Они живут в параллельной реальности. Редко пересекаясь с нами. Когда мы замечаем их,  они раздражают нас своей немощностью, смешной детской наивностью. Герои ушедшего века. Незаслуженно забытые, позаброшенные. Вынесшие на своих плечах всю тяжесть проклятого для России двадцатого века. Никто не сделал большего для Родины. Они никогда не жили спокойно, сыто и счастливо. Маленькая передышка конца «застойных» семидесятых была для них усмешкой судьбы. Трудно писать о них. В пафос соскальзывает перо. Нельзя рассказывать об этих людях в превосходных степенях. Потому что это будет половина правды. А это, как известно,  пиздёжь, худшая из лжей.
              Я счастлив тем, что видел их,  обычных российских мужиков, приезжающих к  моему дяде дважды в год, чтобы в стопятьсотый раз почувствовать братское плечо, помянуть растреклятую бойню-войну. И говорить о ней не в стиле передовицы газеты «Правда», а как было, не красиво, не геройски, всамделешно. Я, пиздюком мелким, несмышлёным, впитывал эту правду-матку. Они, без нудных нравоучений, ненавязчиво, дали мне понимание русскости, научили быть мужиком, любить Родину,  близких мне людей. Привили мне простую и надёжную истину – «незамай». Я благодарен этим людям. Они весомая часть моей жизни.
              Наши детки воспринимают ту страшную войну, как мы, пожалуй, наполеоновское нашествие. Мы последнее поколение, которое нервом, плотью понимает, что за беда была семьдесят лет назад. Если хотите, падонке, я расскажу вам про этих простых русских мужиков, большей частью уже умерших. А тех, кто коптит ещё постылый белый свет, преданы, проданы и забыты. Но не мной. Я узелки своей памяти о них не развяжу никогда.
              Вот вам узелок первый.

              Саратов

              Есть такие специальные люди. Глыбы человеческие. Рядом с ними - беда не беда. Надёжно всё. Основательно.  И воздух вокруг них искрит. И проблемы «неразрешимые» мелкими кажутся. Надуманными. На них подсознательно опереться хочется в редкую минуту слабости. И они великодушно подставляют своё крепкое мужское плечо. Задарма. Бескорыстно.
             

              Я шел на базу пешком. Машину оставил в гараже. Дело трещало по швам. В сотый раз проигрывал сценарий, как объяснить людям, зависящим от моего дела, что это «временные» трудности. Я шел и не видел ничего, весь в себе.
              - Привет, писдюк, - краем сознания услышал натужный хрип.
              - И тебе не хворать, - отмахнулся привычной фразой.
              Вдруг торкнуло. Саратов. Развернулся, догнал. Улыбнулся ему всамделешной, искренней.
              - Чего скрипишь, как телега несмазанная? Простыл?
              - Ларингит говорят, уж месяца три, всё никак не победю хворобу. Заходи, писдюк, в гости. Посидим, водовки припьём. Скучно живу, нет никто.
              - Саратов, душа-человек, дай разгребу текучку, поедем к Михеичу. Звонил ему давича, говорит, самогону нагнал. Презирает водовку финскую, что ему привёз..
              - Ну ну.

              Так и не собрался. Гад.

              Прошло три дня. Звонок. Ленка Саратова. Удивился. Обрадовался. Какие люде, из Питера проездом.  Не виделись лет пять..
              - Беда у нас, Володь. Папа умер.
              Накрыло. Сказал секретарше деревянным чужим голосом:  - «Меня нет.  Дня три. Может пять. Ни для кого..»

          - Лен, чего случилось-то? Видел батю твоего третьего дня. Больной конечно, но не при смерти же?
          - Ты ж его знаешь. Наворотил чудес.

            Я знал. Была у Саратова завиральная идея. Простая и беспощадная. Этакий саратовский домострой.
            Мужик – основа семьи. Краеугольный камень.
            Опустим не важное на тот момент..
            Если мужик не добытчик, не строитель семьи, бесполезный элемент, должен «сдриснуть».
            А уж если, не дай Б-г, в обузу, какого хуя дожился до таких степеней?

            - Лен, кто лечил?
            - Донушкин, завтерапией.

            - Здравствуй, коновал. Чё за хрень?
            - Да вы заебали. Он же ненормальный. Пришел, приказал говорить правду. И душить начал. Краны перекрыл, старпёр.
            - Пересрал?
            - А ты б не испугался? Ну я ему и выдал. Рак. Неоперабельный. Запущенный. Вот такой ларингит.

          Саратов, Саратов.
          Выебал военкома. Заставил дать бойцов для салюта.  Гроб несли от дома до погоста. Пытался что-то сказать. Сбился. Заплакал. Было стыдно.
И что, замолил грехи? Гад..

          Саратов.
          Герой Советского Союза. Ненаграждённый. Орденов немеряно.
          Кто в теме, знает, как победы свои отдавали лётчики. Ради наград камрадам. Ему никто не вернул. Летал с Сафоновым. Который «Ахтунг, ахтунг, Сафонов ин дер люкс!»


          Как это было.
          Пришел из поликлиники.  Выкурил вкусную беломорину. Знал, последнюю. Решился. Набрал горячей воды в ванную, отмыл привычное, но уже чужое, никчёмное тело. Чистое бельё. Так надо. Потом парадную, чёрную полковничью форму. Постебался над своим домостроем, зашел в туалет. Сел на мягкое, удобное сиденье. Вынул из ножен наградной кортик. Прицелился. Ударил.. Понял, что мимо. Не насмерть. Подумалось, воевал лучше. Вынул. Посмотрел на обоюдоострую, испачканную cвоей кровью сталь.  Прицелился потщательней. Попал.

          Exit Саратов..