- Я могу перерезать этот волосок.
- И в этом ты ошибаешься, согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил? (М.А.Булгаков)

Преддверие

Я спал и видел дивный сон, не страшный, но скорее, странный: веранда, призрачный муссон несёт себя сквозь океаны. В окно открытое плывёт живая майская прохлада, лежать бы так и день и год, лаская косы винограда.
Лежать и думать о себе, я - антропос, творец, вершитель! И слушать гимны на трубе, что стерегут мою обитель.

Но сон мой дивный вдруг исчез, растаял, как снежок в ладони, и предо мной волшебный лес, копытом бьют шальные кони. На облучке лицом ко мне, сидит мужчина взором странен, взгляд обжигающий извне, в нём жажда крови, смерти грани.
- Готов?! - меня он вопросил, - познать итог всего живого? Что ж, наберись природных сил, нам предстоит увидеть много.

И прянул озверевший хлыст, коней стегнув по мокрым спинам, вожак издал протяжный свист, и мир привычный в вихре сгинул. Я сжался, робостью томим, весь неизвестностью измучен, не антропос, но жалкий мим, летящий в грозовые тучи.
Свирепый ветер ноздри рвал, как татю кат на лобном месте, я честь и мужество призвал, скрестив персты в священном жесте.

Вдруг стих нетерпеливый бег, возница вытер злую пену: - Ну что, смотри же, человек! Я покажу тебе геенну!

И я увидел, как скала большую трещину дала, ударил громовой раскат и предо мной разверзся АД…

Пещер разломы в толще плит,
Гнетущий дух горящей ткани,
Застывший в корчах кимберлит,
Огни и кровь на острой грани.

Котлы, бурлящие смолой,
Где плоть с костей слезает в муках,
Немолчный хохот своры злой
В неровных сердца перестуках.

Здесь ждут прощенья за грехи
Свирепость, ненависть, коварство,
Несут кровавые долги
За рай земной, былое царство.

Им плакать сорок сороков,
Нести свой крест в святую гору,
В оплате сотканных долгов
Прощенье не приходит скоро.

Кипит свинцовая вода,
Сжигая их срамные уды,
Кричат проклятья в Никуда,
мавроди, берии, иуды.

В стенаньях их проходят дни
И ночи чёрные, без веры.
Кругом огни, огни, огни,
И беспримерный запах серы.

Кроваво-гнойною волной
Кокит ныряет в бездны грота,
Чтоб кануть лентой ледяной
В Ахерусейское болото.

Миазмы, тени, смерть и боль,
Безумство криков и стенаний,
В них очищенья злая соль,
В кругу былых воспоминаний.

Прыжок

Мой всадник, он насторожён, торопит, огрызаясь волком: - Наш путь ещё не завершён, скорее, здесь нельзя надолго! Здесь каждый миг уносит час, а час уносит годы жизни, уходим, местным не до нас, на них и так с лихвою виснет.
И вновь разбег, прыжок, полёт сквозь мириады звёздных роев, в душе моей столетний лёд, в глазах мучения изгоев.
Несутся кони, искр снопы летят из-под копыт могучих, а впереди вершин горбы, равнина, тучи, тучи, тучи.

Смотри же и запоминай, поэт, счастливый на везенье, здесь справедливый Адонай даёт надежду на спасенье. Здесь бродят те, кому судьба вручила шанс исправить горе, иди, пока молчит труба, тебе открыли Пургаторий…

Чистилище

Я видел: мир, суров и прост,
Без красок, каверзных эмоций.
Межзвёздный бесконечный мост,
Забытый, как герой Фантоцци.

Пересеченье плоскостей,
Гротеск метеоритных ливней,
Где души жаждут новостей,
Среди равнины тёмно-синей.

Где всё вчера, и всё в былом:
Любовь, сомнения, интриги.
Добро не хлещется со злом,
И толерантность крутит фиги.

Среди теней бесплотный дым
Бредёт в Ничто, один над всеми,
Распят, растоптан, не любим,
Не уронивший в почву семя.

Он здесь давно, две сотни зим,
И будет до скончанья света
За то, что завистью гоним, 
Подсыпал яд в бокал поэта.

А тот, герой без эполет,
Апломбом и презреньем дышит,
Он начудил на триста лет,
Во время песни встал и вышел.

Спесивцы в рубищах из снов
Здесь бродят от царя Гороха,
Они меняли вальс цветов
На переплясы скоморохов.

Горячий ветер мчит песок,
Уносит страсти и желанья,
Впиваясь пальцами в висок,
Шепча подсказки покаянья.

Ломая нервы и хрящи,
Вгрызаясь в суетность надежды,
Гремит набат, звенят мечи,
Стенают вежды и невежды.

Хохочет раскалённый диск
Над стадом проклятых фантомов,
Волынки вой, карнаев визг -
Всё, что любили прежде, дома.

Такыр, солёная вода,
Озёр засохшие мерайя…
Так будет вечно и всегда
Для тех, кто выбрал путь без Рая.

Нести им скорбную суму
До окончанья дней, наверно.
Шагают грешники во тьму,
Чтоб залечить свои каверны.

К надежде

И вновь полёт через века, привычный вихорь треплет гривы, несутся горы-облака, сплетая громов переливы. Возница подустал и сник, не спит, но явно чем-то грезит, всё так же многогранен лик, в глазах серпы булатных лезвий.
Очнулся, сатанинский взор меня пронзил до тонкой дрожи, в глазах ехидство и укор и капля крохотной надёжи.
- Не спи, замёрзнешь, вижу, ты проникся бездны пониманьем, в твоих стихах, они чисты, есть всё, но нет глубин сознанья. Ты бяшешь, но не сознаёшь, вершишь без права на свершенье, всё правда, но в итоге - ложь, в тебе ещё идёт броженье.
И потому я послан ИМ, чтобы тебя, смешное чадо, препроводить сквозь странствий дым, мостом, от Рая и до Ада.

Смотри, пока хватает сил, запоминай для массы сирой, для тех, кто встанет из могил, чтобы найти свой личный Вирый.  Быть слову твоему чисту, подняться из вселенской боли, ведь на космическом мосту возможно всё, и даже боле!
Я ухожу, не поминай, лихой строкой слугу напасти. Смотри, поэт, смотри и знай, перед тобой Покой и Счастье.

Он гикнул, свистнул и исчез, болидом в небе догорая, и понял я средь сонных грез, передо мной волшЕбство Рая.
А из небес, сквозь звёзд метель слова упали мне на плечи:  Меня зовут Ниацринель, запомни, свидимся, до встречиии…

Рай

Течёт бескрайняя река
Среди полей, церквей и пашен,
Покоем дышат облака,
А воздух пьян и бесшабашен.

Ручьи звенят, а в них форель
Резвится под жалейку Пана,
В лесах поёт кудрявый Лель,
Земля чиста и первозданна.

Над миром Солнца добрый шар
Улыбку дарит перелескам
И радуг вытканный пожар,
Окон небесных занавески.

В березняках из толщи мхов
Ромашек белые созвездья
Пленяют стаи мотыльков,
Кружащих в ритмах светлолесья.

По-над рекою хуторок,
Журавль колодезный на взводе,
Рябины - спутницы дорог,
Бредут, как девки в хороводе.

Ручей кристально чист душой,
Надеждой христианской звонок,
Насытив брюхо черемшой,
В траве резвится медвежонок.

За речкой в сонной тишине,
Под вечной чашей небосвода,
Отец, присев на мшистом пне,
О чём-то мыслит с кружкой мёда.

А рядом дед, суров и стар,
Смеётся бабке, дней отраде,
Пыхтит пузатый самовар,
Как грозный маршал на параде.

Наступит вечер, звёзд огни
Небесный креп дождём очертят,
Столетья здесь летят, как дни,
Здесь мир, здесь счастье, здесь бессмертье…

                    ***

Я брёл полями не дыша,
Бескрыл, безволен, бестелесен,
И птицы, в небесах кружа,
Дарили мне созвездья песен.

Мне пел ручей, сирень цвела,
Звенел соцветьем колокольчик,
Я плыл, со мной душа плыла
Среди ромашковых сорочек.

И понял я в конце пути:
Не зря вошёл я в эту реку,
Я должен это донести,
И всё поведать человеку. 

Но, Сам, каков?! Почти убил!
Так усомнишься в бренной тверди,
Когда смертельный Азраил,
Суть, проводник в сады бессмертья.

                    ***

Я спал и видел дивный сон, не страшный, но скорее, странный: веранда, призрачный муссон несёт себя сквозь океаны.
В окно открытое плывёт живая майская прохлада. Лежать бы так и день, и год, лаская косы винограда.
Лежать и думать про себя, врачуя дух свой век от века, без слёз, без грусти, не скорбя,
Я - заготовка Человека!

18.02.11 г. Пермь-д.Хмели.