Игорь Богданов
Ш О К О Л А Д Н Ы Е  М О Т О Ц И К Л И С Т Ы   


  Редкий человек родится на это свет бездарным, но не всякий догадывается, какой дар в нём закрыт. А дар бывает подчас самого неожиданного свойства, такой, что друзья и знакомые постесняются сказать. Нет, я не имею в виду умение двигать ушами и прочие атавизмы, впрочем об ушах будет сказано позже.
  Предположим, вы – молодой человек, и зовут вас Роман. У вас прекрасное настроение, вы хорошо выспались и теперь решили прогуляться после чтения интересной и познавательной книги – скажем, «Кухни народов мира». А в это время в доме ваших знакомых, пусть это будет кооперативная квартира, намечается широкое застолье, пусть это будет день рождения хозяйки. Гости шумно топчутся в прихожей, поздравляют хозяев, дарят подарки и цветы, некоторые даже пытаются неуклюже поцеловать имениннице ручку.

  А Романа почему-то не пригласили, и всё тут. Естественно, что он ничего не знает о предстоящем торжестве ни сном, ни духом. И даже в мыслях не держит заявиться к знакомым в гости – в общем, полная чистота эксперимента. Наш герой гуляет; погода чудесная, воздух ядреный, свежая сила бодрит, всё как у классиков. Улица полна людьми – кто парами, кто поврозь, все чинно прогуливаются. Узнавания, приветствия, подымание котелков и цилиндров – жизнь бурлит. Молодой денди фланирует и находит своё времяпрепровождение просто замечательным.
  А в это время в семействе Некрытовых – назовём его так – гости уже рассаживаются вокруг накрытого стола. И осматривают его взглядом почти профессиональным, почему – об этом я скажу позже. Хозяин, он же муж именинницы, как полководец, умозрительно прикидывает силы гостей, состояние резервов, направление главного удара. И даже предполагаемый эффект от мероприятия, последующие воспоминания и прочие милые сердцу мелочи – такие, как подарки жене от гостей. Всё рассчитано, взвешено, учтено и преисполнено самой что ни на есть высокой благопристойности. И никакой случай – вы слышите, никакой! – не способен нарушить течение спектакля, называемого «День рождения хозяйки», ну разве что пропажа хозяйкиной домашней туфли, видно, собака, куда-то приткнула.

  А Роман всё ближе, всё сужает свои круги, подобно коршуну, промышляющему добычу. Они, хозяйка и непрошеный гость, еще ничего не знают и не видят друг друга, но незримая нить уже пролегла через их души. Ах, как горько, читатель, как невыносимо горько, но надо иметь мужество продолжать. Теперь о гостях. Достойные всё люди собрались, и отнюдь не есть они сюда пришли, а только почтить вниманием хозяев, их дом, ну и стол, куда ж без него. Тут имеются, правда, всякие там подводные камни, скрытые течения и образованные ими возмущения общественной среды. Но на поверхности всё комильфо.
  Кое-кто из гостей склонен рассматривать такое времяпрепровождение как поднадоевшую службу, из года в год одно и то же, сколько можно… И он скучны, и скучны безнадёжно. Другие впервые допущены и ужасно рады, гордятся и преисполнены к хозяевам совершенного уважения. Впрочем, они тоже скучны. А есть и такие, как наш герой, их почему-то отлучили от сосцов, отлучили деликатно и незаметно, так что наш Роман ничего и не почувствовал. И опять же всё комильфо, никаких тебе скандалов, обид и дурной обывательщины.
  Трудно сказать, чем оказался плох Роман, может, недостаточно солиден, недостаточно интелигентен, ну не дорос еще, бедняга, до высоких жизненных стандартов. Заметьте, я не имею в виду, что он обжора, имеет обыкновение слишком громко говорить за столом или «тыкает», когда надо «выкать». Нет, он всего лишь гуляет себе по свежему воздуху, наслаждается пленэром Но чу, вот эта улица, вот этот дом. Как его вдруг осеняет: ба, как кстати, ведь хозяйка, назовём её Ирина, в прошлый раз укоряла меня, что я всё никак не зайду посмотреть её новую стенку, прихожую, люстру – уж не помню что! И он, уверенный, что его действиями руководит случай, твердо направляется к знакомым дверям. Наивный, он не знает, что это божий промысел руководит им, а случаем управляет нечистый.
  Да, нечистый ещё пытается помешать мессии, закрыв дверь на кодовый замок… Но кого ведет провидение, того даже горы не способны остановить, в конце концов кто-нибудь выйдет наружу из подъезда за чем-нибудь. Или кнопки замка окажутся отполированы до блеска от частого употребления. Тогда лукавый выпустит на лестницу в подъезде огромную и злую собаку, подбросит на ступеньку банановую кожуру или сверху будет спускаться агрессивно настроенный пьяный мужик внушительного роста. Будьте покойны, наш герой всё преодолеет, всё сметет со своего пути и достигнет хозяйского порога. Покусанный, с синяком, с разбитым коленом, он надавит кнопку звонка.
  Уверенный, что его ждут, ему рады, именно он и только он нужен в этом гостеприимном доме. Можно даже сказать, в нём нуждаются, его здесь остро не хватает. Почему? Бог его знает. Мне могут сказать: «Это Вы зря про Бога-то всуе, а уж про лукавого-то и вовсе грех большой.» Но мы-то с вами говорим про дар, а он только от Бога, и к тому же вещь тонкая, деликатная. Можно сказать – эфемерная, и никогда не ошибается, а вы все «всуе» да «всуе».

  А застолье уже вовсю идёт: выпили первые тосты, разворошили салаты, гости разрумянились, зажурчала беседа. И вдруг звонок. «Кто бы это мог быть?» – застыл немой вопрос у всех на устах. Хозяин с достоинством медленно встаёт, отставляет стул, гости с любопытством смотрят на него. «Соседка, наверно, надо чего-нибудь», – заверяет он компанию. Хозяйка тоже слышит звонок, распаковывая коробку с тортом. Торт – произведение искусства – покрыт шоколадной глазурью, а наверху – о, чудо! – шоколадные мотоциклисты, выпуклые, как настоящие. Может даже, очень даже может быть, они тому виной, что Романа отлучили от гостеприимной обители. Сама выкладывает торт на блюдо и спешит к гостям.
  Но задерживается в прихожей, женщины так любопытны. Сам открывает дверь, она выглядывает из-за его спины с тортом в руках и чудесными мотоциклистами. «Нет, это не соседка», – говорит тайный голос хозяевам, назовём его дух семейства. «Нет, не соседка», – соглашаются обречённо хозяева. «Открывай же, наконец», – сердито говорит жена, толкая мужа ногой в задник полуботинка, всё ещё надеясь на чудо (ведь день рождения всё-таки, должна же быть на свете справедливость, хоть раз в году). И твёрдо держит обеими руками драгоценный торт. (Нет, пусть уж лучше она его куда-нибудь от греха поставит. Нет, пусть она с ним пройдет к гостям и там водрузит на стол под триумфальные крики.).
  Да, так будет лучше для всех. «Это Роман!» – осеняет её, и вот уже яд расходится по её умильному лицу. Да что там яд, «яд» – это слишком гуманно. Это казнь, приглашение на казнь. (И он будет сидеть тут, будет есть её чудесный торт. Её маленьких беззащитных человечков: отламывать голову, ногу, руку и не спеша класть в рот. И притом будет сладко жмуриться, глядеть на её лицо, говорить комплименты и болтать с её дорогими гостями.) Она переводит дух. ( Этот болван, невежда, болтун, совершенная свинья… Да-да, именно жадная свинья, жадная до чужих удовольствий, с пухлыми губами с чудовищными ушами, покрытыми какими то мерзкими поросячьими волосками. Вот, вот оно откуда, вот почему свинья. Вот почему он мне так отвратителен. НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ!)

  Тут хозяйка даже немного задыхается и бледнеет. «Нет, нет, это я у духовки немного угорела», – торопливо говорит она, замечая удивленные лица гостей. Муж провожает гостя к столу. (А муж, он же не сумеет дать ему понять, эта вечная рохля и мямля, и мне придётся изображать радушие. Уверять, как мы ЕМУ рады, рады что пришёл, рады что сидит и ест. Господи, за что! Что я такое сделала, почему он всегда безошибочно приходит на любое застолье, сваливается как снег на голову. И ведь сам не знает, а уж тут как тут. ПРОКЛЯТЫЙ, ПРОКЛЯТЫЙ!) Здесь она, злая как фурия, берет нож. Берёт его твердо, профессионально, с отрешённым выражением на лице, словно палач. (Да-да, именно как палач, палач сам себе! – думает она). Гостям даже немножко не по себе, глядя на именинницу. (Вот щчас отрежу себе палец и съем, – злорадствует несчастная женщина). «Раз, два, три, – ёлочка, гори!» – выкрикивает кто-то из занервничавших гостей, чтоб разрядит обстановку.
  Все смеются. Жертва выдавливает из себя подобие улыбки. (Смешно, им смешно, они ничего не чувствуют и не знают, как мне больно, как мне невыносимо горько и обидно! Бесчувственные, глупые, мерзкие хари: сидят, смеются, ржут. И тот, и этот, все на одно лицо – не лица, а маски уродов! Уроды. Боже, как больно сдавила сердце обида… Как бы и в самом деле не упасть в обморок, – замечает про себя страдалица. Нет, я не подарю ему такого удовольствия. Почему только ему? Им всем! Я выдержу, выстою, я тверда и холодна, как сталь. Как сталь моего ножа, ножа, зажатого в моей руке. Хотя почему ножа, почему не топора, меча, лезвия гильотины, наконец? Хи-хи, ха-ха, я сама себе палач, жертва и орудие казни.) Тут она вонзает нож в торт.

  Под звуки восторга появляется Роман – свежий с мороза, с нагулянным аппетитом, чистый и невинный, как рождественский поросёнок. Сзади смущённо топчется хозяин, весь вид его как бы говорит: ну разве можно было не впустить этого славного парня, этого молодца. Гости рады гостю, рады его приходу, разрядившему такую странную грозовую обстановку. Они тянутся к нему поручкаться, безусловно Роман – центр внимания. Он целует хозяйку с ножом в руке, целует целомудренно, как сестру. Чистый ребёнок. Видит торт, дальше он уже ничего не видит: «Какое чудо, какое чудо!» – выдыхает он. «Господи, спасибо за то, что ты подарил мне этот день!» – шутит Роман.
  Он так произносит шутливую фразу, с таким чувством, словно он – именинник, всем становится смешно. Именинница обессиленно оседает на стул, она раздавлена, она убита. (Убил, убил, одной фразой убил.) Взгляд её упирается в угол, где из под дивана выглядывает край её туфли , изгрызенной  собакой. ( Надо будет забрать завтра собаку у мамы, а туфлю выбросить, – мимоходом мелькает случайная мысль в её сознании.). Жизнь снова возвращается к ней, жизнь после смерти, новая жизнь, жизнь вливается в её организм по капле:кап-кап. И вот она уже принимает поздравления, шутит и режет торт, который для неё уже ничего не значит.
  Роман тоже ест его своими пухлыми губами, наслаждается, хвалит хозяйку, и волосы на его ушах так забавно шевелятся – как водоросли в немом фильме. Только ей уже всё равно. «Это судьба, – думает она, глядя на его, – от неё никуда не денешься, не спрячешься, не убежишь. Лучше принять её сразу, иначе она настигнет тебя потом, и тогда тебе будет в сто раз больней». Она улыбается самому неожиданному своему гостю и подкладывает ему ещё и свой кусочек торта с забавной фигуркой одинокого человечка на мотоцикле.

К О Н Е Ц  (10 ноября2001г.)