Есть такое явление, такая болезнь – диссоциативная фуга. Это когда однажды человек вдруг переезжает в другую местность и, забывая всё о себе прошлом, вплоть до имени, начинает новую жизнь. Не трудно догадаться, что обычно это происходит в результате психологического потрясения. Это защита. Да-а, человеческий мозг - довольно-таки мощная и продуманная штука. Случалось ли вам видеть, как человек, получив неприятное известие, вдруг терял сознание? Может быть, вы видели, как мать, узнав о смерти её единственного ребёнка, валилась на пол без чувств? За время, которое она проведёт в забытьи, мозг разложит по полочкам новую информацию так, что несчастная женщина сможет её воспринимать. Это не избавит её от горечи потери, но поможет смириться, пережить. Мне это объяснил доктор. Его простой вопрос, простейший вопрос, самый обычный вопрос заставил меня на несколько часов погрузиться в сон.
- Как вас зовут? – помню, спросил он.
Всё из-за аварии. Нет, конечно, не всё, но в больнице я оказался именно из-за неё. Вы знали, что подушка безопасности заполняется со скоростью триста километров в час? А вы двигаетесь навстречу ей, хе-хе. В совокупности это может привести к тому, что ваша носовая кость окажется чуть глубже в черепушке. Чуть глубже, чем должна быть. При учёте этого, второе слово в определении «подушка безопасности» выглядит иронично. Но на мне был ремень. Ремень безопасности. Так что, я отделался лишь потерей памяти. Впрочем, это гораздо хуже, чем кажется на первый взгляд. Ведь именно память, наше прошлое делает нас теми, кто мы есть. Как вас зовут? Сколько вам лет? Чем вы занимаетесь? Кто ваши друзья? Ваши родные? Вы не знаете? Тогда как вы можете сказать, кто вы такой? В этой связи меня давно уже веселят религиозные россказни о загробной жизни.

- Как там будет, в раю? – можете спросить вы.
- О, - ответят вам. – это будет чудесно! Вы будете там абсолютно счастливы!
- А мои любимые? Моя семья, мои друзья, они там будут?
- Конечно!
- И мой папа. Он иногда выпивал.
- Ну, это не так страшно. Главное, чтобы он принял Христа в сердце своём.
- Насчёт этого, я не знаю. Он, конечно, ходил иногда в церковь, по праздникам, но чтобы кого-нибудь принять… да ещё и в сердце… Он принимал обезболивающие, это считается?
- Ну,… кхм… нет, вы меня неправильно поняли… Впрочем, если он болел, то это повышает его шансы на попадание в рай, - следующие слова будут сказаны величавым голосом. – Ведь сказано в Писании…
- Нет-нет, он не болел. Он говорил, что одна только водка его уже не вставляет.
- Э-э…
- А моя сестра? Она занималась проституцией и торговала наркотиками. Я понимаю, она не очень хороший человек, но она всегда очень хорошо относилась ко мне. Она была мне просто прекрасной сестрой. Она любила меня, а я любил её. Она попадёт в рай?
- Ммм…ну,… кхм-кхм… нет. Нет, она – однозначно, нет.
- Но как же так? А куда она тогда попадёт? В ад?
- Жаль вас огорчать, но скорее всего да.
- И там она будет гореть в адском пламени, а тело её будут пожирать черви? Во веки веков?
- Ну, вроде того.
- И как же я тогда буду счастлив в раю, зная, что моя сестра мучается и страдает? Разве так можно?

Как это не по-христиански, вы не находите?
В общем, меня привезли к этому крутому мозгоправу. Правда, крутому. Он смог меня расшевелить. Собственно, он сказал, что вполне возможно, я и сам бы рано или поздно начал всё вспоминать. Просто в тот момент мой мозг не давал мне это сделать, защищал меня. Мой мозг боялся, что я не смогу пережить осознание какого-то события из своего прошлого, потому блокировал доступ к нему. На время. А может быть, навсегда. В любом случае, доктор раскрутил меня. Гипноз – крутая штука. Хотел бы я обладать способностью гипнотизировать людей. Но доктор сказал, что мало научиться вводить людей в транс. Чтобы им помочь, сказал он, нужно ещё уметь задавать правильные вопросы. Круто, правда? Прям как у Сократа: вам задают вопрос, подталкивая к ответу. Примерно так же бы и действовал ваш мозг. Он подкидывал бы вам вопросы по крупице.
Почему меня никто не навестил в больнице? Наверное, никто из моих близких не знает, где я.
Прошёл уже почти год, а они так и не нашли меня? Наверное, в моей жизни нет никого, кто бы захотел позаботься обо мне.
Как так вышло, что из родных у меня никого не осталось? Я сирота, может быть.
Ну, а моя сестра и отец? Наверное, они мертвы.
А моя мать?
О, это я вспомнил. Видимо, это воспоминание уже не вызывало во мне тревоги.
Помню, моему отцу, весьма правдоподобно изображавшему волнение, полицейский сказал:
- Сергей Михайлович, я не хочу вас обижать, но соседи ваши сказали, ваша супруга не отличалась примерным поведением. Не могла она просто уйти из дома?
- Что вы такое несёте?! – вспылил мой отоц. На удивленье, он неплохо справлялся со своей ролью. -  Не знаю, что вам там наплели, но моя жена…
«Шлюха», - сплюнул он же напоследок, когда мы неделей ранее закончили ровнять землю над тем местом, которое стало для моей матери могилой. Помню, как моросящий лесной дождь легонько бил меня по лицу. Когда мы сели в машину, одну из капель на моём лице отец принял за слезу.
- Послушай, парень, - сказал он мне. – я всё понимаю. Тебе сейчас нелегко. Она твоя мать и всё такое…
«И всё такое» - он действительно это сказал. Я не сдержал усмешку, но отец, к счастью, был слишком увлечён своей речью.
- … это вышло случайно. Я не собирался убивать её, хоть она этого уже давно заслуживала. Я просто хотел её немного проучить…
«Ты перестарался, пап», - подумал я. – «Такое случается с пьяницами, которые бьют женщин».
Это воспоминание объясняло почему со дня моего пробуждения в больнице за мной следовали как минимум двое мужчин в полицейской форме.
А что было дальше? Сестра обо всём догадалась. Ксюша всегда была смышлёной девочкой. Кто знает, каких бы высот она достигла, не подвергнись она в двенадцатилетнем возрасте изнасилованию – о, мама, ты действительно заслужила умереть, ты не могла не видеть, как наш папочка смотрит на Ксюшу, но ты была слишком увлечена гулянками со своим хахалями.
Как-то раз, Ксюша пришла проведать меня и нашла в щелях паркетного пола кольцо матери. Маленькое дешёвое колечко, которое натолкнуло мою сестру на путь, ведущий к ответу – на вопросы. По-сократовски, ага?
Ей бы нести его в полицию, но вместо этого она решила расквитаться с отцом. Этого даже я не ожидал. Да, она была наркоманкой и проституткой, но не убийцей. Впрочем, никто из нас не убийца ровно до тех пор, пока его не вынудят обстоятельства, внешняя угроза или скрытая обида. Я был бы только счастлив, попроси Ксюша меня о помощи. Но она этого не сделала, не хотела меня вмешивать – вот как она любила меня! Да и вообще, она прекрасно справилась сама. Таблетки и алкоголь – убийственная смесь. Всё прошло бы идеально, если бы я не пришёл чуточку раньше. Отец уже безжизненно валялся в кровати, а Ксюша даже не успела надеть лифчик – красноречивая картина. И снова этот дурацкий разговор.
- Я понимаю, что он твой отец, - говорила она, пока я вёл машину. - но то, что он сделал было ужасно.
Тело отца покоилось в багажнике, мы везли его за город. Я иногда поправлял ремень безопасности, чтобы он не натирал мне шею.
- Я не могла поступить иначе, - сказала Ксюша, прежде чем я резко повернул руль.
«И я не могу иначе», - подумал я в тот момент. Мне больно было видеть, в кого она превратилась. Те шесть лет, на которые она и была меня старше, обезобразили и изуродовали некогда прекрасную чистую душу.
Доктор выступил в суде на стороне защиты. Меня приговорили к принудительному лечению и следующие пару лет я провёл в больнице под присмотром. Чем дольше я там находился, тем более все убеждались в том, что я не опасен для общества. А с тех пор, как меня выписали и лишь иногда вызывали на периодическое обследование, и я убеждался в этом. Пока мой мозг вдруг не решил, что я готов к новым вопросам.
А что тело моего отца делало в машине? Я помог Ксюше уложить его в багажник. Мы собирались везти его…
Зачем? Ну, мы хотели спрятать тело.
Зачем? Ну…
Ведь всё и так идеально складывалось: отец-алкоголик травится собственным же пойлом у себя дома – зачем его куда-то везти? Но он не был у себя дома.
А где же он был? У Ксюши, она пригласила его к себе, чтобы…
А я зачем туда пришёл? Чтобы помочь Ксюше.
В чём? В убийстве отца.
Так я знал заранее? Да.
Откуда? Ксюша нашла то кольцо, маленькое дешёвое колечко, которое натолкнуло её на путь, ведущий к вопросам. И только я и мой отец могли дать на него ответ.
Мой отец вряд ли бы рассказал обо всём, тогда кто? Наверное… наверное…
Может быть, это был тот же человек, который так непредусмотрительно оставил на месте преступления кольцо убитой женщины? Наверное…
Может быть, это был тот же человек, который рассказал моему отцу о похождениях матери? Наверное…
Но кто это мог быть? …
Может быть, тот, кто хотел, что скрыть? Точно.
Или тот, кто хотел скрыться сам? Возможно.
Может быть, кто-то хотел избавиться от свидетелей? Свидетелей.
Свидетелей чего? Себя, собственной жизни.
Зачем? Чтобы ничего больше не напоминало ему о прошлом, чтобы оставить все свои болезненные привязанности – ужасную, но тем не менее любимую, мать, жестокого, но тем не менее любимого, отца, гибнущую, но тем не менее любимую, сестру - в прошлом, чтобы начать новую жизнь.
Новая жизнь – наверное, желанием именно этого объясняется то, что иногда люди вдруг теряют память и срываются прочь. Не в силах больше выдерживать груз воспоминаний, эти люди забывают всё. Мозг обнаруживает, что система перегружена и требуется обновление: «некоторые файлы будут удалены». На время. Или навсегда.
Именно поэтому сейчас я встану из-за компьютера, оденусь и выйду из квартиры, даже не закрыв дверь на ключ. Я сяду в машину и уеду далеко-далеко. И в пути позабуду обо всём.

- Возможно, забвение и есть ответ на этот вопрос, - вдруг скажет кто-то. – Может быть, попадая в рай, человек забывает о том, что было в прежней жизни.
- Но какой тогда в этом смысл? - возразите вы. – Если рай – это награда за праведную жизнь, то как я могу осознать свою заслугу, не помня о прошлом.
- Ну, тогда не знаю…А с чего вы вообще решили, что попадёте в рай? Вы убили человека и стали причиной гибели ещё двоих. Лучше бы вам подумать, каково вам будет в аду.
- В аду? Наверное, там будет хреново. О, да, там мне будет очень плохо.
- Вот-вот. Там вам некогда будет думать о других.
- Точно. Там мне некогда будет думать о других: о тех, кто в аду, и тех, кто в раю – только о себе. Я буду думать только о себе. А может быть, это и есть ад?
- Что именно?
- Может быть, ад – это когда человек замыкается только на себе и на своей боли. А рай… рай – это возможность сопереживать другим.
- Ну, не знаю.
- И я. И я не знаю.