первых ролях он не мог ретироваться, когда два его соратника по партии проделали такую штуку. Ильич выхватил лампочку из рук Луначарского и как мог шире раскрыл рот. На этот раз иудушка Троцкий получил удовольствие сполна… Через четверть часа в подкативший к резиденции вождя фаэтон , суетливо толкаясь, первые лица страны усаживали лилового как баклажан, с глазами навыкате и торчащим изо рта цоколем Владимира Ильича Ленина. Как только захлопнулись дверки авто, вскочивший молодецки на подножку автомобиля Сталин, коротко скомандовал шоферу – к Сэмашкэ!

А переписка Энгельса с Каутским, позже по наследству перешла отцу народов. Но Иосиф Виссарионович, ее так ни разу и не раскрыл.