В городе есть отчужденный кусок, окруженный центральными трассами,
Там, за гранитной стеной с водопадом и темными кассами,
С кучей людей и детей, неизменно от времени суток,
Виден кусочек пруда с серединной избушкой для уток.
Коль ты зайдешь через вход с двумя башнями декоративными,
Минешь второе кольцо –  киоскеров – с напевами их заунывными,
То после пруда пойдут бородинской редутною цепью
Клетки с кусками планеты: с горами, брегами и степью,
С душами вечнолетящими, древне-эфирно-пернатыми:
Грифы, орланы, кондор, есть и филин с ушами рогатыми,
Дальше иди, хоть не следует быть торопливым,
К крепостям местным по плавным бетонным извивам,
Вон в полутемных шатрах Чингисхан и Батый медноокие,
Ярко горят купиной, августейшие и одинокие,
Тихо рычат… За скалистым бассейном с моржами
Идолом местным манул восседает в разубранном храме.
Близок ты к центру уже, красно-черному, недружелюбному,
Слон о приходе твоем возвещает раскатами трубными.
Входишь ты, слева оставив жирафов, а справа площадку бизонью,
В жаркое здание-сердце, с болотною южною вонью –
Там, невесом и бездвижен, без массы и без притяжения
В центре Вселенной своей, без осязанья и зрения,
Мира моделью на линзе воды распростёртый
Лежит Крокодилус – живой, но совсем как мертвый!