Ваш век настал, актеры и актрисы:
В Георгия Святого, ярким днем,
Под знаком Тавра, в год Везучей Крысы
Родился Потрясающий Копьем.

Чуть вздрогнув, Королева Маб проснулась,
Когда, благословенно и остро,
Набрав в себя чернил, соприкоснулось
С бумагою гусиное перо.

И в беззащитных зрителей вонзились
Спокойные негромкие слова:
“Мой друг, где целоваться вы учились?” –
Небрежная цитата мастерства.

Перо не дремлет и не высыхает,
Не ленится и не идет назад,
И актом, сценой, действием всыпает
В бокал финала неизбежный яд.

А люди в зале связаны моментом,
Негодованьем, смехом и слезой,
И оглушающим аплодисментом,
И оглушенной хрупкой тишиной,

Век вывихнут в инцесте и измене,
И, клятвою себя связав навек,
Спокойно держит череп на колене
Державный принц, несчастный человек.

И завистью скрутило даже бога,
Когда, сверкнув, связала пьесу нить
Единственного в мире монолога –
“Быть иль не быть?”...

А дальше – тишина, и под гусиным
Пером, неопалимые в огне,
Горят слова полетом стрекозиным:
“Прощай, прощай – и помни обо мне!”

Вновь исчезает стертая граница
Меж миром и театром в зала мгле,
И дверью новой новая страница
Откроется о старом короле.

Что можно сделать троном и законом?
Из ничего и выйдет ничего.
Не суйтесь между царственным драконом
И дочкой меньшей, яростью его.

Перо бежит строкой строке на смену,
Страница преет кровью и слезой,
Последнюю заканчивая сцену
Клинком и ядом.  Местью и петлей.

Но бой не кончен: снова кровь, как влага,
Течет дождем, и бьются короли,
И символы ложатся на бумагу,
Преобразуясь в Пузыри Земли.

Три ведьмы, три сестры и мать-Геката
Волшебной ночи открывают пасть;
Принесено убийство им как плата,
У совести выигрывает власть.

Соблазн парит перед шотландским таном...
Со снадобьем кипит котел бурля,
Пытается закутаться туманом,
Трясясь в ознобе, мать-сыра Земля.

Пришло безумьем за убийство мщенье,
Кошмаром в душном замке рождено
Для королевы разума и зренья:
Прочь, прочь уйди, проклятое пятно!

Как занавес, страница фолианта
Закрылась тихо, уплыла во мглу,
А боги лук берут, пером таланта
Бессмертной жизни оперив стрелу.

И к нам, через машин печатных станы,
По рифмам разным разных языков
Стрела несется через океаны
По воздуху и по ветрам веков,

Туда, где нерожденные поэты
Напишут по следам его канвы:
Влюблен Шекспир.  Ромео + Джульетта.
А Розенкранц и Гильденстерн мертвы.