«Шла аллюром Алла по алголовой аллее, алыми аллюзиями алопеции довлея.»

Глава 1.

«You so nasty girl…»  голосили смуглястые певички Destiny Child.

Совершенно не соблюдая ритма песни, рвань фантиков ангажировала суховатую лежбь листьев на фокстрот.  Весьма стандартная паустовская осень.

Не обращая внимания на ети шашни суровый дворник из солнечного Вахдата, сгребал танцующих в братские кучки.

Не хватало подробностей, стилизации и вычленения. Весь мир за окном гостиницы сливался в вязкую кашу.

По-прежнему суетливо сновали машинки, перемаргивались светофоры. Торопливые пешеходы-дрозды спешили куда-то. Куда? Зачем? Скопище статистов неудачников.

Алла влипла лицевой присоской в стекло, отчаянно боролась с приступом скуки. Все ей казалось, что заоконьи земли застыли в однообразной позе. Отчаянно теребила она воображение на предмет раскрасить серость будней краской сказки:

Вот к угодьям равновеликой лавки Сельпо прибордюрилась серебристая кибитка марки BMW. Из нее вытиснулся квадратный паж и заспешил открывать дверцы. Гарцует, вытягивается по струнке, проявляет лояльность.

Появился пассажир. Крахмальная манишка угодливо сотканная верстальщиком тряпок Дольче. Сваровские запонки. В обувной утвари пассажира чувствуется уверенная рука сапожника Гальяно.

Важный такой, надменный. Клокочет в его грудном зобке спесь. Расступись холопоство, челобитствуй. Барин снизошел.

Но опустилась сзади объемная рука в стразах, и барин сник. Взяла его под уздцы тяжеловесная дама и повела в  лавку отовариваться…

На етом воображение Аллы сдалось и закончилось. Она поспешила к атласному лежбищу, на ходу опрокинув стакашку тягучего Бейлиза. Разлеглась на мягких зовущих перинах. Закусила шоколадку. И потянуло ее в сон, благой и освежающий…

Мягкий толчок разбудил Аллу. С лица скатился сморщенный клубок критических трусиков. Ето было ее нижнее белье. Утерянное безвозвратно, не найденное никакими усилиями.

Она подняла глаза и застыла. Педикюр ее ухоженных ног скукожился птичьими лапками от страха. Пыльная решетка вентиляционной трубы скалилась открытой пастью. 

Там, в глубине, сидел востроносый человечек в цветастой рубахе и старательно наяривал короткий половой отросток.

«Шла аллюром Алла по алголовой аллее, алыми аллюзиями алопеции довлея.»

Говорил он с присвистом и характерной отдышкой. Слегка картавил и заикался. Оросив удивленный лик Аллы, он поморщился, убрал естество в потертые штанишки и сказал:

- Доброхуйствуй, прелестница.

Алла старательно вытерла разводы и стала закипать:

- Ты чего, говорит, творишь, йобаный, говорит, форточник, вот я тебе…

Поднялась на локотках, спесдоглазила левое око на человечке.

- Ты кто, блядь, спрашивает, такой, вообще?!

- Домовой, отвечает, не видно?

- Видно, что ты онанист и коротышка с неоформленным стержнем.

Нельзя сказать, что Домовой обиделся. Колкость Аллы он вообще не услышал. Заработали вентиляционные лопасти.

- Я чего пришел, говорит, ты столько томилась, напраслины возводила на жизнь, что мне было дано указание провести тебя мирами возможными. Чтобы ты поняла Суть.

- Какую суть?

- Поймешь по дороге. Подворачивай полы, забирайся ко мне.

Заинтригованная Алла затянула потуже ремешок на пуховом халатике и потянулась в выхлопную форточку вентиляции. Ничего, что по размерам не подходила. Форточка пустила ее в свои закрома без лишней спеси и гонора.

«Где-то, подумала Алла, я читала уже такое. Только там, кажется, был кролик с часами…»

- Проходи, пролезай вперед и двигай прямо, вспушился домовой, я буду тебя сопровождать сзади.

- Почему так, вскинулась Алла.

- Потом узнаешь.

Изогнувшись изящной кочергой, Алла припустила аллюром, цокая коленочками и локотками.

- Конц-конц, забормотал сзади Домовой.

- Что?

- Н-нет, н-ничаво. Конц-конц.

Алла ползла уверенно, оглядывалась по сторонам. Параллельно их движению шел еще один тоннель. Но был он полноростный, где можно было вышагивать прямо, а не ползти догги-стайлом. Впрочем, Домовому было виднее.

- Конц-конц.

Внезапно, под свисающими сосцами Аллы обнаружилась форточка в соседний номер.

- Стоп-стоп, скомандовал Домовой, секунду. Конц-конц.

Алла почувствовала на своей ягодице что-то теплое и слизкое.

- А-а т-теперь, ето будет первая, сказал Домовой, акция-ак-кац-ция.

- Гляди, говорит, вниз. И ц-цинкуй.

А внизу колосились солидные пенисы. Натужно важничали полнокровными головками. Гомонили увлеченно о своем, позвякивали Фаберже. Кое-какие имели и вовсе бриллиантовые яички.