Вместе с потоком быдла я захожу в открывшиеся двери. Трехместное сиденье в конце вагона свободно, там-то я и собираюсь залипнуть. Пожалуй, это мое любимое место в метро – не нужно никуда сдвигаться, когда рядом сядет особо жирное тело, не нервируют люди, шатающиеся в проходе, короче, то что надо. Канальные наушники отлично заглушают шум несущегося состава, а накинув на голову просторный капюшон и обняв рюкзак, можно отгородиться от окружающих. Таким образом, поездка  в подземном быдловозе является лишь продолжением сна – в голове снова начинают мелькать странные мысли и образы, и музыка уже долбит не в уши, а непосредственно в мозг. И ничто не может мне помешать спокойно и с удовольствием проехать свои шестнадцать станций – я сижу в самом углу вагона, мимо меня не ходят люди, мне уже не нужно никуда двигаться. Это мое пространство, и я его не сдам без боя.

Я просыпаюсь от несильных, но достаточно резких ударов по правой ноге. Резких достаточно, чтобы я из своей персональной нирваны перешел обратно в наш дерьмовый мир. Скидываю назад капюшон, открываю глаза, смотрю. Вагон уже порядочно забит пассажирами, и какая-то скрюченная, хреново одетая бабка стучит по моим берцам своей клюкой. Вынимаю наушники. На смену жизнерадостному Бобу Марли приходит нойз несущегося состава и мерзкий голос бабки:
-Совсем молодежь охуела. Патлы отрастят, затычки в уши вставят и сидят себе. Я место прошу уступить, а он и не шевелится. Нажрался поди-ка и едет себе спокойно. Тьфу.
Мне непонятно, почему она выбрала именно меня. У меня на куртке нет нашивки с надписью «доебись до меня, мне скучно». У меня на лице не написано маркером «я возбуждаюсь от общения со старперами». Так какого же хрена? 
Бабка видит, что я обратил на нее внимание, и кажется, зажглась от радости:
- Вот, проснулся бездельник! Ночью не спал, а по девкам ходил – отсыпаешься теперь. Знаю я про вас все. У тебя совесть есть хоть? Уступил место бы больному человеку, битый час прошу уже.
Если она и была больной, то только наголову., причем конкретно и неизлечимо. И я не вижу ни одной причины уступать ей свое место. Нагретое моей задницей теплое место. Она не ветеран войны, нет. Ветераны всегда держатся с достоинством, и я их уважаю. Они проливали кровь за наше будущее. За то, чтобы я мог нормально жить, учиться и работать.  И вот теперь я вижу как эта бабка заебывает не только меня, но и пассажиров по соседству, и я их понимаю. От нее в миллион раз больше проблем, чем от меня – она разрушила не только  мой маленький мир, она вторглась в личное пространство всех, кто ее окружал. Ее нужно поставить на место.
Я гляжу в ее мутные глаза и спокойно, достаточно громко говорю:
- Не вижу ни одной причины уступать место. И то, что вы дожили до маразма и ничего не добились в жизни только тому подтверждение. Откуда я знаю, кто вы такая? Может быть вы убили своих детей и отсидели в тюрьме? А может быть, вы при Сталине наших офицеров расстреливали? Или, не дай Бог, вы за Путина на выборах голосовали? Идите отсюда подальше. У меня есть будущее, а у вас нет.
Бабка явно не ожидала такой реакции. Она бормочет и брызгает слюнями, но не может произнести ничего внятного. Похоже, ей никто еще такого не говорил. Что же. Все бывает в первый раз. Возможно, лет через пятьдесят так скажут и мне, но я буду винить в этом только себя – если за полвека ты не смог себе устроить благополучную жизнь, то тебе и в самом деле дорога на свалку.

С трудом оттолкнув пластигласовую дверь, я выхожу на улицу. Мокрый осенний ветер безуспешно пытается меня сбить с ног. Возможно, в таких моментах и есть смысл жизни – кто знает. Вечная борьба идеалов,  конфликты интересов, взаимодействие и цепные реакции маленьких миров под названием люди. Я достаю из кармана плеер и меняю Боба Марли на Lumen.