Этой фотке уже восемь лет. На ней я и Саня сидим в открытом кафе с видом на бухту. В руках запотевшие бокалы с пивом, на столе графин, окаймленный густой пеной, а вокруг нас черная ночь, жадно поглощающая яркий свет стилизованных фонарей. Я пьян и поэтому улыбка не позерская, не натянутая. А Саня крепко, до забела костяшек, сжимает кулак. В то время он уже плотно сидел на игле, превратившись из грозного нокаутера в изломанного героинового наркомана с застывшим страждущим взглядом. Я не мог выдержать этот взгляд дольше секунды; он был погасшим и каким-то нечеловеческим – так виновато смотрит пес, стащивший со стола кусок мяса. Ни следа не осталось от уверенности в глазах некогда перспективного боксера учебно-спортивной базы олимпийского резерва.
Саню посадили за сбыт героина в особо крупных размерах. Он знал, что его посадят, но уже ничего не мог сделать. Его обложили со всех сторон, а он продолжал барыжить просто, чтобы сохранять зависимость, избегая самого страшного – обратной стороны кайфа. Восемь лет.
Думаю, теперь я готов признаться, что в конце девяностых мы, короткостриженные накаченные юнцы, долбили приезжих в центре Владика. Миллионка – исторический центр города и место, где испокон веков жили разного рода отребье и мелкоуголовная шушера. В начале двадцатого века тут селились китайцы, и курильщики опиума тянулись сюда длинной чередой. В советское время трущобы заполонили блатные, алкоголики, а затем и первые наркоманы. А в девяностые Миллионку окупировали выходцы из Средней Азии. Их-то мы и обложили подоходным налогом.
Все начиналось довольно просто. Менты тогда еще не заняли место оргпреступности, а ФСБ еще стеснялось открыто крышевать бизнес. Да и связываться с такой мелочью никто не хотел. Кроме Сани. Он подсчитал, что ежедневный доход от плова и шашлыков в летний сезон измеряется сотнями тысяч, и доходчиво изложил мне это на бумаге. После чего был немедленно организован налет на хату, где жила маленькая колония узбеков. Хату нужно брать рано утром – узбеки ведут скрытный образ жизни, избегая встреч с соседями и уж тем более с ментами и прочими опасными для существования элементами. Первые выходят из квартиры утром часов в шесть. И принимают удар. Главное вырубить с одного, максимум с двух ударов. Если замешкаться, может начаться драка, лишний шум и пиздеж соседей. После недолгой беседы о сложности жизни и работы с двумя сломанными руками, мы вручили старшему узбеку реквизиты банковской карты, открытой на подставное лицо.
Дело пошло и через месяц нам платили уже четыре точки. О чем тут же прознали серьезные подментованные группировки. А нам с Саней было по семнадцать. Тогда-то мы и познакомились с опером по кличке Дживис, и у нас начались серьезные проблемы. Дживис задержал Саню и отбил ему почки. Так он просил деньги за крышу в нашем деле. Саня согласился - когда встает выбор между деньгами и собственной свободой сделать его достаточно просто. Дживис хотел половину.
Саня позвонил мне вечером.

Поймать большую серую крысу в бараках Миллионки было делом нескольких минут. Тщетно грызун тыкался острым носом и грыз стальные прутья клетки – приговор был вынесен заранее: высшая мера путем асфиксии. Грубо говоря, нужно было задушить крысу, но сделать это ювелирно, без открытых переломов и повреждений внутренних органов. Только такой труп подходил для приготовления тяжелого крысиного кадеверина, сильнейшего яда, который не обнаруживался даже специальной криминалистической экспертизой. Кроме того, этот трупный яд универсален. Им можно смазывать пульки пневматической винтовки или наносить на канцелярские кнопки.
- Но все это жалкое делетантство, – заговорчески произнес Саня, – мы профессионалы и не ищем необоснованно рискованных путей. Экспликация - вот то, что нужно.
Я с восторгом взглянул на Саню. Экспликация! Отравление путем проникновения токсина через неповрежденную кожу организма. Яд смешивается с димексидом в пропорции один к трем. А димексид в свою очередь протягивает сквозь кожу любое смешанное с ним вещество. Остается лишь грамотно разместить смесь на белье или обуви приговоренного с учетом сильного запаха димексида.
Мы повесили трупик крысы за хвост в кладовке. Саня все время переживал, что температура будет недостаточно высокой.
- Комнатная температура оптимальна. Через три дня на кончике носа крысы увидишь капельку. Так вот, первые три пропускаешь, а следующие четыре капли аккуратно сцеживаешь в пузырек, герметично закупориваешь и ставишь в холодильник. Не в морозилку! И лучше применять как можно быстрее, т.к. инфы по сроку хранения нет.
Добыть димексид не составило труда. Лекарство без рецепта продавалось в аптеке. Для нейтрализации запаха мы наполовину разбавили димексид водой и добавили двенадцать капель полученного раствора в пузырек с кадаверином. Теперь адская смесь была готова к применению.
- Давай-ка еще раз все повторим, - сказал Саня, - машину оставляем за квартал, возле супермаркета. Ты выходишь, я остаюсь в машине. Камер наблюдения я не увидел, но все же еще раз как следует осмотрись. В подъезде надеваешь бейсболку и вот эту куртку экспресс-курьера. Вот письмо, которое я спиздил из его почтового ящика. Звонишь в дверь и представляешься почтальоном. Показываешь письмо. Говоришь, что надо расписаться в доставочном листе, вот в этом, - он достал из папки разлинованный А4, - Заходишь в квартиру. Если он не один - отбой. Если никого не засечешь, действуй по плану. В прихожей должны быть коричневые туфли. Последние два дня он носил именно их. Извиняешься, что нет с собой ручки. Если ручка окажется в прихожей, просишь показать любую ксиву с фото. Когда он отойдет быстро впрыскиваешь кадеверин в туфли. Действуешь по ситуации. Главное, не торгуй ебалом и не оставляй пальцы! И сам не измажься этой отравой.

Некролог Дживиса появился днем позже в местной газете. Написали, что причиной смерти стала острая сердечная недостаточность.

Последние годы я исправно грел Саню едой, конфетами, сигаретами. А когда один раз задержал посылку, он позвонил мне с претензией и как бы невзначай сообщил, что если задержка повторится он не собирается молчать об отравлении опера.

Я с облегчением воспринял известие о смерти Сани. Все та же пресловутая острая сердечная недостаточность, услышав о которой друзья-наркоманы понимающе переглядываются и шепчут: «Передозировка».