8
Выхожу из воды, ложусь на песок. День подходит к концу и солнце не такое жгучее. Смотрю на небо и слушаю музыку. Все связи с внешним миром распадаются, теряют смысл. Я здесь и сейчас! Все опасности становятся безымянными. Хотя там, за заслонкой, казались настоящими, реальными, ужасными, ибо подкрадывались беззвучно и незаметно.
Я вспоминаю местного фотографа Дмитрия Шалаева.
Он как-то опубликовал в своём блоге фотографии директора одного местного небольшого заводика. Это Сергей Данилов. День рождения он провёл в храме. Затем переместился в ресторан, а оттуда приплыл на свою дачу на теплоходе. Всё это – в сопровождении патриарха, Никона.
Два месяца на этот материал никто не обращал внимания. Потом Дмитрий скинул мне ссылку. И я его отчёт опубликовал у себя в газете, а затем в блоге. Его лавинообразно начали переопубликовывать, мол, директор маленького завода так шикует!
Сначала позвонил человек братковских манер:
- Чё ты, кто тебе давал право? Ты кто такой вообще?
С такими людьми я долго не разговариваю, просто пишу всё на диктофон и сразу выкладываю в комментариях. Или в газете, в следующем номере.
Потом позвонили с прокуратуры:
- Что у вас там происходит? Нам звонили из Генеральной прокуратуры, сказали разобраться.
Следующий звонок от Шалаева:
- Удали, меня убьют. Угрожали и моей жене.
Это единственный случай, когда я поддался на уговоры человека, который дал мне информацию. Так как понимал: это точно не шутка, раз из-за заметки в каком-то региональном СМИ задействуют Генпрокуратуру. И я удалил фотографии из интерната, дал пояснения, что Дмитрий подвергся угрозам со стороны неизвестных лиц.
А газета уже вышла... Но как-то всё обошлось…
День заканчивается. Я наблюдаю картину, как толпы отдыхающей молодёжи собираются возле главного понтона Казантипа, сливаются воедино. Музыка стихает. Я одеваюсь и тоже присоединяюсь к всеобщему действу. Кто-то садится на песок, кто-то влезает на подиум, другие идут на пирс.
«НЕ ССЫ!»
Сансет – одна из самых популярных традиций республики «Z». Солнце медленно утопает в волнах Чёрного моря. Оно захлёбывается, умирает, чтобы завтра родиться снова... И чем его становится меньше, тем громче крики зрителей, тем сильней и чаще хлопают в ладоши, кто-то целуется. У многих в руках жёлтые воздушные шарики. Взмах волшебной палочкой – и шары взлетают в воздух! Небо усеяно сотней искусственных солнц. Крик, свист, улюлюканье! Я сам присоединяюсь к этой церемонии и машу руками, кричу, зная, что мой голос сливается с другими голосами и его не разобрать.
Я кричу:
- До свидания! Встретимся завтра.
Эта традиция мне напоминает похороны, ибо закат – это смерть. И вся эта суета, ритуальные действия, крики, поцелуи, шум и гам – не что иное, как способ отгородиться от старухи с косой, не оставаться с ней наедине. А похороны – тот же день рождения, по сути: скоро финиш, флажок на пути, ты к нему приближаешься; гости веселятся, веселят тебя, чтобы ты не думал о финишной черте.
Я кричу до хрипоты в горле. Лютый угар! Я трезв – и я пьян! «Шампанское», казалось, снова ударило в голову газами. Подпрыгиваю вверх.
- Ахуенно! – кричит кто-то громче всех.
Его возглас подхватывает толпа: «А-ху-е-но! А-ху-е-но! А-ху-е-но!»
И я со всеми, не сдерживаюсь:
- А-ху-е-но!  А-ху-е-но!  А-ху-е-но!
«ПУСТЬ ВСЁ БУДЕТ ТАК, КАК МЫ ХОТИМ – ИБО МЫ НЕ ХОТИМ НИЧЕГО ПЛОХОГО!» 
Какая-то незнакомка хватает меня за руку, разворачивает к себе (я послушен), она в белой панаме, возбуждённо выкрикивает, лицо излучает довольство, как будто только что в её жизни случился самый яркий оргазм, и об этом она хочет поведать миру:
- Послушай! Я сюда приехала первый раз. Я отдыхала на Ибице – везде! Но, блядь, это такое место, просто… я его полюбила, правда! С третьего дня. Нет, со второго… А сейчас я целовалась с незнакомым парнем минут пять, его девушка смотрела на нас, она не ревновала, иначе – вмешалась, и я поняла, что вокруг меня больше ничего не существует… Энергетика, любовь, кураж – я поняла, я вернусь на Казантип снова… Я хочу…
«КЛЕЙ В МОМЕНТ!»
Неожиданно для себя прерываю её поток слов очередным для неё поцелуем (для меня он первый в этом государстве), мы обнимаемся и валимся на песок. С неё слетает панама, я отрываюсь на миг – передо мной брюнетка, которую я видел с блондинкой у Анны Васильевны. Я сразу её не узнал.
- Мы сегодня виделись, - говорю; она классно целуется, делаю для себя пометку.
- Верно…
- Кирилл.
- Чего? – переспрашивает.
- Меня зовут Кирилл.
- Я Регина. Рада знакомству. Ты приехал сегодня.
- Да, и ты первая, с кем я знакомлюсь…
- Нагло целуясь…
- Тебе не понравилось?..
- Ты целуешься, как настоящий мужчина!
- Я – он и есть… А где подруга? Ты была ни одна.
- Рита где-то здесь. Она ревнует, когда я обнимаюсь с чужими мужчинами.
- И ко мне приревнует?
- К тебе тоже… А вот и она… Рита, это Кирилл, наш сосед…
Мы поднимаемся с песка. Я протягиваю руку Рите, повторяю своё имя:
- Кирилл…
- Моя подруга сумасшедшая… - говорит она. В уголках губ у неё видятся маленькие морщинки, это с рождения, наверно; даже отсутствие улыбки предполагает некую вечную усмешку, то ли над жизнью, то ли над кем-то конкретно. Глаза слегка припухшие. Но не ото сна, а, видимо, из-за его нехватки или отсутствия вообще в течение суток.
- Здесь все, я вижу, ни от мира сего…
- Наверно, - Рита равнодушна как будто ко всему.
- Шампанского хотите? Лично я хочу! – предлагаю девушкам. Мне хочется их угостить. – Выпьем за знакомство. Как вам такое предложение?
- На «Марсе» есть «Гнездо», - говорит Регина, - если мы не хотим напиться.
- Напиться можно везде…
- Лучше это сделать в баре «69».
- «Как ни крути…» - говорит Рита.
- Значит, отправляемся на «Марс», «как ни крути», - говорю я. – Показывайте дорогу, вперёд!
Пробираемся через толпу.
- «Марс» обитаем! Сейчас убедишься, Кирилл, - говорит Регина.
- Там продают чебуреки…
- Возможно.
- Нет, это точно. Марсиане питаются тем же хлебом, что и мы. Одного сегодня я уже встретил оттуда. 
Девушки ведут меня за собой. На одном из танцполов крутят «Prodigy». Группа людей танцует, входит в экстаз. Возникает такое чувство, точно я соприкасаюсь с неведомой степенью воодушевления, но не танцую, а просто иду. Шаги заводят.
Рита берёт меня под руку. Затем это делает Регина. Я имею смешной вид. Правила этикета отменяются. Каждый видит каким ты кажешься, мало кто чувствует, каков ты есть. Я человек, которому всё равно сейчас, потому что, понимаю, невольно создаю здесь свой новый собственный мир. Не знаю, создали ли его Рита и Регина?
Мне кажется, если я останусь в Республике навсегда, то никогда не умру. Эйфория!
Замечаю надпись возле бара:
«БОГ МЁРТВ! (НИЦШЕ.) НИЦШЕ ЖИВ? (БОГ.) БУ-ГА-ГА! (СМЕРТЬ.)»
Я живу! Я здесь, я «щастлив», а это почти настоящее счастье! Ыыыыыыыы!

9
«МАРС АТАКУЕТ».
Перед баром стоят несколько ковбоев в широкополых шляпах, курят, у одного в руке пачка «LM»; три инопланетянина с большими кошачьими глазами пританцовывают, как будто на пляже минусовая температура, лютый холод; две девушки загримированы под древних старух, на одной одеты лохмотья, она лучше всех вжилась в роль, трясётся голова, трясутся руки. Разношерстная компания производит очень странное впечатление.
Из бара выкатывается парочка в обнимку. Оба пьяные.
- Нормально так ебашим, Маша!
- Да, Паша… Идём к морю… Скорей…
- Кино! - говорю девушкам. – Мне нравится.
Регина отпускает мою руку, первой входит в бар. Риту я пропускаю вперёд, захожу последним.
Посетителей много, но меньше, чем я ожидаю увидеть. Основная масса толпится возле барной стойки, на которой две посетительницы исполняют стриптиз; они пьяны, их движения рук и ног спонтанны. Бармен и ди-джей не обращают на девушек внимания. Зрители из толпы фотографируют либо снимают на видео бесплатное шоу.
Оглядываюсь, вижу, что присесть не удастся. Протискиваюсь ближе к бармену, заказываю бутылку «шампанского».
Объявление, написанное от руки, прикреплено к небольшому стеллажу, на котором располагаются полупустые бутылки с выпивкой: «Для работы в баре требуются тёлки. Оплата бухлом».
Расплачиваюсь. В этот момент одна из танцовщиц на стойке забирает бутылку у меня из рук, взбалтывает и открывает, поливая меня и толпу брызгами шампанского. Все визжат от удовольствия! Стриптизёрши громче всех.
Прошу бармена повторить заказ.
Ди-джей заводит Skrillex, «Kyoto».
- Казантип – это частичка пьяного угара, - поясняет Регина.
- Да, - говорю я, не сводя глаз с Риты. Она начинает танцевать. Как бы в стороне ото всех.
- Мы за трезвый Казантип! А – это невозможно.
Регина берёт бутылку из моих рук и делает несколько глотков из горлышка, возвращает назад.
- Кирилл, я вижу, тебе нравится Рита. Ты поедаешь её глазами. Но она тебе не даст!
Инстинктивно пью «шампанское».
- Не напрягайся. Химия либо возникает, либо нет. Я как медик говорю. Секс не всегда нужный химический элемент для любовной реакции. А ты хочешь с ней секса.
- Почему так решила? – интересное замечание, а главное – в лоб!
- Я её подруга, лучшая, - Регина делает акцент на последнем слове. - Ей не нравятся мужчины.
- Лесбиянки, что ли?.. Кстати, моя ориентация правильная. И – слава богу!
- Удивлён? Мы с ней очень близки, да. Но в отличие от Риты, я не делаю различий между мужчиной и женщиной. Поэтому она меня часто ревнует, у каждого свои недостатки… Посмотри на неё, она отказывает во внимании всем парням.
- Забавно.
Регина смеётся над чем-то. Видимо, забавное слово «забавно» смешит.
- Рита позволит тебе переспать со мной, если будет наблюдателем.
- Станет держать свечку? Интересно, - улыбаюсь. - И?..
- Нет, обойдёмся без свечей. Представь, ляжем в постель, прижмёмся друг к дружке, я слева, Рита справа, а ты посередине. Мы увидим твоё лицо напротив и прислушаемся к шуму моря. Ты обнимешь меня, поцелуешь…
«ИНЬ, ЯНЬ, ХРЕНЬ».
Я прерываю её монолог. Всё, что она говорит, это замечательно. Но в сексе должна присутствовать какая-то непредсказуемость, здесь нельзя ничего планировать. Я ещё раз кидаю взгляд на Риту, она соединяет в себе, по моему представлению, гениальный женский образ: блондинка со смуглой кожей, роскошный бюст, кошачий голосок, капельку, наверно, дурочка, но какая-то добрая и чуть смешная. Так мне видится. Слабая – чем не жертва для маньяка, в которого мне хочется превратиться прямо сейчас. Но – лесбиянка! Подобная правда – болезненный удар по яйцам. Такая девушка не должна принадлежать другой девушке, но она принадлежит. И эта другая девушка – Регина. Она откровенна (со мной всегда все откровенны, внушаю доверие, профессиональное качество), и она тоже вмещает в свой женский образ много чего, но является брюнеткой с болезненной бледностью кожи, мелкогруда и нагловата.
Очевидно, всё хорошее в этой жизни приходится отбивать у кого-то: лучшую работу у коллег, первые места на спортивных мероприятиях, правду – у лжи, клиентов – у конкурентов и, конечно, красивых женщин… частный случай – у других женщин.
Я предлагаю:
- Давай лучше выпьем водки, ты как?
Регина внимательно смотрит на меня. Я понимаю, характер и эмоции, написанные на лице, - главные отличительные признаки любого человека, а не его внешность. Она умней, чем кажется.
- Я не против крепких напитков. Мужчина, кстати, имеет право выпить, но он должен себя контролировать от первой рюмки до третьей… - Рита улыбается, мне она начинает нравиться, ибо нет некрасивых женщин, как я писал однажды, а есть у мужчин разные представления о красоте. - Заказывай бутылку или две, здесь принято угощать водкой всех подряд. Вчера с Ритой мы сюда уже заглядывали.
- Необычное место.
- Как ни крути…
- Туда-сюда…
Бармен разливает водку в пластиковые стаканчики (невыносимая лёгкость бития стеклянной и фарфоровой посуды привела к пластиковой эпохе загрязнения окружающей среды). Кто-то из посетителей ещё берёт водки, ещё и ещё… Когда у всех в руках тара с алкоголем, подвыпившая и весёлая толпа начинает петь:
- Михаил Сергеевич Боярский, Михаил Сергеевич Боярский, Михаил Сергеевич Боярский, лала-лала-лала, лала-лала-лала, лала-лала-лала, лала-лала-лала!..
Пауза. Выпивается водка. Здесь никто не закусывает и не запивает.
Дальше снова все вместе:
- Самый, сука, бар! Можно, сука, всё!.. Самый, сука, бар! Можно, сука, всё!.. Самый, сука, бар! Можно, сука, всё!..
Какой-то парень присоединяется к стриптизёршам, влезает на стойку, снимает шорты и трусы, кричит в толпу:
- Лера, с днём рождения тебя! Я тебя люблю!!!
Пытаюсь увидеть Леру, но не получается. Женская часть посетителей улюлюкает, все превращаются в многоликую Леру. Рита вместе со всеми; Регина рядом со мной молчит.
Народ прибывает.
Раздевается ещё одна парочка девушек.
Крик из толпы:
- Снимайте трусы, помашите ими на прощанье!
Девушки недолго раздумывают, оголяются полностью.
«ТРУСЫ НОСЯТ ТРУСЫ, НЕ ТРУСЬ!» 
И толпа заводится снова:
- Самый, сука, бар! Можно, сука, всё!.. Самый, сука, бар! Можно, сука, всё!.. Самый, сука, бар! Можно, сука, всё!..
В руках у меня оказывается огромный фаллосимитатор, кто-то передаёт. Я отдаю его дальше по цепочке...
- Гандон-пати! - слышу возглас.
Объявляется конкурс «поцелуй во все места».
Задираю футболку Регине, у неё очень маленькая грудь, целую соски, они тёмного цвета. Рядом – может, муж и жена, они «окольцованы» – парень пытается сделать пухленькой блондинки "куни". Отрываюсь, потому что к нам подходит Рита, хочу приподнять её футболку, но она не соглашается, отталкивает мои руки, целуется с Региной.
Зрители возбуждены, выкрикивают различные непристойности. И мне кажется, эта армия тунеядцев и бездельников ругается, как тысяча чертей, но она не понимает, что говорит.
«Марс» атакует пьяным угаром.
Звучит музыка. Начинаются танцы.
Я заказываю три коктейля «Александр Невский». Смешанные ароматы абрикоса и апельсина придают необычный оттенок вкусу, но я чувствую, уже пьян, мне всё равно, что лить в себя, лишь бы горело. Мы втроём пьём коктейль на брудершафт, идём танцевать.
Рита как обычно в стороне, у меня за спиной. Я танцую с Региной и иногда оборачиваюсь. Я вижу Риту в зеркале, что висит на стене, и без зеркала. Странное ощущение: мне становится не по себе, словно мы все утратили реальность и каждый из нас в своём зеркале видит отражение другого зеркала.
- Девственницам шампанское бесплатно! – выкрикивает ди-джей.
- Бесплатно!!! – заводятся посетители.
- Девственницы есть?
- Девственниц нет!!!
- ААААААААА!
- ААААААААА!!!
- Мама, здесь нет ничего хорошего, блядь!
- Ничего хорошего!!!
- Мама, пришли кокаина! Вообще, нет сил никаких! Что делать?..
- Что делать?!!
Вдруг я начинаю понимать тот самый слоган на входе:
«РЕСПУБЛИКА Z – ЭТО НЕ ТО, ЧТО ВЫ ДУМАЕТЕ, НО ИНОГДА ТО, О ЧЁМ МЕЧТАЕТЕ».
Мне кажется, это зона ядерной реакции без радиации – термоядерный миг. Лучевая болезнь в другой форме.
Возникает пауза, мгновение тишины. Она, тишина, – дефицит, на вес золота, она – может контузить.
- Надо поехать в Щёлкино, - говорю Регине. – Хочу посмотреть заброшенную атомную станцию. Читал про неё. Первые «Казантипы» проводились на её территории – историческое место.
Ди-джей объявляет LMFAO – Sexy And I Know It. Снова звучит музыка. К нам подходит парень. Где-то моего возраста, лет тридцати. Яркий коротко стриженый брюнет, мускулист, чем-то напоминает араба – таких мужчин обычно женщины обожают, они им снятся в эротических снах. Он дружески целуется с Региной. Здоровается со мной.
- Кирилл, знакомься – это Женя, - говорит Регина. – Он тоже наш сосед, живёт у Анны Васильевны. Фотограф. Из Санкт-Петербурга.
У Жени на шее висит фотоаппарат с огромным объективом. На Казантипе много фотографов и видеооператоров. Ведь Казантип – это массовка для фильма, маленький эпизод из жизни… двадцать пятый кадр!
Рита в танце приближается к нам, она тоже целуется с Женей, и я бы не хотел, замечаю для себя, чтобы это повторялось.
- Всем салют! Услыхал, в Щёлкино собираетесь? Я хочу сделать несколько снимков станции. Одному ехать не хочется, скучно будет.
- Нас сфотографируешь на этих развалинах? – уточняет Рита. – Я поеду.
- Он снимет всё, - шучу я, - если снять одежду всю!
- Почему бы и нет? Красивые девушки смотрятся великолепно на фоне любого пейзажа. В жанре «ню» я тоже работаю.
- Мы готовы попойзировать и посмотреть, - говорит Регина, специально искривляя одно слово.
Женя мне  кажется каким-то странным. Он тоже один, как и я, понимаю. Но у меня уважительная причина, почему я оказался здесь. А он, не сомневаюсь, приехал сюда как все, за удовольствиями. Сказать нет ему, не могу. Так как детская ревность на безобидные поцелуи – это не повод отказать человеку в его просьбе.
Я говорю:
- Замётано, едем…  - и пускаюсь в дикие танцы, чтобы отвлечься от создавшейся неприязни к нему. А ещё – показное добродушие, вот что необычно в нём. К таким людям я отношусь с подозрением.

10
Теперь нас четверо. Мы пьём «шампанское» и продолжаем танцевать.
«ЖИВИ, ЧТОБ ПРОБКИ ВЫЛЕТАЛИ!»
Я чувствую, как пьянею на глазах, подкашиваются ноги, но остановиться не могу, продолжаю прилаживаться к бутылке.
Сознание пока ещё в норме, и я вспоминаю, когда в последний раз так напивался?.. Полтора года назад. У нас в городе случилась череда убийств, стало очень тревожно. Была гнетущая атмосфера. Вначале убили экс-омоновца из пистолета в голову – это произошло первого февраля, я его очень хорошо знал. Через пять дней расстреляли  предпринимателя, владельца гостиниц, он выжил, мы с ним дружили в детстве. Через месяц из пистолета застрелили бизнесмена из криминальных кругов. Я тоже его знал.
«Провинциальный репортёр» освещал все эти события. Город маленький, но всегда есть о чём писать. Тем более все местные СМИ завязаны либо на органы власти, либо на частный бизнес, который так или иначе всё равно связан с властями. Я же созерцать молча это не мог, писал. Говорил даже в одной заметке, что власть сидит на пожаре, администрация горит, как в лихие девяностые годы, но создаётся впечатление, мол, как будто ничего не происходит. И указывал фамилии.
И тогда меня избили. Ходили за мной человек шесть, потом подошли, сказали: «Чего всякую фигню пишешь?» Повалили и попрыгали по голове. Я думал – убьют, но отделался сотрясением мозга. Очень легко. А вскоре от меня ушла жена, с которой мы прожили почти три года. Незаметно сбежала. Повыносила свои вещи из дома, а затем пропала – не отвечала на звонки. После всех событий возникнуть могли только самые чёрные мысли, я думал, с ней что-то случилось серьёзное. Потом сама позвонила, чтобы подробно рассказать, как спала с нашим общим приятелем… в его машине, он часто приезжал к нам во двор якобы по работе, она спускалась к нему… Об этом знали многие уже бывшие друзья, но молчали… И я запил. Неделю не выходил из запоя. Андрей спасал, привозил пиво и  успокаивал, говорил, что надо не бросать газету, в городе её ждут. Приезжал Ромка.
Однажды Андрей пришёл, я сидел на кухне, принёс водки. Играло радио. И тут я услышал Кипелова: «Дождь проходит сквозь меня, но боли больше нет…» - я попросил Андрея сделать погромче звук. Он выполнил мою просьбу. Мы с ним выпили. На фразе «В шуме ветра за спиной я забуду голос твой» - запел сам. Последний припев мы орали с Андреем: «Я свободен, словно птица в небесах. Я свободен, я забыл, что значит страх». Доорал, вытер слюни и забыл про жену. Навсегда.
Тогда я понял, что музыка – это изложенное настроение в звуках. Для каждого случая есть своя композиция, а моя жизнь может зависеть не только от меня самого, но и от чёртового случая, веди ты хоть самый праведный и здоровый образ жизни.
А Казантип – однобок. Клубная музыка настраивает на весёлый лад, не более того. Секс без интима.
Я выпиваю «шампанского» ещё. Вдруг меня начинает тошнить. Останавливаю танец, говорю Жене:
- Пойду к морю, я напился, надо вдохнуть свежего воздуха.
Как ни странно, он провожает меня. Девушки идут за нами. Я хочу их прогнать, чтобы они отстали, не хочу показывать себя, извергающего содержимое своего желудка. Но не могу сформулировать просьбу…
Рита спрашивает:
- Кирилл, тебе плохо?
- Да, - говорю еле-еле.
- Засунь два пальца в рот, - советует Регина. – И умойся морской водой.
Следую её совету. Но вырвать не получается. Тошнота исчезает вдруг.
«ЧТО ТЕПЕРЬ?»
Меня шатает, а голос вдали цитирует с выражением:

Чины, краса, богатства,
Сей жизни все приятства,
Летят, слабеют, исчезают,
О тлен, и «щастье» ложно!
Заразы сердце угрызают,
А славы удержать не можно…

Я где-то слыхал это стихотворение, или читал?..
- Солёно, - говорю и умываюсь. Затем икаю.
Рита придерживает меня за плечо, когда пытаюсь подняться с корточек. Поворачиваюсь спиной к морю и вижу, как бледнеет лицо Жени, бледнеет и медленно растворяется в воздухе, оставляя после себя лёгкий запах дорогого одеколона. Моя степень опьянения, пытаюсь представить, велика, я почти ничего не ел весь день, и я не контролирую себя. Тянет спать, глаза слипаются, говорить ничего не хочется, но я из последних сил выкрикиваю:
- Всё параллельно! – и, сделав два шага назад, валюсь на песок лицом вниз; волны слегка накатывают на ноги, приятно, но подняться нет мочи.
- Полночь – ранний вечер только, а он уже спит, - это констатирует Женя.
- Нажрался в «щастье»… - говорит Рита. А может быть, голос принадлежит Регине. Разобрать не могу… и отключаюсь…

11
В комнате царит странный голубоватый полумрак, окно открыто, воздух свеж, шуршат листья деревьев; неведома как, я в сотый – тысячный раз появляюсь на свет, просыпаюсь; пространство, что ни говори, непонятно, сокращается по мере того, как я осознаю месторасположение своего тела (кровать)… в середине комнаты парит в воздухе здоровенный детина в тренировочных брюках и в яркой гавайской рубашке навыпуск… Он левитирует, кажется, не прикасаясь к полу. Затем с шумом опускается вниз – это Женя, он смотрит на меня и мягко так улыбается; шум – это он цепляет табурет, который падает.
- Как состояние? – интересуется.
- Бывало лучше…
- Вставай, проспишь всё. Делай зарядку – и в путь, в Щёлкино. Рита с Региной почти собрались.
Я вспоминаю, что мы должны ехать на АЭС. Но у меня ужасно болит голова, в теле необъяснимая слабость. Я не готов к поездке.
- Кто меня сюда доставил? – спрашиваю и встаю с кровати, откидываю простынь. Замечаю, что совсем голый. Женя задерживает взгляд на моём члене, странное любопытство, и я сам смотрю вниз: всё нормально, кажется.
- Говори спасибо мне. Тащил от самого берега. Ты даже ногами не шевелил. Сколько ты выпил?
- Не знаю, а вот – намешал, да…
Замечаю одежду на крючке. Быстро одеваюсь.
Входит Рита, в руках термокружка, из которой исходит пар.
- Это тебе. Куриный бульон. Анна Васильевна передала. Она как увидела, какого тебя Женя притащил во двор, так и ахнула. Сказала, что ты стал жертвой обстоятельств.
Слово «жертва» несёт дух войны, оно мне не нравится. Я беру из рук Риты кружку, в которой, действительно, живая вода, действующая только на мой организм, делаю глоток. Хорошо! Всех благодарю. Мне кажется, что к моей персоне проявляется повышенное внимание. Я не привык. Но это приятно, честно признаться. Я забыл, что есть вот такие маленькие земные радости.
- А теперь мне надо привести себя в порядок, ребята. Может, завтра АЭС навестим, а? – вопрошаю. – Хренова-то...
- Завтра, так завтра… Рита, что у нас за день недели сегодня?
В комнату заглядывает Регина.
- Вот где все, ага! – входит. Теперь не протолкнуться. 
- Вторник.
- Что по программе?
- Фрик-парад.
- Как же Щёлково, не понимаю? – спрашивает Регина. По-видимому, она готова отправиться на АЭС прямо сейчас.
- Завтра. Гражданину плохо. А сегодня – демонстрация! – объявляет Женя.
У меня звонит сотовый телефон. Снова Андрей. Я показываю рукой, чтобы меня оставили одного.
Секунду раздумываю, отвечать ли на звонок? Всё же решаюсь.
- Алло?
- Кирилл, ты где? Я тебя потерял. И не только я, по-видимому. Всё нормально?
- У меня – да. Отдыхаю. Так складываются обстоятельства. Но ты не волнуйся. Сам возьми отпуск. Газета подождёт. Что там у нас, в городе, кстати?
- Складывается впечатление, что тебя ищут. Вначале три незнакомых бритоголовых парня о тебе спрашивали, повстречались на улице. Потом – полиция приезжала. Прямо ко мне домой. Правильно сделал, что уехал. А в городе – сам знаешь, как всегда, ни в раю, ни в аду, баю баюшки-баю! По-моему, ты так выражаешься?
- Мёртвый сезон, как обычно… Андрей, я не скажу пока, где нахожусь, но у меня всё хорошо. Если не сложно – информируй не звонками, а sms, - и я понимаю, что не всё так плохо, как представлялось с самого начала, раз те, кто меня разыскивает, обозначают себя. Если, конечно, это не цирк, так всё задумано.
- Как скажешь.
Давай, до связи!.. И ещё: Андрей, будь аккуратней, прошу.
Телефон ставлю на подзарядку, беру термокружку в руки. Да уж, бульон у Анны Васильевны хорош! Он – как лекарство. Головная боль проходит. Радость к жизни возвращается вновь. Допиваю остатки: что называется, живи одним днём – вот оно настоящее, а будущее всегда наступит (задумываюсь)… на настоящее.
Иду в душ. На лавочке сидят Рита и Регина. Женя их фотографирует. Я машу им рукой. Регина посылает в ответ воздушный поцелуй.

12
Забавно, что я вижу перед собой. Рита, Регина и Женя – они выходят одновременно, как будто сговорившись между собой, из комнат во двор, где я их жду уже полчаса – делают попытку, мне кажется, вернуться  в «край детских лет». Они переоделись в карнавальные костюмы, если так можно это назвать. Рита и Регина надели белые школьные формы Советских времён, конца восьмидесятых годов, очень коротенькие до неприличия (уместно сказать «приличия» по местным представлениям), у Риты оголена попка, а Регина более целомудренна, её платье чуть длинней, и я задумываюсь: а в нижнем ли белье они? Вначале Регина поворачивается вокруг своей оси, демонстрируя красоту ног и ягодиц, затем Рита – мне кажется, они точно без трусиков. У каждой повязан красный пионерский галстук на шее (я забыл, уверен точно, как он завязывается), белые банты на косичках, белые фартуки, белые гольфы и белые туфельки – белая Поповская пыль не страшна такому одеянию. Женя – Бэтмен. Он в чёрной маске, в неком коротком плаще, символизирующем крылья; плащ расстегнут, и держится на шнурке, завязанном на груди; в чёрных перчатках и… в очень облегающих плавках – мужское достоинство вот-вот вырвется наружу. Мои знакомые, каждый из них, превращаются в маленьких детей. А дети, как известно, не придерживаются никаких приличий, правил; они просто их не замечают. Должно пройти время, чтобы дети подросли и впитали в себя нормы окружающего мира. Но Республика «Z» эти нормы видоизменяет. Будь тем, кем ты хочешь быть, тебе дают понять, возвращайся в детство. И это не так плохо, как может показаться на первый взгляд. Я – за! Но я – тот самый, кто одет до неприличия просто, на мне вчерашняя футболка и те же рваные джинсы. Я снова не вписываюсь в общество... 
- Так пойдёшь? – удивляется Женя.
- А как, голым, что ли? Я ничего не брал с собой. Откуда мне было знать, что здесь существует какой-то фрик-парад, - я почему-то начинаю злиться на него. – Я здесь случайно, может, оказался.
- Отстань от Кирилла, - вмешивается Рита. Я замечаю, что девушки полностью равнодушны к Жене. Он кажется таким большим и огромным, сделанным из пластилина. Лепи из него, что хочешь.
- Да я и не пристаю, а хотелось бы…
- Отдай ему фотоаппарат, - говорит Регина. – Ты с ним не смотришься. Кирилл пусть фоткает.
Я забираю из рук Жени дорогую вещь, самому иногда приходится вести фоторепортажи, но у меня фотоаппарат подешевле.
- Пользоваться хоть умеешь? – Женя расстаётся неохотно с ним.
- Свой я забыл дома, когда отправлялся сюда, у меня подобный, не волнуйся.
Идём на выход, Анна Васильевна встречает нас у ворот, улыбается, говорит:
- Во потеха, тьфу! На вас трижды, тьфу!
- Чур, меня! Что не говорите, Анна Васильевна, - поддерживаю я её.
Мы идём по Поповке. Половина «граждан», как и я сам, одеты и обуты повседневно.  Пристающие, рукоблудствующие, предлагающие и ряженые – все направляются на пляж Казантипа, где вот-вот начнётся грандиозное представление, я в ожидании чуда.
Мне интересно, и я спрашиваю:
- Тот, кто не в форме, превращается в зрителя?
- Непосвящённые должны впадать в шок и осадок, - говорит Женя. – А посвящённые махать красными труселями и обливаться «шампанским». Я здесь во второй раз. Кое-что знаю. Демонстрация начинается с «Марса». 
Старшеклассницы Рита и Регина берут Женю под руки, как меня вчера. Я забегаю вперёд, фотографирую их. Рита поворачивается ко мне спиной, приподнимает полностью платье, оголяя ягодицы, - нижнего белья нет. Точно так же поступает Регина. Я успеваю сделать несколько снимков. Совесть – это пережиток прошлого на Казантипе. Её никто не отменял, конечно. Но здесь ею лучше не пользоваться. Не поймут. Такие ассоциации возникают, потому что я протрезвел. Но не вызывают протеста.
Я радуюсь. Это чувство было позабыто мной недавно напрочь.

13
Верьте или не верьте, но это самое прекрасное зрелище на свете!
Толпа ряженых фриков собирается на «Марсе», зарождается жизнь. Рита, Регина и Женя смешиваются в толпе. Те, кто пришёл без костюмов, начинают сооружать одеяние прямо на месте из подручной тары, пальмовых листьев и обёрток от конфет; кто-то принёс материал с собой (ненужные глянцевые журналы, скотч, степлеры, писчую бумагу, пищевой полиэтилен, фольгу) и делает костюмы, выдумывая образ с ходу, что получится. 
Желающие разрисовывать – разрисовывают желающих быть разрисованными.
Желающие фотографировать – фотографируют желающих быть сфотографированными. (Я нацеливаю объектив налево и направо, меня окружает призрачный мир, и я стремлюсь успеть запечатлеть его.)
Желающие танцевать – танцуют под музыку желающих играть и петь.
«ПРЕДСТАВЬ СЕБЯ ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ. СДЕЛАЙ ТО, НА ЧТО ТЫ НЕ СПОСОБЕН».
У одних при себе оружие – водяные пистолеты, деревянные и пластмассовые шпаги и мечи, у других лёгкие наркотики – мыльные пузыри, надувные шарики или презервативы; другая атрибутика карнавала на лице, грим и маски. Десятки Бэтменов, сотни принцесс, микимаусы, гуманоиды, марсиане, древние римляне и греки, Карлсоны, Гитлеры, Сталины и Ленины, Толстые и Карл Максы – все собираются в колонну и ждут начала демонстрации. Результат общих творческих усилий создаёт своеобразную субкультуру, ибо, терзая подручный, ненужный материал, подрисовывая национальным героям женского пола усы, а их мужским аналогам создавая бюсты, мне вдруг кажется, толпа только на первый взгляд отвечает созданию хаоса. А в действительности, без всяких на то сомнений, она строит порядок, который сводит на «нет», путём всякого обессмысливания, ценность материальных средств науки и труда. 
Передо мной возникает зверюшка с ослиными ушами. Это девушка. Она превратила свой бюстгальтер пятого размера в уши животного – я её фотографирую, она начинает позировать. Делаю десяток снимков. Девушка улыбается, у неё милая улыбка. Потом она исчезает внезапно: чья-то мужская рука затягивает её в толпу фриков.
В кажущемся сумасшествии рычащей, улюлюкающей и свистящей орды присутствует – это заметно – даже своя религия, поскольку фрики, защищённые стенами Республики «Z», взывают к божеству Великого Оглупления – там, за стенами Казантипа, присутствует другое божество, совсем иное, оно «псевдо», зовущееся Отупением. И я пытаюсь избавиться от этой насаждаемой веры, окунаясь с головой в происходящее действо.
И вот на сцене появляется Никита I.
- Этот парад, - объявляет он, - испытание для каждого и для всех вместе взятых. Будьте уверены, сухим из воды никто не выйдет. Тот, кто пройдёт все испытания, может смело заявить, что я прошёл огонь, воду и медные трубы!
Колонна двигается вперёд. Фрики, пританцовывая и прыгая, идут на центральную площадь Казантипа, поглощая своей массой опоздавших или загорающих на песке граждан, а так же тех, кто остался в стороне от всеобщего празднества.
Самый яркий персонаж, Полотенчико, укуренный и пьяный герой, веселит всех и вся, вызывает у толпы кучу позитива – он идёт как бы во главе демонстрации, но чуть в стороне, бросается словами на ветер – он предводитель!
Наконец перед колонной возникает стена. Она изготовлена из картона и пенопласта.
Полотенчико взывает:
- Чего стали! Для нас не существует преград! – и фрики ломают стену руками, ногами и лбами.
Я замечаю Риту, она снова в стороне от Регины, которая рядом с Женей. Рита действует одна, а Регина и Женя одно целое, но каждый из них остервенело рвёт картон, крошит пенопласт.
Всё продуманно – и хаотично, кажется. Есть шаблон, но нет сценария.
«НЕ СТОЙ НА МЕСТЕ».
Я тоже присоединяюсь к всемирному разрушению стены. Я делаю это вместе с Ритой, ибо я здесь, я «щастлив», а это почти настоящее счастье!

14
Фрик-парад заканчивается. Ниоткуда на самом высоком подиуме появляется Никита I, он говорит в микрофон:
- Когда там, за моим забором, идеи и мысли иссякают на глазах, становится скучно и не интересно, ты наелся, сыт по горло, кислые физиономии товарищей вызывают отвращение до рвотного рефлекса, как от прокисших щей, а твоя девушка говорит, что не испытывает с тобой  оргазма в постели, не любит тебя – вены не режь, в петлю не лезь, не прыгай в окно, а сделай одно: собери чемодан с вещами, и – к нам! Республика Казантип – источник «щастья» на всю оставшуюся жизнь! Здесь тебя полюбят, полюбишь и ты – жить!
«РАЗВЕРНИ МНЕНИЕ В ОБРАТНУЮ СТОРОНУ».
Фрики сбрасывают одежды и маски. Разрисованные девушки бегут в море, чтобы смыть засохшую и потрескавшуюся на теле краску.
Ко мне подходит женщина с микрофоном. Оператор начинает снимать.
- Львив-ТБ. Мэнэ звуть Эльвира, хочу поставыты вам дэкилька пытань. Вам подобается тут?
- Я должен отвечать? Извините, не понимаю. Здесь говорят по-русски, кстати. И вы этот язык знаете…
- Ага, вы звидкы? Нэ бажаетэ видповидаты?.. Гаразд, пошукаемо кого-нэбудь иншого…
Корреспондент и оператор уходят.
Женя наблюдает сцену со стороны, затем приближается ко мне, говорит:
- Смеются над нами, не понимая, что сами выглядят смешно.
Рита приносит «шампанское».
- Кто будет?
- Не откажусь, - я делаю несколько глотков с горла.
Регина снимает с себя школьную форму, остаётся абсолютно голой. Рита повторяет действо. Взявшись за руки, девушки идут в воду.
Женя тоже скидывает с себя маскарад. Оставшись в плавках, он берёт бутылку «шампанского» из моих рук, делает глоток.
- Выпьем за секс на пляже, - говорит.
Я перехватываю у него из рук бутылку.
- Не, лучше за жизнь!
Звучит Sunset H20, First. Я тоже снимаю шмотки и бегу к девушкам, в море. Женя – за мной…
Вечер проходит на танцполе.
После полуночи возвращаемся домой, к Анне Васильевне, уставшие, но в эту ночь трезвые. Шаркаем тапочками по белой Поповской пыли.
- DJ Bobina – уникальное явление на российской клубной сцене, - заявляет Регина.
- Высокий мировой стандарт, - подтверждает Рита.
- Импортёр русской клубной музыки, - добавляет Женя.
Я соглашаюсь:
- Ничё! – а сам остаюсь при своём мнении, не моя музыка. Может, потому, что «все твои друзья как один мудаки, но главный мудак среди них – это ты!»

---
Продолжение будет…