Тиночка, этот ангел с  огненной гривой, детским личиком, душой бабочки и умом блондинки  - она стояла напротив и так мило материлась, как умела только она.

- Пиздец,  блять, ноготь сломала! – она  приоткрыла лаковые губки бантиком, обнажив сверкающие сахарные зубы, и прикусила заусенец на мизинце. – Вы вчера не были на тусе со всеми, нет? Там так было охуительно! – в её «охуительно» тихо  звенел хрусталь, прохладный весенний ручей, хотелось окунуться в него с головой. Мне слышалось – «упоительно…»
- Нет, Тина, я не был, дела были, знаете. – Мы в курилке, она держит в длинных пальчиках тонкую сигарету и пускает дым мне в лицо.
- Меня Димка  просто заебал - проходу не даёт, один танец,  другой и все на ухо дышит, трётся… фу. – Она скривила ротик. – Вы ж знаете, Борис Петрович, я только вас люблю. Кстати, - она поморгала на меня мохнатыми ресницами  сквозь кольца дыма, и прямо в лоб, не давая опомниться:  - вы не могли бы мне засадить?

Я был подготовлен. Мы не первый день работали вместе и подобный разговор время от времени возникал. Я деликатно крякнул в кулак, изобразив лёгкое смущение:

-  Тиночка, ну вы же знаете, мы уже говорили, я сейчас ебу… простите, встречаюсь с Валей  из аудита. Да вы же подруги, в конце концов. Я бы с удовольствием, вы знаете, я вами очень дорожу, вы  ценный работник. Все вас так уважают. - Я помолчал и закусил губу, стараясь сдержать улыбку.
- Ой, ладно, - её взгляд полыхнул, она прикрыла веки, чувственные ноздри мстительно дрогнули. – Всё этой суке.  – Она отвернулась и надула губы. – А то вы не знаете, что её весь офис  переебал.
- Тина!
- Что Тина? Спросите у любого – вам даже скажут, как она трахаться предпочитает. Даже я знаю… сказать? В жопу! А чё,  мне тоже нравится, что тут такого, щас это свободно –  был бы презик нормальный, смазка и вперёд.  А вот в рот я беру лучше её, ага! – она прищёлкнула языком и лукаво подмигнула. От её карамельного голоса со мной всегда неладное, - в брюках предательски вскипает плоть и ничего нельзя  поделать.
А тут прямо перед ней.
- Тина… - я повернулся бочком и вроде так небрежно привалился  рядом  к подоконнику. От неё не укрылось – она смотрела на мою ширинку. Демонстративно, в упор, так чтобы я видел. – Я же вас старше. Вдруг об этом станет известно. И потом, Валя… Как я буду смотреть ей в глаза? Как мы будем смотреть? – Я  бросил быстрый пристальный взгляд на неё.
Она потыкала сигаретой в пепельницу. Сладко потянулась  к потолку, демонстрируя  бесстыдные, гладко выбритые подмышки. Привстала на носочках...

- Аххх… ой, так хочется шашлыков – охуеть! - сказала она. - Борис Петрович, угостите даму шашлыками. Или шашлыком. У вас большой шашлык?
- Тина, ну умоляю, прекратите. Я, наверное, красный,  как рак.
- Так, ничего не знаю. Сегодня вечером  едем к армяну. Вы не были на объездной? Место – просто ебанутся! Там и номера есть. А? Ну чё? – она скрестила руки под грудью и повернулась, будто предлагая на подносе блюдо из двух ослепительных дынь.  Соски под  блузкой затвердели и смотрели на меня, ожидая, что я скажу. Максимально смелое декольте  до пупка. Когда эта бестия приходила на работу вот так как сегодня, без бюстгальтера, производительность падала на треть. На две трети. Я подсчитывал на калькуляторе. Мужики поминутно бегали курить, били в истоме копытами. Без причины ржали как жеребцы. Прямо беда с ними.

- Нет, сегодня  никак не могу, - сказал я  в эти белые груди. Достал платок и протёр взмокший лоб. – Сегодня мы встречаемся с Валюшей. У нас свидание.
- Во сколько это? И где? -  спросила она. Она и не собиралась сдаваться. Я стоял и думал, кто же из нас сейчас больше мужчина. Бульдожья хватка. Да она меня просто снимала, нагло и бесцеремонно. Она меня клеила, стерва такая. Я чувствовал себя беззащитным, мне стало душно. Но, по правде, - чего уж - было приятно. Мне предстояло  решить, проявить твёрдость. Но эта грудь. Эта атака… Ах, как это всё кружило голову...
Кажется, я терпел поражение.
- Зачем вам знать? - спросил я.
- Значит надо, раз спрашиваю.

Я назвал.

- Вот скажите мне, - Тина  нахмурилась, - почему, если девушка хочет ебаться, она должна этого стыдиться? краснеть, глотать язык, перегорать там внутри - почему? Почему мужикам можно, а нам нет? Мы что, не такие же люди? Почему вы, например, можете на улице подойти к тёлке и прямо предложить, и никто вас не осудит, в порядке вещей. А если я, – то я уже проблядь? Почему вместо того, чтобы сказать: да – да, нет – нет, принято повыёбываться недельку-другую, покрутить жопой, набить себе цену и подразумевать, что «нет» это «да», но только позже и немного дороже. Почему принято выебать мужчине всю душу и мозги, прежде чем он выебет тебя? Вам это нравится?  Вы считаете, это честно? Потому, что просто «так принято»? мораль, бля? На хуй она нужна, эта ваша мораль. Да, я не проститутка, но если мне нравится мужик, я подойду и прямо скажу. И в пизду  мораль. Может, я не такая как многие, но мне и в кайф. Другое дело, что это вас, мужиков, отпугивает, а? – она насмешливо улыбнулась  и прищурила изумрудные глазки.

Неожиданно  услышать этот крик души. Я не знал, что ответить.
- Ладно, Тин, надо идти работать, потом поговорим.
- Хорошо, хорошо, поговорим… вечером. – Она послала это уже мне в спину. Я обернулся, вздохнул и укоризненно покачал головой.


Она не выходила у меня из головы. А ведь права, хоть в её словах какой-то голый неприкрытый цинизм, но тем не менее. Мы так устроены. Если нам не вынести и не выебать мозг, то в нас просто не может возникнуть влечение, мы запрограммированы  на это, - это зовётся любовью. Развод, банальный развод лохов.
В планетарном масштабе.

От невесёлых мыслей упало настроение, я еле высидел до конца рабочего дня. Сегодня встреча с Валей, она тоже весьма и весьма неплоха. В постели  – ураган. Недаром они подруги. Я слышал об их былых подвигах, девчонки умели раскрасить жизнь в такие дивные цвета, что…


Да, всё именно так. Поэтому, я ничуть не удивился, когда на встречу пришли  обе.

Валя сухо молчала, а Тина трещала без умолку за себя и за неё. О том, что всё хуйня, надо быть проще и тогда к тебе потянутся, что нехуй быть жадной, надо делится, идти  на выручку.  Проявлять взаимопомощь в трудную годину. И так далее. Она добавила в своей обычной манере прямо и без обиняков, что  Валюша любезно предложила ей присоединиться  и теперь  мы  вместе едем на шашлыки.

- Вы же не против,  Борис Петрович? – из-за Валиного плеча Тина заглянула мне в солнечное сплетение  и пощекотала там ресничками. Я что-то промямлил и посмотрел на Валю. Та кривилась, поглядывала на Тину с раздражением.  Потом её взгляд смягчился, в нём сверкнули смешинки. Они переглянулись и прыснули, толкая друг друга.

Всё, едем.
                                        *


…..бесконечно долго, через годы, пространства, столетия с неба спускалось тягучее ватное облако. Оно вбирало меня, оно подчиняло меня, я становился облаком и в то же время был от него недостижимо далеко. Облако выбрасывало в стороны розовые шипы  с фиолетовыми нервными окончаниями, которые нестерпимо болели. Они болели где-то вверху и не давали дышать. Я превратился в облако, моё тело исчезло, исчезла голова, мысли и вместо этого – только ватная боль. Я продолжал опускаться сам на себя и, став облаком, продолжал падать куда-то дальше, вниз головой, с головокружительной скоростью, одновременно осознавая, что лежу на кровати. Я летел, со свистом вспарывая воздух, он резал  слух, обжигал кожу до волдырей, я желал одного – поскорее долететь и разбиться, чтобы прекратилась боль. Ватные мысли болели на языке боли, я думал болью, я был пуст…

Я давно понял, что не сплю, или что воскрес, или  наоборот – умер… Продолжая стремительно падать, я разодрал залипшие веки.  Кинжальный свет полоснул по глазам, в голове взорвались оставшиеся тонны тротила.

Лучше бы я был мёртв. А если умер, то лучше бы жил.

С летящей галопом кровати надо как-то выбираться. Я потрогал себя –  кто-то чужой, бесчувственный. Нащупал край и попытался встать. Комната перевернулась несколько раз и я снова  вверх ногами. Падающий свет немного развеял облако, я стал кое-что припоминать. Я вспомнил себя, своё имя. И  кажется, был кто-то ещё… Да, Валя. И кто-то ещё… Кто?

Тина. Вместе с Валей. А где они? Я ничего не помнил.

Имя Тины плавало по комнате, временами выныривая из облака её лицом или в виде каких-то жутких рыл, которых я никогда не видел, но, по ощущениям, знал всю жизнь.
Я посмотрел вниз, на свои руки. Они были по локоть в крови.

Я их убил.

Простая, чистая мысль. Она пришла на кончике луча из окна и грела мне колено.

Я убил их… обеих.

Вата в голове не пускала чужую мысль, я безучастно покачивался на кровати, трогая подсыхающую кровь.

Я поднял глаза и увидел своё отражение в зеркале.

И  Е Щ Ё  И  С О Ж Р А Л?!!!!!!!!!......

Меня взорвало и подкинуло вверх. Огляделся – нигде ни следа. Весь в крови, вся рожа в крови, БОЖЕ!!!

В нестерпимом ужасе я схватился за яйца и сжал в кулаки изо всех сил, чтобы проснутся. Я затанцевал на носочках и стал тихонько скулить. Я скулил, всё более набирая голос, всё громче и громче...
Такого вместить я не мог.

Но вдруг – нечто невозможное, сзади, со стороны туалета с небес полилась вода.
Она заструилась водопадом и омыла меня.
Клацнул шпингалет, на пороге появилась…

Тина.

Она сушила полотенцем волосы и внимательно смотрела на меня. Подошла, пригнулась, очертила кончиком указательного пальца овал  моего  лица. Приподняв за подбородок, заглянула в зрачки:
- Ну что, Боря, теперь мы  повязаны. – Она была серьёзна. Такой я её не знал.Холодная каменная твёрдость, в глазах лёд. Ни тени улыбки или кокетства.

ВАЛЯ.

Всё. Всё кончено.
Лицо Тины было приговором.

Открылся шлюз – и в память хлынул кусок вчерашнего: шашлычная, пил вроде бы не много,  эта квартира ( кстати, где мы?), потом дикая оргия – позже осмыслю, что постарел после неё лет на двадцать пять физически и духовно. Они выжали меня как тряпку и творили  такое… Даже сейчас, сквозь огонь паники было стыдно.

И всё, как отрезало. Теперь вот.

- Да, кстати, сегодня мы расписываемся, не забыл? – спросила Тина. Она наводила макияж за столиком. Глянув на меня из зеркала, она повернулась, подошла. То, что она была почти голой,  вызывало ещё большую тошноту. Стала прямо передо мной и сказала  членораздельно и значительно:

- И вот ещё: я хочу, блять, чтобы ты запомнил – отныне меня зовут ТЕОДОРА!

                                       
                                        *


По поддельным документам через три границы я бежал в Украину. Я затерялся там в одном из крупнейших мегаполисов мира Каменный Конец.