Приблизилось, наконец, до нескольких часов наступление Нового, 1997-го, Года. Как и все люди, мы с Артемкой тщательно продумывали достойную его встречу, перебирали кучу планов и предложений, думали, думали, думали...
Генеральный же план, явившийся результатом наших раздумий, был примерно таков - собственно Новый Год каждый встречает у себя дома, потом я прихожу к Артемке и у него задерживаюсь для того, чтобы отыграть концерт для Темкиных родных, собравшихся для совместного празднования.
...Ближе к полудню 31-го декабря 1996-го года ко мне пришел счастливый Артем. Долго мы у меня не задержались - мне нужно было съездить в студенческую поликлинику по поводу предоставления академа - у меня была липовая справка, на которую я очень рассчитывал - зря, кстати - и, надеясь на предновогоднюю снисходительность суровых эскулапов, мы отправились на улицу под названием Коммунистическая, где и находился предмет моих стремлений.
В поликлинике было тихо и покойно - видимо, все коллеги разбежались в поисках дешевого шампанского, мандаринов и положительных эмоций, отсутствием которых так остро страдает отечественный минздрав. Мы прошли по коридору к небольшой регистратуре, в которой, однако, успешно размещались сведения о болезнях студентов всех городских ВУЗов. За стеклом сидела хорошенькая девушка - и что она там делала в канун праздника? - сидела и скучала, черкаясь на огрызке тетрадного листа. Услыхав тяжкую поступь битников, обремененных праздничными настроениями, сестричка вопрошающе вскинула на нас глаза. Я улыбнулся как можно шире и проговорил:
- Здравствуйте, с наступающим вас... Я по поводу академа, меня примет кто-нибудь?
- Где учитесь?..- вздохнула в ответ девушка.
- В Мединституте…- я принципиально не называл свое учреждение академией, звание которой ему недавно присвоили.
- Факультет...
- Лечебный, курс второй...- договорил я, предваряя следующий вопрос этой вялой гражданки.
Девица порылась на полках и извлекла мою карту:
- В 13-тый кабинет...- она отвернулась -  интереса для нее мы больше не представляли.
Что ж... Мы двинулись в обратном направлении, поднялись на второй этаж и быстро нашли кабинет номер 13, из которого выскочила какая-то гражданка и тут же скрылась с глаз долой в направлении лестницы.
Я, испытывая обычную в подобных учреждениях робость, заглянул в кабинет, приоткрыв дверь.
- Здравствуйте, можно?- выпалил я, глядя на огромную, злобного вида, старуху в белом халате, восседающую за столом, казавшимся жалким в сравнении со своей владелицей.
Старуха мрачно взглянула на меня и неохотно отвесила:
- Можно...
Желать мне здравия ей, врачу, видимо, и в голову не пришло. Что ж, логично.
Я прикрыл дверь за спиной и, не отрывая глаз от динозаврихи, подошел к столу.
- Что у вас?- спросила она, глядя в мою сторону, но не поднимая взгляда, словно я был не я, а какое-то насекомое, не заслуживающее ее внимания.
- Я по поводу академотпуска, меня из декената направили сюда...
- Ну, посмотрим, что там... - старуха, вздернув бровь, протянула руку за моими справками и направлениями, которые я ей тут же вручил.
Просмотрев бумаги, бабка заявила, что все мои документы, кроме направления из деканата, являются филькиными грамотами и по ним никто диагноза "острая левая нижнедолевая бронхопневмония" не подтвердит. Старая нечисть еще много чего наплела, в общем, ушел от нее я не солоно хлебавши. Артем, выслушав меня, изрек:
- Н-да-а-а... Говорил ведь - иди к молодой врачихе, так нет же!..
Я понуро опустился на лавку и уставился в одну точку, обдумывая создавшееся положение.  Через пару минут старуха выплыла из своего логова и продефилировала по коридору взад и вперед.  Остановившись около нас, она сообщила:
- Единственное, что я могу посоветовать, это принести выписку из амбулаторной карты...
Мы собрались и покинули этот тихий ужас, вернувшись в предновогодний город - снежный и веселый в ожидании вечера.
Дальше путь наш лежал на ЦКР - Центральный Колхозный Рынок, повидать нашего приятеля, веселого уроженца солнечного Вьетнама, большого охотника до девушек, водки и пиротехники - в частности, петард, которые он успешно воровал на рынке у своих коллег-торгашей. Набив шутихами карманы, Зуен – именно так он когда-то представился нам, вероятно, имея в виду довольно распространенную вьетнамскую фамилию Нгуен - шлялся по рынку, оставив за прилавком нашего общего приятеля Славку, работающего на него, и швырял петарды под ноги каждому встречному-поперечному. Время от времени Зуенка забегал в какой-нибудь стояк и выпивал там чекушку сорокаградусной - за день он выпивал никак не менее 2-х литров водки и к вечеру с трудом удерживал равновесие. Пил он каждый день, пил, не переставая ни на час, никогда не закусывал и не запивал. Вообще, Зуен был чрезвычайно веселым человеком - кроме петард он еще регулярно таскал с прилавков всевозможные салюты, бенгальские огни, пистолеты, стреляющие горохом, ракеты - несмотря даже на их китайское происхождение - а китайцев Зуен люто ненавидел, так как в свою бытность офицером вьетнамской армии он немало повоевал с ними во время пограничных конфликтов Вьетнама и КНР - и стрелял, взрывал, поджигал и запускал все это шумное хозяйство прямо здесь же, на рынке. Кроме того, Зуен отчаянно матерился по-русски - прекрасно понимая значение каждого матюга, он вставлял их чуть ли не через каждое слово. Однажды услышав от меня незнакомое ему ругательство, Зуен тут же его со вкусом выговорил и, как ребенок, получивший новую игрушку, принялся повторять этот матюг, употребляя его и в тему и не в тему. Ни у кого мат еще не получал такого широкого применения и такой широты эмоциональных окрасок, как у Зуенки, выражающего матом огромный спектр чувств - от восхищения до негодования - даже со своей годовалой дочкой он общался в основном с помощью мата, ибо обычный русский лексикон Зуена был не в пример уже матерного. Вообще, странно, что он не общался с ней по-вьетнамски – или по-русски с ней матерился он только при мне? На самом деле, стоило, еще как стоило посмотреть на старину Зуена, склонившегося над коляской и восхищенно выговаривающего свое любимое слово:
- Бльят!.. Жьоб тваю мат!!!
Вот с таким забавным джентльменом нам и предстояло встретиться в ближайшие ...цать минут.
Когда мы проходили мимо морфологического корпуса нашего Института, Артемка, завидев ларек, изъявил желание слегка смочить настроение пивом, с чем я горячо согласился - показываться перед нашим вьетнамским другом трезвыми было бы... ну просто неприлично.
Темка купил пару бутылок пива, и мы, в чуть ли не тридцатиградусный мороз, с удовольствием ощутили уже почти забытый вкус замечательного напитка.
Зуена на месте не было.  Вместо него стоял какой-то салабон и курил, хитро поглядывая по сторонам.
- Эй, парень, хозяин где?- я подошел к нему.
- А хер его знает, гуляет где-то...
- Пошли к Славке!- позвал я Темку и двинулся в направлении вьетнамского рыночка, находившегося неподалеку, на месте бывшего "кошачье-собачьего".
Славка пританцовывал от холода, закутавшись шарфом по самые уши и втянув голову в плечи. Зуена рядом с ним не было.
- Привет!- я протянул руку.
- Здорово!- улыбнулся Славка и пожал наши с Артемкой ладони.
- Где мудак?- спросил я.
- А хер его знает...- ответил Славка словами того типа, что стоял за Зуенкиным прилавком.- Сказал, что за сигаретами ушел - с утра ходит... Я тут дохну без сигарет... Есть курить?
Артемка протянул ему пачку, Славка выцарапал негнущимися пальцами сигарету, я чиркнул зажигалкой и Славка облегченно затянулся.
- Пива хочешь?- я протянул бутылку.
- Угу...- Славка отхлебнул и сообщил.- Мудак утром приволок чекушку ко мне, выпили, а с тех пор ни капли во рту не было...
- Когда домой сегодня? - спросил я.
- В два...
- Ух ты... Сокращенный день - старина Зуен блюдет Трудовой Кодекс... Тем, поехали с мудаком домой?
- Мне ведь магнитофон надо от бабки забрать... Ты-то езжай, потом созвонимся...
- Ну ладно, давай, не прощаемся.
Темка отправился в Приют Битников, а мы со Славкой принялись швырять петарды во все стороны, время от времени отдавая должное местным столпам пивоварения.
Вскоре заявился Зуен, сообщивший, что пора собирать шмотки и ехать домой. Дело это было недолгое и вскоре мы уже стояли на обочине дороги по улице Луначарского и поджидали знакомого Зуенкиного водилу, с которым у него была договоренность. Славка остался помочь сестре на рынке. Через несколько минут подъехал уазик, в который мы покидали тюки с товаром и отправились домой.
...Шутя ругаясь, Зуен расплатился с шофером и мы затащили шмотье на третий этаж, где и находилась квартира, в которой обитал Зуен, его сожительница по имени Хын и их дочь.
Я хотел было идти домой, но Зуен меня удержал и немного погодя мы отправились в пивнушку неподалеку. По дороге Зуен разбрасывал щедрой рукой петарды, веселясь, как ребенок.
Пиво было.  Зуен моментально отсчитал деньги и протянул их в окошечко:
- Два ттакан!- что значило “два стакана", вернее, "две кружки".
С гордой важностью приняв граненые поллитровые сосуды, Зуен один вручил мне, другой перехватил правой рукой, закурил и заявил:
- Во это халосый! (Вот это хорошо)- и сдул пену.
Я согласился с ним и вытащил папиросу - денег на что-либо цивильное у меня не было - и тоже задымил.
Зуен, хитро кося глазом, поджег петарду и, выжидая время, задержал ее в руке, явно намереваясь вытворить очередной фортель. Затем он резко швырнул ее, желая угодить мне под ноги, но как-то неудачно, в общем, попал он в собственный валенок. Зуен дико заматерился и принялся было дергать ногой, силясь сбросить его с ноги, но не успел - петарда сработала и из валенка, итак исходившего дымом, вырвалось пламя и раздался сдавленный хлопок. Я хохотал чуть не до упаду - до того уморительные коленца откалывал мой друг, да и глядя на его разочарованную улыбку и притворно расстроенные глаза, кто угодно бы не сдержался.
Мы допили пиво и Зуен с видом местного бонзы направился ко входу в рюмочную, сказав мне:
- Байкали! (Поехали)- что у него значило все слова, имеющие побудительные значения в смысле действия – видимо, знаменитая Гагаринская фраза намертво отпечаталась в его сознании.
Подойдя к стойке маленького бара развратной походкой, Зуен сказал тоном, не терпящим возражений:
- Девука я хочит два ттакан по тто гдамм водыка. И два вот такой! Конко я? (Девушка, мне два стакана по сто грамм водки. И два вот такого! Сколько с меня?)- Зуен ткнул пальцем в стекло витринки напротив бутербродов с котлетами и вынул толстенную пачку денег. Уж так оно и есть - на что-что, а на выпивку и все ее аксессуары старина Зуен денег не жалел.
Мадам, обслуживающая посетителей, протянула два полстакана водяры и сунула в микроволновку пару бутеров. Пересчитав полученные от Зуена деньги, она вышла в смежное помещение. Зуен же, подхватив водки, подошел к полочке, тянувшейся по периметру комнатки, и поставил на нее стаканы, коротко скомандовав:
- Пить!!!- и хлебнул половину порции.
Звякнул сигнал печки, тетка вновь объявилась и, вынув дымящиеся бутерброды, уложила их на бумажную тарелку. Зуен принял закуску и поставил тарелку передо мной:
- Дима сам кусай... Я не хочит!
Так мы и стояли, пили водку и пиво, болтали, пока Зуен не спохватился и не сообщил мне, что если он прямо сейчас не пойдет домой, то Хын его убьет. Что ж... Мы распрощались, договорившись сегодня, а точнее, завтра после полуночи встретиться у Славки.
Я отправился домой, весело и яростно распевая песню собственного сочинения на тему "Утро битника":
Дождь за окном идет целый день
На улицах лужи и в каплях окно
Лень мне валяться и спать тоже лень
Можно просто сидеть дома, но
Я выхожу во двор, я иду гулять
Бесконечный спор - гулять или спать
Я решу одним движеньем руки -
Я иду гулять и дождь - пустяки!
Я поеду к друзьям, я поздно приду
Мы будем смеяться и пить вино
И может, от дома я ключ не найду
И может, не стоит идти, но
Я выхожу во двор!...
Встречи с друзьями забавны всегда
Утро, День, Вечер сольются в одно
И может быть, я зайду не туда
Другой бы остался дома, но
Я выхожу во двор!..

Немного погодя пришел Темка – дома у него царила предпраздничная суета и он предпочел попить пивка в моей компании. Мы принялись поглощать пиво под фильм "Шербурские зонтики", который показывали по ТВ.
От просмотра фильма нас оторвали три протяжных звонка у двери - так звонил только Зуен.
И правда - открыв дверь, я увидел заснеженного и уже здорово пьяного старину Зуена. Я пригласил его пройти, но он заотмахивался и сказал, что ему еще нужно зайти в магазин и долго сидеть он не может.
Тогда я спросил его, на кой же он тогда приперся.
Выяснилось, что у него дома избыток многозарядных салютов и он готов поделиться.
- Давай! - оживился я.
Зуен сразу заторопил меня:
- Я дам, ко мне, байкали!!!
- Артем, короче, хавай один, я скоро приду!- я быстро оделся и мы с Зуеном побежали к нему - вернее, я думал, что к нему, на самом же деле сначала мы заскочили в магазин, где Зуен покупал огромных размеров мандарины и долго препирался с продавщицей насчет их свежести, потом стояли у ларька, так как Зуену очень понравились какие-то красивые и дорогущие разноцветные водки - он их разглядывал и тихо матерился, и лишь потом мы, в конце концов, заскочили к нему, где он выдал мне пять штук шутих и долго объяснял, как ими пользоваться и какие это потрясные штуковины. Только после этого я отправился домой, по дороге испытав один салют в действии.
Дома Артемка уже шнуровался в передней.
- Где был-то?- спросил он.
Я объяснил, как было дело и добавил:
- Пошел уже?
- Но, пора, наверное… Короче, ждем, с нетерпением!
Темка отчалил.
Немного погодя появились родители и мы принялись накрывать праздничный стол, вынимая из сервантов парадные тарелки, фужеры, ложки-вилки-ножи, готовя закуски и все в том же духе.
...На эти милые занятия ушло все оставшееся время, я даже умудрился вздремнуть пару часиков - набраться сил перед Новогодней Ночью. Разбудила меня мама за полчаса до наступления 1997-го года. Я успел привести себя в порядок, предки уже были при параде - в общем, все было готово к встрече Нового Года.
Отец открыл бутылку шампанского и разлил по фужерам искрящееся вино - было уже без трех минут.
По радио пробили куранты Спасской башни Московского кремля, мы чокнулись и поздравили друг друга.
Наступил 1997-й год.
Пока мы сидели за столом и ужинали, приехал мой двоюродный брат и привез свою дочь - мою племянницу - и ее подружку. Мои добрые предки согласились с ними понянчиться в эту ночь. Ужас!
Теперь я мог идти к Артемке - оделся, взял гитару и отправился продолжать праздник.
Новогодняя ночь, конечно, здорово отличается от обычной - на каждом шагу слышны были оглушительные хлопки шутих, да и само пространство сверкало и переливалось разноцветными огнями и вспышками салютов, бенгальских огней и прочих, громких и не очень, новогодних радостей. Отовсюду были слышны проявления восторга - пьяно-восторженные вопли, смех, ликующие крики и женский визг - гулял народ, в общем. Пока я шел до Темки, меня три раза угостили шампанским, два раза тортом, четыре раза шоколадками и пригласили поучаствовать в запуске салютов. В том числе я истратил и один из своих.
Наконец, я позвонил в двери Артемкиной квартиры. Меня впустили - веселье шло полным ходом, Артем уже что-то пел и я, сняв ботинки и куртку, поспешил присоединиться к нему. Здравицы, поздравления - в общем, обычные праздничные дела - мне тут же налили рюмку водки, я ее, что называется приговорил, и мы с Темкой ушли в смежную комнату настраивать гитары. За нами, очевидно думая, что мы решили скрыть наше творчество от общества, увязались Темкины двоюродные сестры - Маша и Даша. О них нужно, пожалуй, сказать особо. Маша, как старшая, была достаточно серьезной и сдержанной учащейся какого-то лицея и дружила, да и по сей день, кажется дружит, с будущим офицером-ракетчиком, ныне курсантом военного училища. Даша же, хоть по виду, возможно, этого и не скажешь, но все же была... ну, если можно так выразиться, потенциальной битницей, и когда их семья приезжала в гости к Темке  - а жили Маша с Дашей в отдаленном пригороде - 40 минут езды на электричке - Даша была непременной участницей всех наших мероприятий – не напивалась, конечно, вдребезги, но веселилась вместе с нами от души.
Скрывать свое творчество мы вовсе не собирались, и оперативно настроившись, вновь появились в гостиной. Заметив, что группа, вернее, дуэт, "Герда" готов к выступлению, все понемногу затихли, поощряя нашу активность, налили еще по рюмке, которые мы тут же и осушили, и приготовились слушать. Специально новогодних песен у меня не было, поэтому мы с Темкой погнали стандартную программу.
После мы еще пели "Группу крови" горячо любимого нами В.Цоя, еще какие-то песни, выпивали-закусывали, выслушивали дифирамбы в свой адрес, краснели и в общем, отлично проводили время.
В конце концов мы всей компанией очутились на улице и принялись швырять направо и налево петарды, запускать салюты и просто веселиться, как и положено в новогоднюю ночь.
Затем, не заходя домой, мы с Темкой собрались посетить Славку, а от него идти в Приют Битников в район города, известный под гордым и грозным именем Громовский. Кроме того, если ноги нас еще будут носить после этого пешего перехода, то мы намеревались сходить к площади у Драмтеатра, где проходило новогоднее представление, и встретиться с еще  несколькими веселыми людьми.
Маша отказалась от такого сомнительного мероприятия - потом она, правда, пожалела, что не пошла с нами, узнав, что до Драмтеатра ноги нас все же не донесли - а Даша, отведя свою маму в сторону и в чем-то ее убедив, отправилась с нами.
Дверь нам открыла Славкина мать,  которая как-то странно  на  нас взглянула, но  пригласила войти.  Затем  появился и заспанный,  пьяный еще, Славка, он нас позвал в комнату, где стоял стол с остатками веселья - исковерканными закусками и недопитыми водками. На диване спал Славкин отец, накрытый почему-то не одеялом, а газетой "Комсомольская правда", на столе, в пепельнице, лежал потухший окурок "Примы", а у стены под подоконником стояли в ряд штуки три нераспечатанных Шампанских и водка.
Мы сели за стол, Славкина мать поставила чистые приборы, шампанское, сам Славка тоже приземлился на стул и, пьяно посмотрев за окно, взялся за бутылку водки. Я его остановил и просигналил Темке, чтобы он нес коньяк, который мы заранее купили, что он и сделал.
Славка разлил коньяк по рюмкам и изрек:
- Ну что, давайте - за Новый Год!!!
Славкин пафос был достаточно комичен - мы засмеялись, чокнулись и выпили.
Даже Даша.
- А где ж мудак-то?- спросил я у Славки, имея в виду Зуена.
- А он приходил часов в восемь с бутылкой, мы тут сидели, пили, еще за одной ходили... А сейчас вот я проснулся, как вы пришли...
- Так ты что же, Новый Год-то проспал?!
- Ну...- вымученно улыбнулся Славка.
- Ну ты даешь!..
Славка снова налил.
Мы выпили, Даша чуть пригубила, на что Славка заявил:
- А девушка что не пьет?.. Такая девушка красивая и не пьет...
То есть, по Славке выходило, что все красивые девушки должны быть если и не алкоголичками, так уж пьяницами - точно.
Так мы и просидели около часа у Славки, появлялась пару раз его младшая сестра, но долго с нами не засиживалась, отец Славкин и не думал просыпаться, даже когда Славка бросил одну за другой несколько петард в форточку, но промазал, и половина из них взорвалась прямо в комнате, и даже когда Славка выкинул связку штук в 60-т шутих в подъезд и они, соединенные общим запалом, грохнули в течение каких-то двух секунд - даже тогда он и не почесался. Мать его, видимо, тоже отправилась спать. В результате мы допили бутылку, Даша выцедила пару рюмок и мы пошли собираться в неблизкий путь на Гром.
Наконец, распрощавшись со всеми, мы покинули Славкин дом. В подъезде  - Артем  с Дашей уже вышли на улицу - до меня докопалась какая-то гопота и начала выяснять, кто ломился в квартиру их приятеля.  Пока я дискутировал с одним из джентльменов,  второй откуда-то  сбоку  хорошенько врезал мне в скулу. Надо сказать, что к тому моменту я уже слабовато держался на ногах, поэтому тут же столбом рухнул на пол, брякнулся башкой о бетонный пол и на какое-то время слегка отключился.
В себя меня привел какой-то то ли парень, то ли дядька - не помню я его толком:
- Вставай, братан, а то дубленку снимут - замерзнешь...
Я кое-как встал с его помощью, мы вышли из подъезда и я заорал:
- Да-а-аша-а-а!!!
Тут и подошли Даша с Артемом - он увел ее от греха подальше - они поджидали меня метрах в 50-ти от подъезда.
Они сообщили, что у крыльца стояла братва какая-то, потом вышли те, которые со мной разборы наводили, все погрузились в тачки и уехали.
Дядька стрельнул у нас сигарет, мы попрощались с ним и разошлись. На морозе я быстро пришел в себя и мы вполне спокойно добрались до Грома, зайдя по пути поздравить нашего друга Романа, который встречал 1997-й год на работе, исполняя обязанности сторожа.
Ворота, ведущие во двор Романовской конторы, были закрыты, охранник спал и не желал просыпаться, как мы ни стучались в будку, так что Темка сбегал один, протиснувшись под воротами, к Роману, и поздравил его от нашего имени. Мы же с Дашей в это время разрисовывали маркерами те самые ворота, которые нам не открыл охранник.
Потом, вволю налюбовавшись своими художествами, мы уселись на корточки, прислонившись спинами к воротам и принялись болтать в ожидании Темки, который вскоре и появился.
Мы отправились к конечной точке нашего Новогоднего путешествия - Приюту Битников, не забыв по дороге приобрести в киоске бутылку водки и бутылку пива - на всякий случай, для пущего веселья, и довольно скоро пришли.
Приют был пуст. Единственным встречающим нас живым существом был пес по имени Бой, которого так же звали - и он откликался - Bebeto, просто Bebe, а также Бойка и даже Бока - любое короткое восклицание, содержащее слог "бе", "бэ" или "бо", пес вполне мог принять за обращение к собственной собачьей персоне. Бой был, как обычно, по-собачьему грустен, но наш приход его, видимо, несколько взбодрил - он оживленно потоптался на месте и, ожидающе взглянув на нас, побежал на кухню - да и в самом деле, что его еще могло интересовать после дня одиночества, как не возможность перекусить?
Мы оперативно разделись и оккупировали кухню вслед за Боем, я уселся за столом у окна, вытащил из пачки, лежащей на подо-коннике, папиросу, закурил и, поставив водку и пиво на стол и схватив гитару, завыл, взяв аккорд, строчку из Цоевской песни:
- Пи-и-ить ча-а-ай, курить папиро-о-о-осы!..
Вошла Даша и устроилась на табурете, Темка принес три стопки и мы начали тихонько выпивать-закусывать, болтая обо всем на свете.
...Мы пели песни из своего обычного репертуара - мои, Цоя, еще какие-то, смеялись, Темка бегал на Автовокзал, чтобы купить билет на завтрашний, вернее, сегодняшний уже автобус, чтобы поехать к нашим общим знакомым в район - я средствами на поездку не располагал - вернулся, мы еще что-то пели, а потом я завалился спать, так как состояние мое было, что называется, ни о чем.
Начинался первый день 1997 года.