Рассказ из цикла «Необъятные приключения капитана Василия и его команды»

Сотворить идеал – это значит:
переделать своего дьявола
в своего Бога.
А для этого надобно прежде всего
сотворить своего дьявола.

Ф.Ницше

Капитан Василий был очень разочарован сообщением центра.
Долгожданная телеграмма из Ленинграда, в которой капитан Василий надеялся найти хоть какой-нибудь смысл, гласила:
«ЛАДУШКИ  ЛАДУШКИ».
Ни точки, ни запятой, ни кавычек, ни тире. Что это значило? И что теперь делать им, советским морякам, застрявшим во Флориде, где шхуна «Байда» на свою беду встала на починку?
Соляра кончилась, и купить её было не на что. Подходила к концу провизия, да и нельзя было назвать тринадцать неполных бутылок уксуса «провизией». Честно говоря, они уже давно жили за счёт мастерства кока Василия, удалого русского китайца, который готовил им блюда из всего съестного, что моряки умудрялись принести на «Байду», (предварительно это замариновав).
При этом сам кок Василий был как никогда счастлив, и клялся, что скоро сможет приготовить даже «Отражение Луны в воде». Судя по тому, как у него при этом горели глаза и звенел в руке отточенный тесак, кок был близок к созданию этого блюда.
Когда заложили фотоаппарат «ФЭД» и продержались на этих деньгах полнедели, капитан Василий принял это как должное. Но когда оказалось, что утяжелённые аргентинские якоря сделаны из серебра, и их тоже можно заложить – капитан Василий сдался. И заложил всю шхуну.
Правда, без якорей. Шхуны ещё построят в Ленинграде или Северодвинске, а вот аргентинские якоря ещё поискать надо.
Именно в это время долгожданная телеграмма и нашла их, но никак не помогла.

Теперь, когда союзнички, разочаровавшись от того, что Москва, Сталинград и даже Курск уже не достанутся Гитлеру, наконец-то открыли второй фронт, отношение к русским в США было очень даже дружелюбное, так что денег в ломбарде отвалили по-доброму.
Жизнь сразу наладилась. И не только потому, что американцы уважают деньги, но и потому, что русские, как выяснилось, никакие не азиаты, а белые люди. Даже если русские порой были, как кок Василий, китайцами.
Вся команда «Байды» теперь жила в хижине дяди Тома, которую они снимали по сносной цене. Лишь пересмешник, что обитал в раскидистых ветвях мерилендского дуба, портил им утро, но все знали, что рано или поздно у них получится убить эту тварь.
Морякам, все это знают, не впервой жить на берегу, никуда не торопясь и ничем не занимаясь. Главное тут – соблюдать сухой закон и ждать возвращения на любимое судно.
Самое обидное – провиант, из-за которого пришлось заложить «Байду», оказался вовсе не нужен. Первую неделю моряки, обживая хижину дяди Тома, питались исключительно американскими пирогами соседок, которые то и дело заглядывали в гости.
Капитан Василий сразу понял, какими треволнениями это может закончиться, и потому к сухому закону добавил ещё закон воздержания. Впрочем, ни первый, ни второй законы моряки особо не чтили и втихомолку их нарушали, но делали это как бы тайно, без фанатизма.
Такое отношение к местным обычаям немедленно принесло свои плоды. Теперь и соседние мужики каждый вечер по очереди, словно по уговору, приглашали команду «Байды» на своё «барби-кью», где матросы, хоть и пили халявное пиво, но зато и ели от пуза до следующего вечера.

К счастью, за всё приходится платить. Грянули Ноябрьские праздники, и пришлось проставляться.
– Преглашаю Васс на руский Хелавин! – писал по-олбански капитан Василий, на самодельных открытках с фотографиями Вождя, что команда вырезала из советских и американских газет и журналов. – Будит крута, мы буржуям миравой кастёр развдуем!
Пришли почти все. И «Царь горы» Хэнк Хил с супругой и своими дружками, и Гомер и Мардж Сипсон с коллегами и знакомыми.
Припёрлись два соседских дурачка – Бивис и Бадхед. Зная их повадки, американцы хотели было их выгнать взашей, но русские не позволили: грешно обижать убогих.
А вот кому действительно приходить не стоило, так это Барби, которую все недолюбливали, и было за что. Она была глупа, нигде никогда не работала – бесстыжая сибаритка, только и мечтающая о развлечениях. К тому же из-за пропорций своего тела эта смазливая кукла могла передвигаться только на четвереньках. Так что каждый раз, когда Барби заявлялась на вечеринку, всем начинало казаться, что она уже надралась, а все отстают от этого эталона красоты, и невольно начиналась пьянка.

Учитывая сэкономленные деньги и продовольственные карточки, удалось купить аж десять килограмм (или точнее – двадцать два фунта) отличного мяса. Кок Василий, увидав такое изобилие жирков, белков и углеводков, поник, и на время отказался от идеи приготовления «Отражения Луны».
Он лишь отметил, что теперь ему надо десять лимонов, пять луковиц и два дня, а соль и чёрный перец у него есть.
Два дня, конечно, у них не было, день Великой Октябрьской Социалистической Революции наступал уже завтра.
Поэтому пришлось купить двадцать лимонов, десять луковиц и уговорить кока создать «Отражение крейсера «Авроры» в невских водах».
На том и порешили.
Вечер обещал быть томным.
Так и вышло – вечеринка прошла на славу: кушали неимоверно вкусный «сашлык», пили местный самогон из сахарного тростника, стреляли по пивным банкам и пересмешнику (его наконец-то убил Бивис – дуракам везёт).
Курили травку. Этой буржуазной заразы во Флориде полным-полно.
Правда, Мардж отметила, что «сашлык» вовсе не свиной, а крокодилий, но, слава богу, Гомер лишь рассмеялся, а кок Василий скромно улыбнулся…

И лишь когда разговор зашёл о политике, помощник капитана Василий понял, что, (шпиль адмиралтейский!), пора отставить разговорчики и пустить русло встречи в новое русло.
А то не успеешь оглянуться, и, (ус недодутый!), грянет беда. Вот уже Ванька-водолаз, (аршин заглоченный!), пустился настойчиво советовать Мо выкупить на мысе Канаверал сотню-другую соток зарослей сахарного тростника, (табак деловой!), чтобы гнать из него самогон, (груша недоколоченная!).
Кок Василий, (загадка поднебесная!), загадочно улыбался, сжимая острый нож.
Да и сам капитан Василий, (сокол дальнозоркий!), на чистом олбанском рассказывал какому-то американскому папаше о тонкостях охоты на Кракена, (театр анатомический!). При этом капитан наглядно демонстрировал кистями рук, (самолёт подковёрный!), юркие манёвры шхуны и халатную бездеятельность чудовища (едят его раки зимние!).
Ещё чуть-чуть, и чуткое ухо шпиона, (рота арестантская!), услышит какую-нибудь военную тайну, а этого допустить никак нельзя. Бдительность, (бомба авиационная!) – главное оружие партработника, потому именно помкэпа Василий в тот вечер и устроил первые танцы.
А что? Убивается сразу два кенгуру (или чего у них здесь? – индейки новосветские!). И народ есть чем занять (особенно свой, русский – сарынь его на кичку!) да и культурный обмен между союзниками, (камнями запазушными) – расширится. Будет о чём в отчёте написать, (пилюля недосахаренная!).

Танец «Ладушки – Ладушки» вокруг пылающего чучела Гитлера с тыквенной головой – что может быть проще и веселее? Никто-ж не знал, что американцы сначала будут смеяться, потом, стесняясь, с трудом учить слова, а когда дело до самих «Ладушек», и вовсе растеряются.
Это уже много позже дочь помкэпа, Софья (красно-солнышко!), объяснит отцу, что «Ладушки – Ладушки» – первобытный обряд общения с умершими предками, могил которых у некоренных американцев не так уж много на этой земле. Так что помощи американцам ждать неоткуда.
Лишь Бивис и Бадхед смогли сотворить что-то путное, да и то потому, что пели что-то типа «Там-там, там-там-там, тадатадатада – та – дам – дам» на мелодию песни «Iron Man», которую британцы подхватят намного позже, в 1971-м. Но и с этими двумя дураками пришлось помучиться: танцевать они могли только друг с другом, потому что когда им предлагали «сменить партнёра» оба парня впадали в ступор и хихикали как идиоты.
Даже когда слова танца перевели на американизированный олбанский, и пели не «Ладушки – ладушки, где были? У бабушки!», а просто «Luddooshky – Luddooshky!!!», а хлопали эти ладушки не по очереди, правой-левой, а как получится, всё равно получалось нескладно.
Хуже всего было с Мардж Симпсон и Хэнком Хилом, а про Барби и говорить нечего.
Хорошо, команда «Байды» вполне стояла на ногах и не дала сорвать культурное мероприятие, устроенное советской стороной.
Одним словом – танцы, к всеобщей радости, удались, и удались очень по-американски гламурно и, по-советски, культурно.
Жаль тока, что сами «Ладушки» толком и не станцевали.

Но вы же знаете какой скрупулёзный  и дотошный народ эти американцы.
Соседи, да и их другие знакомые, что были на вечеринке, приняли этот советский танец как вызов – в хорошем смысле этого слова. К тому же это полезно для организма – вы-то сами давно танцевали?
Да и день седьмого ноября (красный день календаря!), Великой Октябрьской Социалистической Революции, ВОСР, отмечался в те дремучие малодемократические времена  два дня подряд, седьмого и восьмого ноября, а не как сейчас – четвёртого числа. Так что аккурат на следующий вечер, восьмого, все соседи и соседки опять пришли к хижине дяди Тома. Их никто не ожидал, но кто-то принёс тыкву, кто – барбекю для шашлыка, и помкэпу Василию пришлось снова устроить этот танец, (карфаген недостроенный!), сакральный смысл которого американы чуяли, но не понимали.
На этом и начинается наш рассказ.

Танцы «Ладушки – Ладушки» на окраине Порт Ориндж, к явному удовольствию помкэпа Василия, уже больше месяца, (край непочатый!), стали ежедневным праздником трудового американского народа. Теперь по всем отчётам выходило, что в хижине дяди Тома, не много, ни мало, возник, (кружок авиамодельный!), чуть ли не советский культурный центр.
А что? Приходили все, кому не лень (кроме негров, конечно, ибо сегрегацию ещё никто не отменял), несли тыквы, пиво, маринованное мясо и травку.
Ели, пили, курили, танцевали – все-б так жили, если есть такие хорошие соседи, как русские моряки.
Если не писать в отчёте, (крендель гнутый!), про пиво и травку, то выходило всё чин-чинарём (осанна недопетая!).
И вот, (фундамент теоретический!), аккурат на день рождения Вождя, появился он…

Парнишка представился как «Хольцберг», но это имя быстро забыли и стали звать его просто «Млад» – потому как парню не было и 20. В конце вечера, когда стало окончательно ясно, что танец в очередной раз не удался, Млад отвёл капитана Василия в сторону, и попытался поговорить с ним.
К сожалению, парень не знал олбанского, а капитан Василий – английского, поэтому разговор не заладился. Всё, что понял капитан Василий после их невразумительной беседы – это то, что парнишка увлекается астрономией, а особенно Плутоном. И когда Василий попытался под благовидным предлогом закончить разговор, подвыпивший юноша назвал капитана «Толстой человеческой бомбой».
Это переполнило чашу терпения капитана Василия, ибо у него от американских пирогов да шашлыков действительно в последнее время стало наливаться брюшко, и потеря былой спортивной формы весьма его печалила.
«Вернусь в Ленинград, – думал Василий, глядя на себя в зеркало, пытаясь поджать пузико – оденусь поролоновой динамо-машиной и пойду на футбол. Сгоню с себя семь потов, и снова обрету былое тело!» – успокаивал он себя, а пока жил, как все.
А тут ещё этот мальчишка со своими картами звёздного неба. Правда, карту капитан Василий, в конце концов, взял (не показывать же американцам свою обиду!... тем более что на правду не обижаются), но глядеть не стал – отдал Васе-водолазу.
Вася-водолаз был парень не дурак и, хоть и не разбирался в чертежах, но смекнул, что документ не стоит пускать на самокрутки: бумага слишком толстая, лучше отдать их коку, на розжиг.
Кок не стал задавать вопросы, а отложил растопку до следующего вечера, да так и уснул возле мангала, подложив чертежи под голову.

И лишь под утро, когда недобитый пересмешник, (скребок кошачий!), разбудил помкэпа Василия, и карта звёздного неба случайно, (кот мешочный!), оказалась в его руках, выяснилось, что это, (кукиш карманный!), чертёж американской плутониевой бомбы «Fat Man».
Пришлось срочно, (блоха неподкованная!), связаться с советским посольством.
«ЛАДУШКИ?» – лишь и смог отписать капитан Василий в сопроводительной записке к шифрограмме.
«ЛАДУШКИ!» – ответило руководство.

Уже на следующий день в жизни команды начались перемены.
Первым звоночком новой жизни был звонок из ломбарда, где на другом конце провода ужасно приветливый голос на чистом олбанском сообщил о том, что некая фирма «Grom & Co» выкупила их шхуну с условием её возвращения прежним владельцам. Их ждут. И теперь команда могла вернуться на «Байду», но смысла в этом не было никакого: те немногие сбережения, что удалось выручить от заложенной шхуны, уже подходили к концу, и их всё равно бы не хватило на закупку провизии и соляры до непокорённого Ленинграда.
То, что каникулы продолжаются, подтвердил второй звоночек, а точнее – телеграмма из города на Неве, которая с непривычки поразила капитана Василия количеством букав:
«СИДИ ДОМА ДЯДИ ТОМА ТЧК».
А уже под вечер их навестил молодой человек лет сорока пяти. Одет он был с иголочки в узкий, в талию, зелёный костюм, а ноги незнакомца были обуты в моднючие лаковые штиблеты с замшевым верхом апельсинового цвета на босу ногу. Белый кашемировый шарф и фуражка капитана яхты дополняли его стиль.
Он-то и забрал чертежи, заявив, что останется на вечерние танцы, ибо давно не танцевал «Ладушки-ладушки», а заодно хочет познакомиться с этим «загадочным вьюношей».
К счастью, Холл… или как его там?... одним словом – Млад в тот день снова явился на «вечер американо-советской дружбы» (как в своих отчётах помкэпа Василий называл эти совместные попойки). Однако потанцевать «Ладушки-ладушки» ни Младу, ни таинственному капитану яхты не получилось: едва познакомившись, они удалились под сень дуба и долго о чём-то толковали.
– Я всегда знал, что вундеркинды талантливы, но не думал, что с ними будет столько хлопот! – сказал по окончании разговора их новый знакомый, задумчиво поправляя кашемировый шарф. – Я бы понял: «Утром стулья, вечером – деньги», а оказалось, что всё намного проще… и сложнее. Скажите мне, отважный капитан, нет ли, случайно, на вашей посудине велосипеда советского производства, или хотя бы велосипеда похожего на изделие отечественной велопромышленности? А то ребёнок в детстве не наигрался, и вот… одолела, как говорится, блажь. Хочет именно велосипед и именно из Советской России. Представляете, да? Конечно, велосипед мы ему достанем, но, боюсь, покататься он на нём не успеет. Как говорится – «Венона не дремлет»… А что может быть хуже, чем привезённый из-за океана и взятый на баланс двухколёсный агрегат, так и не нашедший своего законного владельца? Начнутся проверки, объяснительные записки, внутреннее расследование обстоятельств дела… Вам-то хорошо, вы скоро уплывёте, а я, боюсь, останусь крайним…

Конечно, тут же выяснилось, что на «Байде» есть прекрасный велосипед Горьковского Автомобильного Завода, на котором капитан гонял Васю-водолаза в разных портах и странах для своей какой-либо капитанской оказии. Конечно, велосипед, как и проеденный прежде фотоаппарат «ФЭД», капитану было жаль, но что не положишь на алтарь Великой Победы.
Вождь для неё даже родного сына не пожалел.
Пришлось пойти навстречу новому знакомому и пообещать отдать велосипед талантливому юноше, тем более, как выяснилось, ремонт на «Байде» уже закончен, шхуна заправлена самым лучшим топливом, который только было можно найти на мысе Канаверал, а провизии на судне хватит чуть ли не на кругосветное путешествие.
– Вот и ладушки, – улыбнулся новый знакомый, поправляя капитанскую фуражку неведомой яхты. – Только прошу вас, капитан – как подарите велосипед, сразу мчите на белых парусах в порт приписки. Задерживаться в Соединённых Штатах было бы не разумно, и никакая заграница здесь вам не поможет, потому как это и есть заграница... И не забудьте якоря, они вам ещё пригодятся!
После этих напутственных слов великий комбинатор сел в авто и упылил в советское посольство, напевая себе под нос нечто вроде: «Имплозия – имплозия, души моей амброзия…».

Велосипед подарили уже на следующий день. Конечно, Васе-водолазу пришлось хорошенько его почистить от следов морской болезни, но в целом девайс марки «ГАЗ» производил хорошее впечатление, и Млад был в полном восторге от полученного подарка.
Уплывали ранним утром, а вечером состоялся заключительный вечер советско-американской дружбы. Все знали, что танец «Ладушки-ладушки» они танцуют в последний раз, и все старались, как могли.
Получилось не плохо, хотя, конечно, не идеально, но зато очень душевно.
И вот на рассвете все знакомые и полузнакомые американцы пришли на причал провожать «Байду» в Ленинград. Америка – страна очень гостеприимных людей, и многие провожающие дамы не смогли сдержать своих слёз.
Мужчины оказались более сдержаны на эмоции, но зато именно они подготовили приятный сюрприз уплывающим морякам. Перерыв все справочники и словари, они, наконец, нашли в русском языке подходящее выражение, подобающее такому случаю. Нарисовать плакат вызвались Гомер Сипсон и Хэнк Хилл – и, надо отдать им должное, незнакомые им буквы кириллицы они написали правильно, без единой ошибки.
Так что едва «Байда» отчалила, все, кто был на корме, смогли увидеть в руках провожающих большой транспарант, красиво написанный от руки:
«СКАТЕРТЬЮ ДОРОГА!»

Старые Химки
22 января 2013 г.

К О Н Е Ц


Историческая справка:

В 1944 году участник американского проекта «Манхеттен» молодой 19-летний физик-вундеркинд Теодор А. Холл (урождённый Хольцберг), из чистого идеализма передал советской стороне чертежи плутониевой бомбы «Толстяк» (которую, в последствии, сбросили на японский город Нагасаки). Так же считается, что Теодор Холл, очевидно, сообщил советской стороне об имплозии – важном принципе устройства атомной бомбы (обжатие вещества сходящейся концентрированной взрывной волной).
Почти сразу Теодор Холл бы разоблачён американской контрразведкой в рамках проекта «Венона» как агент по кличке «Млад». Однако поскольку проект «Венона» был засекречен, его материалы (добытые с нарушением норм конституции США) нельзя было использовать на суде, и парень отделался лишь увольнением из американского ядерного проекта.
Закончив обучение в Гарварде, Теодор Хольцберг всю свою жизнь занимался молекулярной биологией, где достиг больших успехов. В 1995-м году материалы проекта «Венона» были рассекречены, и идеализм юного американского еврея (не путать с кэмбриджской пятёркой) был предан огласке. До конца жизни Теодор Холл считал, что передача секретов Советскому Союзу предотвратила использование американской ядерной бомбы против в Китая во время Корейской войны.
Оставив после себя двух детей, Теодор Холл умер в г.Кембридж в 1999 году на праздник Хеллоуин.