«Сдается комната в коммунальной квартире. Исторический центр Петербурга, дом входит в ансамбль Шереметьевского дворца, из окна вид на Фонтанку и Аничков мост. Цена приемлемая. Единственное условие – кончать надо быстро, а то соседи злятся!» Вероятно, такое объявление нужно размещать при сдаче «моей норы». 

Всё в нашей коммуналке можно терпеть, всё кроме соседки. Краткая характеристика: грузная, некрасивая женщина, даже не женщина, а баба неопределенного возраста. Замужем за стеной. Т.е. замужем за жалким и тощим подобием мужчины. Толик без труда мог бы спрятаться за березой, но в этой жизни он спрятался за Любой. Ничего не скажешь, отхватил себе ЛЮБОВЬ.  Любаша за Толика тоже ухватилась. А может не столько за него, сколько за 17,5 кв м в центре Петербурга. Ей - девице из Псковской области без особых внешних данных, талантов и целей,  лет 20 назад, Толик с материнской комнатой в коммуналке, показался счастливым лотерейным билетом. Поймав фортуну за хвост и окрутив Толика - столяра, уродливая Люба радостно вписалась в эти метры и стала ленинградкой. Ничего не скажешь - серьезная заявка на победу. Толика она сделала не только счастливым мужем, дважды отцом, но и хозяином собаки и кошки, говорят, был и попугайчик.  Вся эта дружная семья и по сей день живет в 17,5 кв м.  Хотя  совсем недавно старшая дочь, толи 15, толи 16-летняя барышня – Ксения Анатольевна, соблаговолила отъехать из отчего дома в скудные апартаменты кавалера, чем не только опорочила девичью честь, но и предоставила прекрасную возможность родителям, сестре, собаке и кошке вздохнуть  свободнее. Птичка этого дня не дождалась – издохла. Жалко птичку.

Сейчас уже сложно установить в какой из моментов счастливой жизни в Любе проявилась болезнь  F-20, то бишь шизофрения. Но когда я появилась на пороге этой «нехорошей квартиры» шизофрения в голове Любы уже прочно закрепила свои позиции и своими выкрутасами баба Люба изводила соседей. То с ножом за ними гоняясь, то амбарные замки развешивая на дверях ванной, пока кто-нибудь из квартирантов там мыться изволит. А бывало, закроется F 20 на день в общем сортире и на все негодующие стуки отвечает трехэтажной матерщиной. Случалось, что особо строптивым соседям Люба извозюкивала кухонные столы менструацией. Самое безобидное её развлечение - гвоздем на кухонных шкафах и дверях царапать нецензурные слова, замечу без грубых ошибок, что удивительно. Вообщем, жжот Люба и считает, что вся хата у неё под контролем. Соседи - люди простые, слабые с Любовью бороться устали, смирились, сдались и перестали обращать внимание, насколько это возможно. Толик, правда, за проделки жены срок схлопотал и, отсидевши, возвернулся домой к Любе, дочерям, собаке и кошке. А пока муж сидел, Любка пристрастилась к алкоголю, чем усугубила свои F-20, вконец оскотинилась, но хвост прижала.

И тут на арене коммунального цирка появилась я - девочка в экстаз приходящая от исторического Петербурга, близости Фонтанного дома Ахматовой и вида из окна. Хозяева комнаты ненавязчиво предупредили меня, что соседи друг с другом ругаются, слышимость в квартире хорошая, а точнее нехорошая, что за стеной живет семья, храп которой сотрясает стены, но на лето они уехали на дачу. Так и было. Все лето я  просидела на подоконнике, щурилась от солнца, поэтично наблюдая за открывающимся видом и проезжающими по Фонтанке теплоходиками. Я переклеила в комнате обои, наладила отношения с остальными жильцами квартиры, а потом наступила осень и вместе  с депрессивным и дождливым временем года в город Петра вернулась Люба и вся её ужасно милая семейка. Знакомство с F-20  произошло на кухне:
- Здравствуйте,  меня зовут Аня!
- А мне по.бать!
И когда в городе жара закончилась, она началась в моей жизни.  «Сука, шлюха, проститутка, лесбиянка, трансвестит» – вот лишь часть  того, что я узнала о себе нового. Непродолжительное время я сдерживала порывы тюменской девочки - быдло, живущей внутри меня,  старалась не обращать внимания на замечательную соседку и с юмором относится к выходкам шизофренички. Но однажды около полуночи Люба столкнулась с  моим альтер-эго.  Девочка-быдло на очередное оскорбление среагировала молниеносно. Я орала, как лихомадная. Уже через минуту Любе на кухне, где она изволила сделать мне непечатное замечания, места стало мало. Да, я не удержалась и опустилась до её уровня. Я рвала и метала! Если бы у меня в тот момент был гвоздь, то я бы тоже что-нибудь ей исцарапала! И, да,  если бы в ту злополучную ночь у меня были критические дни то, скорее всего я бы тоже что-нибудь ей измазала! Все это могло бы случиться с Любой, если бы она не сбежала от меня в свои 17,5 кв метров, под бочок к Толику.

Находясь в состоянии бешенства, я позвонила своему другу, экс-бойфренду Пете. Он психиатр на участке от Дворцовой до Фонтанки. В его ведении находится и наш прекрасный дом - часть Шереметьевского ансамбля.  Петр, мастерски успокоил меня и предложил оформить Любе инвалидность, добавив, что пенсия по инвалидности их нищей семье не помешает. Написать заявление в психиатрический диспансер, бытовым языком описав все Любины подвиги, собрать подписи остальных соседей, принести документ главврачу и дело в шляпе - Люба в дурдоме.  Заявление я написала, подписи соседей собрала, пришлось, конечно, провести с ними  профилактическую беседу, ибо Любу в нашем коммунальном дурдоме все давно и серьезно бояться…Я проделала эту работу, но заявление так и не отнесла. Все некогда было, да и страсти утихли. А точнее притихла Люба. Друг для друга мы превратились в пустое место, наши встречи не вызывали никакой реакции, кроме разве что внутреннего раздражения.

А на днях Люба, с утра видимо принявши на грудь, вновь почувствовала в себе неустрашимые F-20 и выдала очередной шедевр. Ко мне пришла подруга Инна, и мы вышли покурить на лестничную клетку. Через какое-то время за нами вышла шизофрения.  Мы привычно сделали вид, что ничего особенного не произошло, и продолжили разговор о  цветастом платке Инниной бабушки, который красовался у неё на плечах. Краем глаза я заметила, что Люба внимательно  разглядывает меня и хочет вставить свои пять копеек в нашу беседу. Я занервничала и заторопила подругу.
Я: - Инна, что же ты так долго куришь то?
Инна: - Ты все делаешь быстрее меня и куришь и чай быстрее выпиваешь.
F 20: - Только кончает медленно.
Челюсти наши от такого поворота беседы, конечно отпали. Повисла пауза, а Люба продолжила свое обращение ко мне:
F 20:  Медленно кончаешь. Я, конечно, понимаю, что мальчики могут тебе нравятся и вообще все это тебе нравятся. И мне на тебя пох.й, но у нас картонные стены. Все слышно. А у меня 10-летняя дочь.
Я: - Так дочь то ваша не дура. Вы сами то не сексом ли занимаетесь с 00 до 00:15:? Вопли какие-то странные доносятся в это время?
F 20: - Мы то понятно сексом… Но мы то быстро, а ты чего так медленно кончаешь? В следующий раз я приду и помогу тебе кончить. … Ругаться не будем. Будем друг друга терпеть, только кончай быстрее, а то я все-таки приду и помогу тебе.
Предложение о помощи прозвучали еще несколько раз.  Были там и другие интимные  подробности, из чего я сделала вывод, что Люба и Толик  прикладывают к нашей общей стене стаканы.  И даже когда беседа с Шизофренией закончилась, и мы с  Инной вернулись в комнату, то челюсти наши  и мысли еще  долго оставались на лестничной клетке.  Вот это покурили. Мы попытались отвлечься, попили чаю,  посмотрели ролики в интернете, но воспоминания о беседе нахлунули, после чего мы разразились истерическим хохотом.
Я: - Что это было? …Вот нормальный человек? …Что ты об этом думаешь?...
Инна: - Думать тут нужно только одно – в коммуналке кончать надо быстрее!
Истерически смеялись мы еще долго. Шизофрения с красивым именем Любовь конечно вынесла нам мозги. Оправдываясь,  я лепетала о том, что я – свободная молодая девушка и имею вообще то право на… Зачем то убеждала подругу в том, что когда интимные моменты все же случаются в моей, конечно, не келье, то памятуя о картонных стенах я включаю фоном музыку … Я много что еще рассказывала Инне, которая собственно не требовала от меня объяснений…Объяснения конечно же нужны были мне самой и девочке - быдло внутри меня.

Я позвонила Пете, пожаловалась на то, что пациенты с его участка вообще распоясались. Требовала от него ответа на вопрос, как это понимать? На что получила  ответ в ироническом Петином стиле:
Петя:  - А что там объяснять? Шизофреничка / алкоголичка…
Я: - Петя, а что делать то?
Петя: - Ничего там не сделаешь… Галоперидола два куба там надо в мозг…
Я: - А мне что делать?
Петя: - Сваливать, я тебе давно уже об этом говорил.  Мне бы кто пришел, помог кончить? (мечтательно)
Я:  - Хех, так ко мне заходи, хе-хе…
Я все понимаю: про вид на Фонтанку, про Фонтанный дом Ахматовой, про Шереметьевский ансамбль, про близкое расположение дома к работе, про неизлечимую болезнь F 20, про поклеенные в комнате обои, развешанные занавески, про насиженное место и не придуманные сюжеты для мемуаров… Но мне что-то не хочется заходя домой выпускать свое второе я - девочку быдло или по блату получить направление в Петин психдиспансер.  А то вдруг Петр таки ошибается и F 20 передается воздушно-капельным путем?

Писать кончила. Коротко не получилось.