Содержание предыдущей части одной фразой: главному герою, менеджеру средней
руки, грустно от того, что его кореша поперли из конторы.

– Излагай свои девяносто, старик, – я подсел к Йохану, перед которым стоял
галлонный кувшин О’Хара.
– Уволили, суки! Без объяснений. Блокировали комп и доступ в сеть, отобрали
пропуск. Пригнали охранников, дали десять минут на сбор личных вещей.
Попрощаться не позволили, сделали исключение только для тебя.
– Настучали?
– Очевидно.
– А ты знаешь, кто? – спросил я мысленно. Йохан слека склонил голову. Знает,
но обсуждать не хочет. Ну что ж, оставим это в невысказанных десяти
процентах. Стучать на Йохана было за что.
– Какие идеи на будущее? – спросил я вслух.
– Пока никаких, пороть горячку не хочу. Шок пройдет, тогда подумаю. Но
как-то так, как раньше, работать не хочу. И Монреаль этот сырой и промозглый
достал уже. Хочу тепло и прохладу, а не адскую жару и собачий холод.

Вторым и третьим кувшинами пошел лагер Гролс.

– Серж, ты знаешь, я тут прочитал, что надо для создания политической
партии. Двести подписей. Двести, представь! Я за выходной на Бонавентюр*
столько насобираю, надо только идею, и чтобы пиво было.
– У меня со словом «партия» до сих пор коммунисты ассоциируются. Ты в курсе,
что в Канаде уже и так три коммунистических партии и еще комсомол?
– Теперь в курсе. А что такое комсомол? Если что-то коммунистическое, то мне
не пойдет. Мне бы анархистское что-нибудь, или агностичное...
– Забей на комсомол, ты про него знать не хочешь. Бери мою идею
законодательной инициативы, дарю. Надо людям за секс платить, как за
выполнение государственных обязанностей, типа суда присяжных. Вот смотри.
Просыпаешься ты утром с ней. C какой именно, сейчас не суть важно.
Представь, она такая тепленькая, мягонькая, желанием пахнет и за живот тебя
покусывает остренькими зубками, а ты ей попу мнешь, упругую такую, обеими
руками, и она дышит глубоко и часто, представил?
Йохан откинул голову назад и закрыл глаза.
– Представил, – сказал он через минуту, – Очень даже отчетливо представил,
слишком, наверное. Ну и дальше что?
– Что дальше делать будешь? Нет, я не в том смысле, там понятно, ты ж
правильный, ага... Я о том, что ты позвонишь в офис и скажешься больным. Да
и кем ты можешь сказаться, когда рядом она, с выдающейся попкой, дышит
часто, гладенькая, вкусно пахнет и нежно покусывает? Вот рабочий день и
пропал. Кому выгодно? Никому не выгодно. А был бы интим государственным
делом, пришел бы на два часа позже и сказал бы боссу чистую правду – сексом
занимался, натурально, в поте лица, не щадя живота, страстно покусанного.
Тебе фирма за честность должна заплатить, не по твоей ставке, естественно, у
тебя там сорок пять?
– Сорок семь.
– Ладно. Скажем, десять. И государство десять, в форме налогового кредита.
Два часа тебе на типовой секс, там, с водными процедурами. Итого тебе
двадцатку налогооблагаемую и столько же налогового кредита. Всем же польза,
и государству, и фирме, и тебе. И ей, заметь, такой же сороковник.
– Выходит, что работать выгоднее, если только ты не в Макдональдсе.
– Так и правильно. А тем, которые в Макдональдсе, секс будет выгоднее, что
тоже где-то правильно, согласись.
– Правильно. А учитывать и контролировать как будешь?
– Декларативно. Как обычные положения налоговых документов, как с твоими
чеками. И лимит поставить, не больше раза в рабочий день.
– А что, второй раз за день никак нельзя? Не, я так не согласен!
– Чудак, это за налоговые пряники один раз, за свой счет сколько угодно. Но
государству и бизнесу выгодно только один раз, если чаще – получится
неразумное расходование жизненных ресурсов и истощение организма, зачем же
это поощрять?
– Да, Серж, с идеями ты гигант, – Йохан с уважением кивал головой, – Под это
дело я и две тысячи подписей могу собрать, влегкую. Это даже не популизм,
это вообще черт знает что. За гранью воображения. Как раз то, на что народ
ведется. Почему ты до сих пор прозябаешь в этой гнилой конторе, а не пишешь
речи Жилю Дюсепу**? Впрочем, жирно ему будет...
Да, квебекуа мы оба недолюбливаем.

В четвертом и пятом кувшинах был снова темный О’Хара.

Изрядно закосевшие, мы несли друг другу совсем уже полную хрень, словами и
невербально.
– У меня приятельница есть в Вашингтоне, – сам не понимая причин, толковал я
Йохану, – Дизайнер она. Вчера в скайп стучится, глянь, говорит, сайтик в три
странички забацала, сестре. Про недвижимость на продажу. Сестра риэлтор,
ранчо пытается продать, в глухом углу штата Юта, на границе с Аризоной.
Всего один точка восемь миллиона народных бумажек США. И участок земли
размером с деловой центр Монреаля. Тебе ранчо в Юте надо, отвечаю. Покупай
сегодня.
– А где это, Юта? – Йохану осмысленные фразы тоже давались с трудом, – Что
там вообще?
– На юге... я так думаю. Пустыня, ковбои и койоты, зато ни японцев, ни
французов, и этих, квебекваква тоже нет ни одного. И негров нет, одни
мормоны. Да и какая тебе разница?
– Никакой. Стольник я еще найду. Ну, пару. А оставшиеся полтора с хвостом
лимона под ранчо ты мне одолжишь, или кто?
– Сам дурак. Что ранчо, слушай дальше. Рядом с ранчо церковь продают. Один
точка два миллиона.
Йохан заржал.
– Хочешь, чтобы я в той церкви конюшню сделал и местным ковбоям стойла в
аренду сдавал? Антихрист хренов! Как и я, впрочем.
– Знаешь, что в Штатах надо, чтобы церковь организовать? Три прихожанина и
сорок баксов за регистрацию. Та приятельница, она и хозяйка церкви, но не
той, что продают, а своей. Называется «Церковь открытого сердца». Три
прихожанина – ее муж, ее сестра и я. И всем пофиг, что один – супруг, другая
– родственница и в Юте, а третий вообще в Канаде. Может, она меня по скайпу
духовно окармливает и на путь праведный наставляет. Что, кстати, на
девяносто процентов правда. Она может браки заключать, законом признаются.
– А разводы? – резко оживился Йохан.
– Если бы! – я громко клацнул зубами и мы оба вздохнули. Повисла тяжелая
пауза. О, да, разводы это было бы большое дело...
– Пойми, голландская твоя башка, церковь – это не здание, а предприятие. Ты
там службы читай и в колокол звони, только своевременно. А они, прихожане,
тебе за это десятину, десять процентов от дохода. Сами принесут.
– Да, за десять процентов от дохода ближнего своего можно и службу
прочитать, – Йохану явно уже было море по колено, – Если это правда на
девяносто процентов... Один и два лимона, говоришь?
– Да. И еще ранчо один и восемь, три всего.
– Погоди с ранчо, оно расход, не инвестиция. Церковь – тысяча двести
грандов***...

Мы смотрели друг другу в глаза и перебрасывались мыслями, как теннисисты
мячиками.
Чтобы банк дал ипотечный кредит без местной кредитной истории надо внести
процентов тридцать... Это триста шестьдесят грандов... Столько у нас нет...
У меня есть домик в пригороде, у тебя – кондо в центре... Взять у банка под
залог наших недвижимостей мы можем... Но заемные деньги не катят в первый
взнос, должны быть собственные... Но банк в Юте не будет проверять кредиты,
взятые в Канаде... То есть, если вскладчину, получается, можем... Похоже,
даже сорок процентов можем... На сорока процентах дауна амерский банк вообще
ничего спрашивать не будет... Чем рискуем?.. В худшем случае – банкротством,
причем не личным, а бизнеса, причем в Юте, и назад в Монреаль, выплачивать
заново ипотеку... Давно ли мы ее выплатили, подумаешь, напугали... Ты
недавно, я – порядочно, но в целом да, не смертельно...

– Нет, Серж, не проходит, – Йохан перешел на общение голосом, – Это ж Штаты,
виза нужна. По канадским паспортам можем только полгода.
– Не поймают так и не выпрут, но нелегально, таки да. И рабочие визы не
прокатят. Отбой тревоге получается.
– Рабочие не катят, а если беженство? От преследований квебекуа?
– Преследование должно быть федеральным. Да и кому ты нафиг нужен,
преследовать тебя, неуловимый Джо...
– За убеждения, Серж. Что думаешь, у меня их нет? Принципиальное отсутствие
убеждений это тоже убеждение, может быть даже такая религия! Я летом на
Гавайях был. У них там местные, которые типа коренные, как у нас индейцы,
название не помню... Так они в пиковый сезон сдают свои домишки отдыхающим,
а сами живут в палатках на берегу. В палатке больше пятнадцати дней там жить
незаконно. Но они складывают перед палаткой пирамидку из камней и привет
закону. Типа это святыня моих предков, и у меня ритуал такой, в сезон от
этого святого места не отходить. В смысле, не отходить дальше, чем за пивом.
И все, копы их стороной обходят. Еще у них еще церковь курителей марихуаны.
Называется «Министерство каннабиса». Это нам в Монреале пофиг, а у них там с
этим строго. Но вот становишься прихожанином церкви, за небольшую денежку, и
кури сколько хочешь, религиозный обряд, понимаешь, против культа не попрешь.
Итак, дружно думаем, за что меня могут арестовать в Канаде, но не в США?
– За пистолет на поясе, – подсказал я.
– О! Серж, ты гений! Годится. Допустим, я организую церковь, чтобы
поклоняться оружию. Развешу по стенам макеты автоматов и гранатометов, буду
на них молиться. Стены разрисую батальными сценами. На алтаре пушку
поставлю. И танк на лужайке. Последователи найдутся, без проблем. А потом
заявлю, что Канада мне не позволяет покупать настоящее оружие, чем
препятствует отправлению моих религиозных обрядов и притесняет меня за мое
вероисповедание. Главное, чтобы по статусу это была церковь, а не музей! –
Йохана несло, – Еще одну родного голландского, в смысле, Гролс Премиум,
пожалуйста.
– Сам возьми, – ответил бармен. Йохан попробовал встать, но с грохотом
рухнул на колени. А я и пробовать не стал.
– Вам хватит на сегодня, ребята, – голос бармена не оставлял места
возражениям, – Сами такси вызовете или мне позвонить?

- - - -
* Бонавентюр – станция метро в центре Монреаля
** Жиль Дюсеп – такой канадский Жириновский
*** Гранд – тысяча долларов