Высоко взмахнув писюном и руками, с мерзким звонким звуком удара затылка о кафель, поскользнувшись в шахтерской душевой, Киркин погрузился в темноту……

      ….Разбудили его запах духов и тихие, приятные шорохи. Открыв глаза, он увидел накрахмаленный халатик, выпирающую, готовую вырваться из тесноты халата упругую женскую грудь, медсестру, которая почти вплотную склонилась над ним, поправляя его постель. Он удивился невероятно  красивым , сильным  формам  молоденькой медсестрички, готовым вырваться из накрахмаленной оболочки. Близость и энергия молодого тела вызвали желание и шевеление ниже пояса.  Она заметила, бросила поправлять постель и обернулась. Большие влажные, синие глаза светились смехом, желанием, вызовом. Такой эрекции у Киркина никогда не было. Спустись он сейчас голый в забой, членом столько бы надолбил угля, Стаханов был бы в обмороке. Взял ее за руки, потянув на себя и не встретив сопротивления, он подмял ее, тискал, легко и быстро раздел. Такого возбуждения и удовлетворения желания он не испытывал никогда. Даже вернувшись из армии, на танцах, когда сперма вот-вот брызнет из глаз  он утащил за собой в сквер Светку, самую красивую блядь городка, даже тогда он не испытывал такого кайфа.  Тем более, тогда была осень и когда, меняя позу он садился на лавку жопа покрывалась гусиной кожей, а от Светки слегка тянуло потом после танцев. Здесь было все идеально. Наконец,  измотав её и себя, он обмяк и только сейчас почувствовал повязку на голове. «Я сейчас её сниму» - шепнула  сестричка. Как он собирался, и как выписывали из отделения, Киркин не помнил, все было в светлом, умиротворенном тумане. На улице не было никого, ярко светило солнце, идя не спеша в тени каштанов, он просто балдел. Поднявшись на свой этаж, открыв не запертую дверь, Киркин впервые за день удивился и немного напрягся. Что-то в доме было не так, но это что-то было приятным. Из кухни в комнату вошла жена, и он снова удивился – это была его жена первых дней их знакомства. Более того в ней было что-то от той медсестры, её энергия, молодость, готовность. Её глаза светились блядством и обожанием. «Серёжа, ты уже здесь?!  А я готовлюсь к твоему приходу, немножко осталось. Может ты сходил бы пока к маме, она волнуется, а я как раз все закончу».  Ошарашенный Киркин подошел к входной двери, обернулся, уловив взгляд жены, понял, секс в больнице только прелюдия. Выйдя на улицу, он направился к дому родителей, который находился рядом, через три дома.  Все также ярко светило солнце. Тишина. Тени каштанов. Стоп! Мама же умерла тринадцать лет назад! От рака. Этот запах болезни, лекарств, стоны и бесконечная жалость к любимому человеку он это помнил всегда. Мама вырастила их с братом одна. Как её потом не хватало! Правда в детстве их нянчила бабушка, но она тоже давно умерла, оставив в детской памяти что-то большое, теплое, доброе.  Думать и анализировать не хотелось. Киркин побежал к родительскому дому, и только в подъезде уловив такой знакомый запах, остановился. Это был запах блинов, каждое воскресенье утром их с братом будил этот запах. Киркин остановился, успокоился и подумал,  что уже он ничему не будет удивляться. Он открыл дверь и прошел на кухню. Мама стояла у плиты и на двух сковородках пекла блины. Она была моложе, чем в тот год, когда ей поставили диагноз. «Серёженька, сынок, ну наконец  то пришел! Садись к столу, сейчас Колька с улицы придёт».  Она подошла и погладила его по щеке, как когда-то. Да, это была она, её тепло, её запах, её нежное касание. Подойдя к кухонному окну, он увидел гоняющего на велике по двору младшего брата Кольку, его белые волосы, за которые его называли «одуванчиком», когда было ему лет двенадцать. «Мам, а почему Колька такой маленький? Ему уже тридцатник должен быть, он ведь на пять лет младше меня». Мама улыбнулась – «Ему так удобно. А тебе?» Киркин пожал плечами. «Тут Вова сколько раз заходил, недавно приехал, все тебя ждет, вечером снова придет. Вот уж наговоритесь!» Вовка?! Закадычный друг детства! Его же в армии убили! Хотел переспросить, но она опередила его. «Я на балкон Колю позову, а ты пойди к бабушке, она наверняка уже проснулась». Бабушка, далекое счастливое детство. Закружилась голова.  Он прошел по коридору к бабушкиной комнате, тихо приоткрыл дверь. В комнате было темно из-за плотно закрытых тяжелых штор. «Кирочка  моя, солнышко, заходи» тихо произнес знакомый голос. Киркина качнуло, навернулись слезы. Хотел опереться, но руки не слушались. Начал падать. Ударило в виски……

  …..В затылок вставили раскаленный костыль и с силой ритмично били. Костыль через весь череп упирался в лобную кость и с каждым ударом готов был расколоть её. Боль собралась в висках и сдавливала их, пытаясь выдавить глаза. Чем выше поднимался Киркин из кровавой глубины, тем было больнее. Наконец  когда  в глаза ударил свет, он судорожно вздохнул и застонал. В груди булькало, накатила тошнота. Запах больницы был невыносим. Медленно, через боль, Киркин слегка повернул голову, что бы осмотреться. У кровати одноместной палаты сидела жена, за ней наполовину открытое окно, под ним  табурет и тумбочка заваленная лекарствами, у спинки кровати в ногах штатив для капельниц. Закрыл глаза и только сейчас понял, что жена что-то ему говорит.  «…позавчера…как позвонили…реанимация…ремонт…мест нет…вечером опять переведут…мне оно надо…все равно развод…кобель…вчера весь день лыбится, болт стоит как у молодого….кобель…» Опять поднялась тошнота от табачного перегара, долетавшего вместе со словами. «Опять курит падла» -подумал Киркин- «Какая  же она потасканная?!» 
«…они смены поменяли. Получается, ты не в свою смену работал… Тапочки специально в баню выдали, мол, ты в своих самовольно поперся, нарушил…Дружок твой, Михалыч, объяснительную написал, все подтвердил…Задолженность по зарплате за четыре месяца принесли… Взяла… от тебя не дождешься…кредит…квартплата….Сурен королевой называет, с собой зовет….с тобой загубила…пожить хочу….» Киркин ощутил безисходную реальность. Медленно начал подыматься.
«Лежи, сейчас врача позову, сказали позвать, когда в себя придёшь». В голову ударили молотом, закружило, накатила слабость, потянуло назад. Киркин испугался, что упадет и останется здесь. Медленно встал, подержался за спинку кровати  и, набрав в легкие воздуха,сделал четыре уверенных шага – шаг в сторону окна, табурет, подоконник, шестой этаж….
….Сережа Киркин возвращался домой.