Вы видите эту заснеженную равнину?
…
А дом?
…
А меня рядом с домом видите? А мигалку на крыше полицейской машины?
…
Тоже нет? Тогда поверьте мне на слово – это действительно я. Чёрт! Может быть, вы правы и всё это: и дом и равнина, и я – только плод моего больного воображения.

***
- Чаю хочу.
- Иди и поставь.
Разговаривать сам  с собой я начал ещё в конце ноября. Не помню уже точно, с чего всё началось. Просто, захотелось нарушить тишину. Я и нарушил. Ещё раз – на новый год, а потом… потом, почти каждый день. Я здесь уже пять месяцев. Дом не просто большой, он огромный. Два крыла, три этажа, шесть спален, восемь санузлов и две кухни. Это помимо кабинета, трёх залов, библиотеки, и гаражей. Зачем двум людям столько комнат? Это я не о себе… о хозяине. Я тут только сторож и смотритель. Смотрю и сторожу. Сторожу и охраняю. Охранять не от кого: ближайший населённый пункт в тридцати километрах отсюда. Я делю на мили. Так получается меньше. Да и смотреть не на что, кроме бесконечных стен. И бесконечной равнины за окном. Последнее время дом стал давить на меня своей массой, загонять в углы… захлопывать перед моим носом двери. Вчера я заблудился на третьем этаже… между гардеробной, спальней для гостей и биллиардной. Плутал полчаса в поисках одной из лестниц, ведущих вниз. 

Давно не было снега: месяц, наверное, а ведь уже март на носу. Снег мне не нужен, он даже мешает, но я всё равно его жду. Зачем? Так должно быть. Так удобнее оправдать свою бездеятельность и лень. Лежать в постели под одеялом и смотреть в окно на хлопья. Ещё… ещё… хочется, чтобы снег завалил двери. Чтобы невозможно было их открыть. Так будет спокойнее. И ещё… она пришла, когда шёл снег, и исчезала в снегопад. Не знаю, что меня больше радует: её приход или исчезновение. А если посмотреть на это через призму времени и обстоятельств? Тогда, вообще непонятно, радует или огорчает. Впрочем, хватит о ней. Проехали.

- Чаю хочу.
- Иди и поставь.
На кухне ни одной чистой чашки. Почему-то вспомнил мать. У неё была мания к чистоте, и были подруги. Я запомнил только одну, хотя видел её всего несколько раз. Она провела ладонью по моей щеке, и сказала – «Какой красивый мальчик». Это прозвучало тогда как обещание. Как гарантия того, что меня ждёт слава, деньги и красивые девочки. Нет, сначала девочки, а затем всё остальное. А потом случилась жизнь… И не было ничего, заявленного в списке… почти ничего.

В доме грязно. Я начинаю убирать каждую субботу и заканчиваю в среду вечером. С тех пор, как появилась она, стало ещё грязнее. Мне уже не хватает пяти дней, я не успеваю… грязь кругом. Зато я чистый. Моюсь по три раза на день в разных ванных. Мне нравится джакузи, рядом со спальней хозяйки. И хозяйка нравится: я видел видео, которое снимал её муж. Но об этом позже. Нет, сейчас. Сейчас самое время рассказать всё по порядку.
Её звали Елена.

***
Это было в декабре. Как раз начался затяжной снегопад… то, что нужно.
Я поднялся в библиотеку: захотелось перечитать «Кармен» Мериме. Знаю, что она тут есть – не может не быть. Я считаю, что настоящая любовь именно такая: где то рядом всегда должна быть кровь.
Разыскивая «Кармен» я совершенно случайно наткнулся на кассету. Она стояла за рядами книг. На ней не было ни надписей, ни наклеек. Я забрал её в спальню, положил в тумбочку и забыл на несколько дней. А перед самым сочельником я полез за очками, и она попалась мне на глаза. С тех пор я смотрел её каждую ночь.
Он приводил её в спальню, включал камеру, и она надевала бельё. Всякий раз разное… белое, чёрное… красное, как кровь. Мне больше всего нравилось белое. Я смотрел и мастурбировал. Сначала только ночью, а затем… я стал постоянно думать о Елене. Я увлёкся, и это страшно мешало моей работе. Я убирал в доме, вытирал пыль, разгребал снег во дворе, а затем мог внезапно всё бросить и бежать в спальню. Я стал мастурбировать по нескольку раз на день, доводя себя до изнеможения. А затем шёл в ванну и мылся.

Её муж был моим школьным приятелем. Мы не виделись несколько лет… десять… пятнадцать. Не могу сказать сколько. Он стал то ли банкиром, то ли дорогим юристом, то ли брокером. А может быть и всем этим вместе. Мне иногда кажется, что у подобного рода людей именно так – всё вместе. А я не стал никем. Сторожем. Охранником, мастурбирующим на его красавицу жену.
Он нашёл меня совершенно случайно: мы встретились в супермаркете, разговорились, и он предложил мне приехать сюда: с октября по апрель. Обещая неплохие деньги… впрочем, хватит о нём.
Давно не было снега…

А в начале февраля, когда снова начались снегопады, она вошла в дом. Звала меня снизу, но я не услышал. Я был с ней… в спальне… перед экраном…
Она поднялась наверх, остановилась в дверях и не проронила ни слова. А я не останавливался до тех пор, пока не кончил. Елена уехала, а я стал ждать, что со дня на день меня выселят. Уволят, и я снова буду месить жидкую холодную грязь в городе. А там одиночество ощущается ещё острее, чем здесь. Я каждый день высматривал в окно свет фар или тёмный силуэт машины.
Она приехала восьмого февраля и осталась до полуночи. Я поставил кассету, мастурбировал, а Елена смотрела. Я кончил, и она слизала с моего живота сперму. Она стала приезжать почти каждый день на несколько часов. Раздевалась и ложилась рядом со мной. Иногда мы просто сидели на кухне, и пили чай. Но даже это безобидное занятие было наэлектризовано сексом.
Я не успевал убирать дом. Грязи было столько, что я каждое утро приходил в отчаяние. А днём приезжала Елена, мы поднимались в спальню, и я погружался в её терпкое тело. 
- Твой муж может тебя искать.
- Он слишком занят.
Я не понимал, чем вообще можно заниматься, когда рядом с тобой эта женщина. В конечном итоге я и сам не заметил, как попался на эту удочку.
Я совершенно перестал разгребать снег и убирать дом. На кухне росла гора немытой посуды, со всех углов свешивались лохмотья чёрной паутины. В конце концов, это стало меня беспокоить, а затем раздражать. Дом перестал быть со мной заодно: он начал пугать меня звуками. Ночью я просыпался, от плача или криков. Вздрагивал, вставал с постели и ходил по комнатам с фонариком в руке. Стали скрипеть половицы, чего раньше никогда не было. Однажды с треском лопнули обои в гостиной. Я мог бы поклясться, что вчера в столовой увидел крысу. Из кладовки начали пропадать продукты. Нет, не мука и не крупы… консервы, шоколад и вода. Зачем крысам минеральная вода? Становилось страшно…

Февраль начал угасать, и снегопады прекратились. В один из своих приездов Елена нашла меня в кухне, но я не сдвинулся с места, продолжая возить тряпкой по крышке буфета. 
- Хочешь меня? Я могу остаться сегодня на всю ночь.
Я замотал головой и сказал, что дом стал похож на свалку нечистот. Она рассмеялась и ответила, что я ошибаюсь.
- Ты скоро протрёшь дырку в этом буфете.
Я начал вытирать стёкла, когда она схватила меня за руку. Я понял, что не смогу справится с собой, если так пойдёт и дальше. Нужно было принимать какое-то решение. Первое, что пришло в голову – дополнить любовь кровью.

***
В тумбочке возле моей кровати с недавних пор лежал кухонный нож. Я начал точить его в четверг вечером, как только Елена села в автомобиль и уехала в город. Я всё-таки надеялся, что её визиты прекратятся, и я смогу, наконец, заняться домом. Когда в субботу я увидел на дороге её авто, надежды мои рухнули.

Сегодня я хотел видеть её в белом… так контрастнее.
- Он уехал на полторы недели, представляешь?
Я представил, что будет с домом и мои последние сомнения рассеялись. Мы были в одной из спален первого этажа, ближе к выходу из дома, ведущему во внутренний двор.
- Чаю хочу.
- Иди и поставь.
Я поднялся с постели, и взглянул через плечо на Елену. Она улыбалась. Я нагнулся и, открыв дверцу тумбочки, вытащил нож. Елена не сопротивлялась, думая, что это моя новая игра. Она раскинула руки в стороны и подставила мне горло…

Постельное бельё и одежду Елены я сжёг в камине. Долго оттирал паркет разрисованный красными следами босых ног: я не каждый день режу женщин, и сделал всё довольно неумело. Она какое-то время металась по спальне, ища выход. Я сбил её с ног и ударил ножом в живот. Один раз… второй… это было больше, чем секс. Это вообще было что-то другое.
Машину я отогнал к озеру и сбросил с обрыва. Она проломила лёд и ушла на дно, на прощание, выдохнув большой воздушный пузырь.
Земля была мёрзлая… я копал яму за домом не меньше двух суток, прерываясь только на сон. Но ночью дом не давал мне уснуть, пугая шорохами и звуками шагов. Я пообещал, что завтра с самого утра я буду занят только уборкой… только уборкой. Но меня не хотели оставить в покое. Кто-то настойчиво пытался мне помешать.

***
Я спустился вниз сразу, как только услышал колокольчик. Через стекло входной двери на меня смотрела она. Нет, с ней всё было по-другому: она просто напросто искала дорогу. Девчонка была полной противоположностью Елены: маленькая и бледная, как покойник. Я угостил её чаем, показал, куда ей следует идти и выпроводил. Мне не нужны гости… слишком много грязи… слишком.

Прошла неделя и дом преобразился. Я вычистил каждый угол, перемыл посуду и разгрёб снег во дворе. Скоро должен был объявиться хозяин. Наверняка он станет искать жену…
А в четверг в гостиной задребезжал телефон. Звонили из полицейского участка. Неделю назад пропала девушка, и комиссар интересовался, не знаю ли я что-либо об этом деле. По его словам, её видели как раз на дороге, ведущей к дому. Я ответил – «Нет», но мой голос меня подвёл. Я испугался. Мне не нужны гости. Тем более, полиция.
- Я хотел бы лично побеседовать, мистер…
Я назвался.

Днём он приехал и расколол меня в один счёт. Они это умеют. Я был напуган и рассказал ему всё. От него воняло луком и это меня раздражало. Раздражало его пальто… мокрые следы рядом с входной дверью. Я говорил, и всё время думал о лужах талого снега у порога дома.

Через час я сидел на каменных ступенях крыльца. Весь двор был заполнен полицейскими машинами. Крутилась беззвучная мигалка, раскрашивая снег то в синий, то в красный цвет.
- Где, здесь?
Я мотнул головой, показывая чуть левее. Меня бил озноб, и кто-то накинул плед мне на плечи. Недалеко от меня комиссар беседовал с одним из своих коллег. Я слышал только обрывки фраз.
- … ещё одна?
- Нет. Говорит, что хозяйка… запутанное дело.
- … а, та… пропавшая.
- Одну бы откопать.
- … а хозяин?
- Ему позвонили. Он едет сюда прямо из аэропорта.
…
- Ну, что там?
Я посмотрел в сторону ямы. Один из полицейских нагнулся и подозвал комиссара. Я опустил голову и закрыл ладонями лицо. Наручники холодили запястья. Я подумал о том, что некому будет вечером затопить камин в зале. Март обещал быть холодным.
Я почувствовал напротив своего лица запах лука и дешёвых сигар. Кто-то тормошил меня за плечи.
- Что это?
Я убрал ладони от лица и посмотрел на полицейского. Он ещё раз тряхнул меня за плечо и снова спросил:
- Что это? Где труп?
Я какое-то время смотрел прямо в его колючие глаза, затем перевёл взгляд и увидел, что в свободной руке он держит видеокассету без единой наклейки и без надписей… с забившимися во все щели комьями земли.
К моему горлу подкатила тошнота.

***
Вы видите эту заснеженную равнину?
…
А дом?
…
Меня рядом с домом видите?
…
А красные и синие всполохи на снегу? Не видите? Может быть, вы правы и меня на самом деле нет. И всё это только плод моего больного воображения?